Страница 3 из 25
В борьбе с драконами все средства хороши. Проштудировав книгу от корки до корки, Габриель почти поверил в существование драконов. И даже проникся к ним симпатией. Вреда от этих животных много меньше, чем от Марии-Христины, а читать про них – одно удовольствие.
Анатомия драконов
Физиология драконов
Классификация драконов
Магические заклинания о победе над драконами
и, в качестве приложения, —
Драконы в бестиариях средневековой Европы
Радость первооткрывателя стоит смехотворные девять евро девяносто девять центов, но есть ли такие деньги у мальчишки? И захочет ли он их потратить именно на «Драконоведение»? – вон какой у него глаз! Пронзительный, насмешливый, от такого не укроется, что коготь дракона и осколок шипа с драконьего хвоста сделаны из пластика. А чешуя – из покрашенной древесной стружки. А в пакетике с толченым зубом на самом деле лежит тальк.
Хорошо еще, что полиграфия на высоте.
Но одной полиграфии недостаточно. Чтобы проникнуться драконами, впустить их в свою душу, нужно воображение. А, судя по взгляду чистюли, воображение – не самая сильная его сторона. И потом, Габриель уже сталкивался с похожим взглядом, причем неоднократно. В течение довольно продолжительного времени, едва ли не всей жизни.
Ах, да.
Мария-Христина. Его сестра, «знаменитая писательница», никогда ни о чем не мечтавшая, кроме как проснуться однажды
королевой Елизаветой (минус возраст)
Матой Хари (минус трагическая кончина)
принцессой Дианой (минус трагическая кончина, принц Чарльз и беременность)
принцессой Грейс (минус трагическая кончина, принц Ренье и беременность)
папой Иоанном-Павлом II (минус возраст, кончина, артрит коленного сустава и болезнь Паркинсона)
Иисусом Христом (минус хлопоты, связанные с Голгофой)
супермоделью Наоми Кемпбелл (минус цвет кожи)
режиссером Стивеном Спилбергом (минус очки, борода и выводок детей)
певцом Бобом Диланом (минус провальный диск «Прибытие медленного поезда»)
Биллом Гейтсом (минус обвинения в узурпации рынка и расходы на благотворительность) —
всеми теми (наберется еще с сотню имен), кто в разное время не на шутку волновал человечество, к кому было приковано пристальное внимание, кого обожали, кому подражали, в мыслях о ком не спали по ночам. Иконы стиля, иконы моды, иконы джаза, попа, этно и рокабилли, иконы искусства и политики и просто иконы…
Мария-Христина все, все бы отдала, заложила бы душу дьяволу, чтобы и самой оказаться в этом иконостасе. Занять хорошо освещенное, желательно – ближнее к лампаде место. Она, безусловно, заслужила его по праву: не то что Елизавета, Диана и Грейс, всего лишь давшие себе труд родиться в венценосных и просто приличных семьях. Не то что черномазая Наоми, всего лишь воспользовавшаяся упавшими на нее с неба сиськами, ляжками и плоским животом, а мозгов у нее не больше, чем у курицы, уж поверь мне, недоумок!.. Стивен Спилберг? Жалкий компилятор, паразитирующий на темах и открытиях золотого века Голливуда и на прошлых страданиях евреев, а это совсем уж отвратительно, ты понял, о чем я говорю? О «Списке Шиндлера», о чем же еще, но не будем отвлекаться… Боб Дилан? Музыкальное недоразумение!.. Билл Гейтс? Тот еще ловчила, кровосос, империалист, прикрывающийся благотворительностью… Иисус Христос – единственный, кому Мария-Христина до сих пор не рискует прищемить хвост.
Ничего удивительного, она все же католичка.
Так она и заявила о себе на одном из второсортных ток-шоу: «Я католичка и, несмотря на многочисленные жизненные испытания, сохранила веру в своей израненной душе».
«Многочисленные жизненные испытания» Марии-Христины выглядят следующим образом:
В возрасте тринадцати лет я стала объектом грязных домогательств отчима, одному Богу известно, что мне пришлось пережить! (тема передачи – «Жертвы домашнего насилия»).
В возрасте шестнадцати лет я, по наивности, влюбилась в транссексуала, и это была самая настоящая трагедия! Одному Богу известно, что мне пришлось пережить! (тема передачи – «Транссексуалы среди нас»).
В возрасте двадцати одного года я, по наивности, влюбилась в подающего надежды поэта, оказавшегося наркоманом. И об амфетаминах, синтетических наркотиках, опиатах, мескалине, лунном газе, не говоря уже о марихуане, я знаю не понаслышке. Одному Богу известно, что мне пришлось пережить! (тема передачи – «Наркотики и творчество»).
В возрасте двадцати трех лет я едва не покончила с собой из-за фатальной связи со своим университетским преподавателем – транссексуалом и наркоманом, одному Богу известно, что мне пришлось пережить! (тема передачи – «Как преодолеть суицидальные наклонности»).
В этих бесконечных, наскоро сочиненных телерепризах Марии-Христины правды не больше, чем в ее побасенке о встрече с широко известным, но мало читаемым писателем Умберто Эко в лондонском аэропорту. Будто бы знаменитый теоретик постмодернизма выделил ее из толпы прилетевших ночным мадридским рейсом, подозвал двумя щелчками большого и указательного пальцев, долго вглядывался в ее лицо и, без всяких объяснений, черкнул на ее сигаретной пачке:
«Ricordati qualche volta di mé»[1].
Иногда (в зависимости от интеллектуального уровня и культурологических предпочтений слушателей) Мария-Христина позволяет себе заменить Умберто Эко на
Дэвида Бэкхема
Джона Траволту
Джастина Тимберлейка —
и тогда меняются язык и почерк, но сама надпись, равно как и сигаретная пачка, остаются неизменными.
Мария-Христина не курит. И никогда не курила.
И никогда не подвергалась насилию со стороны отчима, этого тишайшего, этого нежнейшего, полностью устранившегося от реальной жизни человека. Габриель может утверждать это с непоколебимой уверенностью, ведь отчим Марии-Христины – его отец. Любитель старых книг, старых пластинок, старых цирковых плакатов.
Любитель сигар.
Вот кто курил, как паровоз, – отец Габриеля.
Вот кто был достоин беглого грустного росчерка «ricordati qualche volta di mé» – любая (оскорбленная в лучших чувствах и недополучившая любви) женщина подписалась бы под этим.
Отца давно нет в живых, он умер в то лето, когда роман маленького Габриеля с фисташковым мороженым пошел на убыль. И мечты о том, чтобы стать пингвином, больше не осаждали его, сменившись совсем другими – соответствующими возрасту – мечтами. То лето было полно дурных поступков, странных и пугающих встреч – и таких же пугающих мыслей о них. Чертовы мысли стучались, как оглашенные, в окна зрачков; пытались тайно просочиться сквозь дверную щель рта – выпустите нас, выпустите нас! Даже в час похорон Габриель занимался борьбой с мыслями-пленниками, пытаясь заглушить их и минимизировать эффект от шума, который они производят.
И нет ничего удивительного в том, что он помнит похороны довольно смутно.
Было жарко.
Было полно насекомых.
Но не тех, смрадных, склизких, обслуживающих смерть, – совсем других. Самых настоящих чистюль, с сухими лапками, с сухими брюшками. С сухими, весело потрескивающими крыльями. Впрочем, крылья наблюдались не у всех, а лишь у двух пчел, двух стрекоз, осы и кузнечика. Насекомые на некоторое время отвлекли Габриеля от мыслей о собственных дурных поступках, но не приблизили к мыслям о происходящем на кладбище. Тех, кто скорбит по отцу, не так уж много: мать Габриеля, Габриель, его сестра Мария-Христина со своим дружком Хавьером, темной лошадкой. Сестра самого отца, Виктория. Габриель никогда раньше не видел тетушку, и никто из близких Габриеля не видел. О ней было известно только то, что она живет в Великобритании. Теперь к этим знаниям прибавились другие: Виктория много моложе покойного брата, предпочитает, чтобы ее называли Фалена[2] (или, на английский манер, – Фэл), она радиоастроном и бльшую часть своей жизни посвятила изучению пульсаров. Межзвездный газ и реликтовое излучение – еще один пункт приложения ее сил.
1
«Вспоминай обо мне иногда» (ит.).
2
Falena (исп.) – ночной мотылек.