Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 9

Сергей пожал протянутую ему руку:

–Давай. Только ты уж, Колян, не слишком там. Завтра постараемся всё же со всеми этими делами покончить. Ты, кстати, Кузькиным точно позвонил?

Николай поспешил успокоить напарника:

–Да позвонил-позвонил! Не волнуйся, Серёг, они оба завтра к десяти придут. Ну, пока!

И, ещё раз сжав на прощание ладони друг друга, оперы повернулись в разные стороны.

––

Глядя из окна автобуса на едущих и идущих по вечерним улицам Москвы людей, Сергей думал о том, что все они, по сути, живут в полнейшем неведении. Все эти люди и понятия не имеют о том, что всё, что они видят, слышат, всё, что они знают – это только туман. Туман, как тот, в котором заблудился хорошо всем известный ёжик. И им, как всё тому же ёжику, доступна лишь малая часть мироздания.

И тут речь идёт даже не о том, что от людей очень многое скрывают их правительства. Как оказалось, даже и этим самым правительствам едва ли известна истинная картина мира. Ведь очень многое сокрыто и от недремлющего ока спецслужб и, естественно, от тех, кому эти самые спецслужбы подчиняются.

И только ему, Сергею, да ещё Ивану Владимировичу, удалось лишь мельком взглянуть на то, что на самом деле происходит за пологом, надёжно укрывающим истинный, Большой Мир от глаза простого человека. А простые, как выяснилось, абсолютно все. Хоть это дворник, хоть – президент. И тот, и другой – всего лишь пешки. Да, пожалуй, и не пешки даже. А так – жалкие микробы. На которых даже не стоит обращать внимания. Да что там – обращать внимание! Их же даже и не видно вовсе. Для того чтобы их увидеть, нужно специально искать.

И, хотя Мара и сказала, что она постоянно ведёт наблюдение за человечеством, за каждым человеком, у Сергея всё равно осталось ощущение какой-то собственной ничтожности. Бессмысленности всего его существования на этом свете.

Глядя на большой муравейник под названием Москва, Сергей с тягостным ощущением думал о том, что что-то в этом мире всё же идёт не так, как должно бы. Что те силы, о существовании которых должны бы знать все люди без исключения, как раз скрыты от внимания широкой публики. Что о них известно лишь немногим. Но и их отчего-то все считают чокнутыми.

Сергей не без самоиронии подумал о том, что и сам он также не стал исключением. Что и он, точно так же, как и подавляющее большинство людей планеты Земля, не хочет знать истинных властителей этого мира. Хотя как раз он-то точно знает, что они существуют. Да не просто знает, но даже имел честь видеть и говорить с одной из них.

Мара. Морена. Сергей несколько раз мысленно повторил это имя великой тёмной богини. И всё равно не смог заставить себя признать очевидное. Как будто внутри него стоит какой-то блок, который мешает ему принять то, что просто невозможно отрицать.

Прошло чуть больше двух месяцев с того памятного для него вечера, когда он и следователь Гаврилюк стали свидетелями жуткой смерти Стёпы. С тех пор Сергей узнал очень многое о богах своих далёких предков. Он, можно сказать, стал экспертом по части древних сказаний и былин. И, само собой, в первую очередь он изучал как раз Мару.

Узнал Сергей, конечно же, очень много. Но вот даже все эти знания не заставили его принять тот факт, что он, как и подавляющее большинство людей на планете, живёт по законам, которые не являются исконными. Что всё, что они знают о культуре, правде, лжи и самой жизни человеческой, на самом деле является в корне неверным.

И вот это-то, наверное, и не позволяет Сергею принять то, что отрицать он просто-напросто не имеет права. То, чему он сам невольно стал свидетелем. И поэтому-то, вместо того, чтобы измениться самому и изменить собственную жизнь, он, наоборот, начал ещё более отрицательно относиться ко всему, что так близко его девушке, Татьяне.

Снова посмотрев на снующих по тротуарам людей, Сергей вернулся к мысли о гигантском муравейнике. Что ни говори, но определённое сходство всё же есть. Вот только, в отличие от муравьёв, каждый человек обладает собственным сознанием. Правда, и это не совсем верно. Просто люди думают, что их мнение ни от кого и ни от чего не зависит. Хотя как раз их-то мнением постоянно управляют. И управляют настолько совершенно, что люди порой даже и не видят этого самого управления из вне. Да что там! Многие о нём даже и не подозревают. И это, если вдуматься ещё более роднит их всех с муравьями.

Правда, сама сущность человека всё же иногда берёт верх. И людям начинает казаться, что что-то в этом мире всё же идёт не совсем правильно. И это приводит, как правило, к печальным последствиям. Как работник правоохранительных органов, Сергей знает об этом гораздо лучше, чем кто-либо другой. Дело в том, что как раз этот-то неосознаваемый людьми дисбаланс и вынуждает их совершать те или иные преступления. Во всяком случае, с некоторых пор Сергей думает об этом именно так.

Да и как ещё объяснить, что люди, которые до этого никогда в жизни не совершили ничего плохого, вдруг, внезапно, словно сорвавшись с какой-то невидимой цепи, идут на преступления? Как объяснить, что выглядевшие совершенно здоровыми и счастливыми люди вдруг ни с того, ни с сего, совершают самоубийство? Сергей напомнил себе, что завтра ему как раз придётся разговаривать с родителями одной из двух девушек, совершивших парное самоубийство. Да, денёк будет не из лёгких.

Сергей подумал, что он, может быть, и ошибается. Однако не известно ни одного случая самоубийства у муравьёв. Наверное, как раз осознание собственной цели, собственной задачи и позволяет этим трудолюбивым насекомым создавать эти их подземные галереи. И при этом даже не помышлять о том, чтобы свести счёты с жизнью.





Конечно же, Сергей и не собирается считать муравьёв хоть в чём-то близкими к людям. Просто ему хочется, чтобы и в человеческом сообществе царили такие же мир и гармония, как в мире этих насекомых. Хотя бы внутри этих сообществ.

Но как раз этого-то и не происходит. Как будто что-то постоянно препятствует людям, мешает прийти к такой необходимой им гармонии. Наверное, как раз некий сбой в программе.

Сергей сдвинул брови. Велесарь. Вот кто попытался объяснить ему все эти непонятные вещи. И, надо отдать ему должное, волхв помог Сергею раскрыть глаза на очень многое. Но даже и после этого этот старик не стал нравиться ему хотя бы сколько-нибудь больше. Хотя Татьяна, в общине – Марьяна, и старалась изо всех сил. Сергей так и не смог заставить себя принять этого человека. Как будто всё та же сила, что препятствовала ему принять ставшие ему известными правила игры, и на этот раз постаралась не допустить их сближения.

Чертыхнувшись, Сергей, как ошпаренный, вскочил с места и крикнул, обращаясь к водителю:

–Шеф, останови, пожалуйста! Извини, я что-то задумался!

Автобус, уже начавший было двигаться, остановился. Двери открылись, и Сергей, благодарно кивнув водителю, выскочил рядом с остановкой. Шумно вздохнув, он поспешил домой.

––

Максим Леонидович Холмов, с удовольствием откинувшись на спинку изготовленного по спецзаказу кресла, вальяжным взмахом руки подозвал одну из заказанных им сегодня проституток. Девушка, которой, наверное, нет ещё и двадцати, дежурно улыбнувшись, приблизилась к клиенту. Вторая осталась на месте. Но и оттуда она, следуя выработанной привычке и наказам «мамочки», продолжала точно так же, как и её напарница, улыбаться.

Хозяин дома, усмехнувшись в предвкушении бурного вечера удовольствий, спросил:

–Ну, и как мне тебя звать?

Подошедшая к нему девушка, всё так же улыбаясь, ответила:

–Снежана.

Холмов, снова усмехнувшись, обратился ко второй проститутке:

–А тебя как? Габриэла какая-нибудь?

Девушка, не прекращая улыбаться, пожала соблазнительными плечиками:

–Можно и Габриэлой. Как пожелаете, Максим Леонидович.

Снова усмехнувшись, хозяин дома кивнул:

–Пожелаю. Конечно же, пожелаю. Но сначала я с твоей подружкой пообщаюсь. – Он перевёл взгляд на Снежану. – Раздевайся.

Проститутка начала послушно, но нарочито медленно стягивать с плечей символические лямки неглиже. Единственный зритель по достоинству оценил этот спектакль. Во всяком случае, Снежана разглядела в его глазах хорошо знакомые искры похоти. Уж это-то подмечать в глазах мужчин она уже привыкла. Но даже если бы она и не оказалась настолько наблюдательной, то чисто физиологическая реакция хозяина дома не осталась бы ни для кого незаметной.