Невидимая связь

— Энола, — шёпотом зовёт он, но та знаком просит его замолчать. В этот момент её заботит только одно — сон малыша.

Спустя несколько недель Шарп становится свидетелем того, как Люсиль, постепенно оправляющаяся после родов, вновь колдует на кухне над чаем. В её руках — красная жестяная коробка, заварка из которой никогда не попадает в чай хозяев.

— Опять? — одними губами спрашивает Томас, и Люсиль молча кивает. Её руки дрожат, когда она заносит ложку с ядом над изящным чайником, но Люсиль делает над собой усилие, и содержимое ложки сыплется на фарфоровое дно.

— Энола вряд ли догадывается, что её ждёт, — с затаённой болью говорит Томас.

— Мы должны, — жёстко прерывает его сестра. Однако стоит Шарпу покинуть кухню, как по щеке Люсиль сползает предательская слеза. Люсиль давно перестала испытывать ревность к Эноле. И она не помнит, когда кто-нибудь столько помогал ей. Но всё же…

— Мы должны, — повторяет сквозь слёзы Люсиль. Она слишком долго строила свой собственный мир, чтобы позволить кому бы то ни было нарушить его хрупкое равновесие.

***

…Шарп не находит себе места от переизбытка эмоций. Люсиль жадно впитывает их, выуживая у Томаса реплику за репликой, а сама в это же время вынашивает свой собственный план. Придётся действовать очень быстро, можно даже сказать — дерзко, но Люсиль эта перспектива приятно будоражит.

— Я напишу Эдит письмо, в котором объясню, что это её отец вынудил меня так поступить!

— Это придаст тебе особое очарование в её глазах, надо полагать? Но каким образом ты заставишь Кушинга молчать?

— Я просто предложу Эдит бежать со мной тайно.

— Томас, ты как дитя, право слово. Она не пойдёт против воли отца.

— Пойдёт, я в этом уверен. С её романтическим складом и тягой к приключениям…

— Даже если так, что помешает Кушингу разыскать её?

— Вряд ли он захочет рушить судьбу дочери, свадьба поставит его перед свершившимся фактом.

— Томас… Это крайне несостоятельный план.

— Предложи свой!

Томас раздражённо смотрит на сестру, но она примирительно улыбается.

— Хорошо, хорошо, любимый, сделаем по-твоему. Я отправлюсь домой и буду ждать тебя… и очередную миссис Шарп.

Баронет прохаживается неподалёку от гостиницы. Он всей душой верит, что мисс Кушинг поддастся порыву и приедет сюда, но сомнения всё же гложут Томаса – что, если его надежды не оправдаются… Однако всё идёт именно так, как он себе представлял — в толпе уже мелькает тёмно-коричневое пальто Эдит, она бежит, не разбирая дороги, и её золотистые волосы, выбившись из причёски, трепещут на ветру. Боже, неужели он увезёт это прелестное создание с собой! Томас отступает в тень здания, решив, что, если он обнаружит себя чуть позже, его появление произведёт особенный эффект.

Шарп не ошибается — мисс Кушинг действительно поражена, увидев его. Она пережила слишком много потрясений за последние сутки, она только что потеряла мечту и вновь её обрела. У Эдит кружится голова, кровь стучит в висках — и Томас почти физически ощущает её трепет. Пока баронет ждал её, он готовил речь, призванную окончательно покорить сердце девушки, но сейчас все слова разом вылетают из головы.

Прежде Томасу уже доводилось готовить подобные речи. Памеле Аптон он вещал что-то про её бездонные глаза, в которых можно утонуть, Маргарет МакДермотт — про удивительную юную душу, Эноле Шотти… Энола опередила его и сказала свою пламенную речь сама. В случае Эдит Томас собирался сделать акцент на её писательском таланте и, кажется, придумал какую-то изысканную, на его взгляд, формулировку про нескончаемый вальс, который они будут танцевать всю жизнь.

Но он не может вспомнить ни одной из заготовленных фраз. Он смотрит прямо в глаза Эдит и говорит то, что испытывает в эту секунду.

— Я чувствую, что есть невидимая связь между вашим сердцем и моим. И если попытаться разорвать её расстоянием или коварным временем, то моё сердце перестанет биться, и я умру. А вы забудете обо мне…

— Никогда! — горячо отвечает Эдит, подписывая себе приговор.

Томас не думает об этом, он думает только о том, что забирает с собой эту удивительную девушку и сможет любоваться ею денно и нощно. Он забывает, что в доме его ждёт та, кого он поклялся любить вечно. Он закрывает глаза на то, что обрекает Эдит на мучительную смерть. Он просто не готов расстаться с ней сейчас.

* «Мой малыш» — итал.

========== V. Четвёртая партия ==========

Комментарий к V. Четвёртая партия

Soundtrack - Paul McCartney, “Too Much Rain”, John Le

— Дорогая… — нерешительно зовёт Томас. Эдит не откликается — шум волн заглушает голос её мужа. Тот, поняв, что она не услышала его, замирает в нескольких шагах от девушки, не желая своим появлением напугать её. Все пассажиры давно разошлись по каютам, но Эдит всё стоит на палубе, вглядываясь в бескрайнее водное полотно. В бледном лунном свете её тонкий профиль кажется вырезанным из мрамора, но полы платья развеваются на ветру, выдавая, что перед Шарпом — не филигранно выполненная статуя, а живой человек.

— Дорогая, — чуть громче повторяет он, и на этот раз Эдит оборачивается. Томас замечает, что на её щеках поблёскивают дорожки слёз, однако она поспешно улыбается и сама делает несколько шагов навстречу мужу.

— Ты совсем продрогла, Эдит, — с лёгким укором говорит Шарп, дотронувшись рукой до её тонких пальцев. — Не пора ли тебе отправиться в свою каюту?

— Не стоит волноваться, я не замёрзла, — мягко возражает ему супруга. — Только лишь пальцы стали холодными на ветру.

Томас неодобрительно качает головой и прижимает Эдит к себе.

— Скорее всего, у меня всё равно не получится заснуть, — продолжает она. – И, к тому же, я впервые путешествую морем… Не могу оторваться от этой картины.

Шарпу уже доводилось быть пассажиром лайнера, но морской пейзаж ничуть не наскучил ему, поэтому он искренне соглашается с женой. Несколько минут они проводят в тишине — Эдит вновь подходит к краю палубы, а Томас бережно обнимает её сзади, и оба они смотрят, как плавно перекатываются иссиня-чёрные мощные буруны, ловя лунные блики. Линия горизонта давно уже растворилась в опустившейся на море темноте, и серебряные всполохи от лунного света — единственная возможность отличить водную гладь от небесной тверди.

— О чём ты думаешь, милая? — вдруг спрашивает Шарп, и Эдит не сразу находится, что ответить. В её голове — обрывки самых разных мыслей. Львиную долю занимают воспоминания о безвременно почившем отце, с ними смешиваются переживания о том, как она приживётся на новой родине, в новых условиях, а поверх этого колышутся впечатления, связанные с морским путешествием. Рядом с ней теперь единственный близкий человек — Томас, так быстро ставший по-настоящему родным. Почему бы не поделиться с ним всем, что вертится на уме? За секунду до его вопроса Эдит подумала о том, есть ли вероятность, что она когда-нибудь увидит не только призрак матери, но и призрак отца. Но всё же пока ей трудно решиться на то, чтобы озвучить такую мысль вслух. Она ведь и о призраке матери пока не рассказывала мужу…

— Ты говорил, что там, откуда ты родом, к призракам относятся серьёзно, — произносит наконец миссис Шарп. — Мне интересно, почему? Какие тайны скрывают старинные английские поместья?

В этот момент луну скрывает набежавшее плотное облако, и Эдит, обернувшись к мужу, не может рассмотреть в темноте, как изменилось выражение его лица. Голос Томаса, впрочем, звучит по-прежнему мягко.

— Эдит, дорогая, я боюсь, что это не самая хорошая идея для истории на ночь, — осторожно отвечает он, целуя жену в лоб. — Позволь мне проводить тебя в каюту. У нас впереди ещё столько времени, чтобы поведать друг другу обо всём! А теперь тебе нужно хоть немного поспать.