Страница 37 из 43
— Что? Я…? — она пыталась отвлечь его. Если он будет говорить, может, она получит для себя время… — Я думала, ты всегда ходишь со свитой.
Эмбрушель посмотрел на нее как на безумную.
— Они заняты, — объяснил он медленно, будто родитель с глупым ребенком. — А ты думала, что я буду убивать всех в твоих владениях один?
Беатрис поежилась. Ее кинжал выпал из обмякшей руки.
— Я обычно не расправляюсь лично с кем-то старым и без детей, как ты, — он поднял руку, чтобы жуткие прутья вместо пальцев развернулись в ярком свете. — Но я сделаю одолжение для друга.
Крича от гнева, а не страха, герцогиня бросилась на него, решив погибнуть в сражении, а не как беспомощная жертва. Она была с пустыми руками, ведь выронила кинжал, но разницы не было.
* * *
— …определить, что входит в нашу компетенцию, — говорил епископ Сикар собранию священников в часовне. Некоторые были его людьми, из Базилики Священного хора, другие были верны разным Домам. Они днями оставались тут, прерываясь только на сон, еду и молитвы. То, что они сделали с гильдией искателей, пошатнет закон Великой церкви. То, что Сикар хотел сделать, было беспрецедентным. — У нас может не возникнуть шанса. Не нам решать, пробовать или нет, — некоторые заворчали от этого, словно слышали это уже в восьмидесятый раз. — Но если мы займемся этим, я хочу, чтобы мы были уверены, что движемся вперед только ради…
Он не мог дышать. Воздух в часовне застыл. Его тело дрожало, кожа покраснела. Он с трудом и болью заставил себя вдохнуть. Он словно втягивал мокрую землю соломинкой.
После первого вдоха стало проще, но в комнате все еще было холодно. Но он не видел признаков холода: дыхание не стало паром, ничто вокруг него не замерзло.
Священники встали, упали или опустились на колени, чтобы молиться. Они тоже это ощущали. Два солдата церкви, что были тут из-за формальностей, ведь никто не ожидал, что священники будут нападать, бросились вперед, пытаясь помочь. Они не испытывали этот эффект. Тогда что…?
Вечное око, символ 147 богов Священного соглашения, потускнело. Свечи темнели и ярко сверкали. Воздух сгустился, но не мешал дышать, а давил ужасным весом.
Давление, и правая дверь часовни взорвалась.
Существо на пороге было лишь отчасти человеком. Ноги, выгнутые не в ту сторону, поддерживали тело, что казалось нормальным, но голова… была без волос, и челюсть раскрывалась до ушей, и в ней извивались острые языки.
Хоть их лица побелели, солдаты наступали, подняв алебарды. Сикар взмахом остановил их, размышляя. Это существо Сумрачного двора, как и все фейри, не пострадало бы от обычного оружия. Он мог сдержать его молитвой и своей иконой Вечного ока, как с Ируоком, но…
Существо шагнуло в церковь, оставляя почему-то кровавые следы, а Сикар улыбнулся.
— Ируок стоял в этой церкви, — сообщил он, отступая к священникам. — И его присутствие ощущалось иначе. Не такое тяжелое. А я видел его, так что вряд ли ты кошмарнее него.
Фейри остановился, глаза крутились над его искаженной пастью, он встретился взглядом с епископом. Бульканье раздалось из его горла, будто спрашивая:
— И?
— Может, дело в вере в этой комнате. Ты кажешься темнее из-за яркого света. И хоть я один не смог бы тебя остановить…
Существо бросилось вперед, языки хлестали, тянулись из его пасти на ярды. В тот же миг Сикар поднял амулет и начал молиться. Один священник, потом несколько присоединились к нему, и вскоре их голоса заполнили комнату оглушительным пением.
Существо застыло, склонилась, словно боролось с сильным ветром. Оно толкало, а священники Соглашения толкали в ответ. Обе стороны боролись и не отступали.
И обе начинали уставать…
* * *
Коридоры гильдии были до жути тихими.
Не удивительно, ведь многие были убиты или арестованы. Но Игрейн опустилась на колени в темной часовне перед идолом в капюшоне, и это задевало ее. Что-то было неправильно, и она молилась, чтобы ей подсказали.
Место не было полностью тихим. Не все искатели присутствовали при рейде, и стражи были заняты преступниками, которых арестовали, и напряжением на улицах, так что не обращали толком внимания на штаб-квартиру разбитой гильдии. Медленно оставшиеся воры возвращались в свои комнаты.
Некоторые убежали, узнав, что Лизетта захватила власть, и они были или верны Скрытому лорду, или не хотели слушаться женщины, которую помнили как ненадежную. Другие были членами гильдии, которые отсутствовали в ту ночь, и которые, хоть и слушались Лизетту, пока она была тут, склонили головы и подстроились под изменения, как сделали и до этого. Некоторые были тут во время рейда, но смогли спрятаться.
Так что тихо было в ближайших комнатах, но звук донесся до Игрейн через приоткрытую дверь часовни.
«Этого стоило ожидать».
Жрица закончила молитву и встала, колени побаливали. Она повернулась к двери и прижалась спиной к идолу Скрытого бога. Жалея, что была без пистоля или меча, она вытащила кинжал из ножен.
— Я знаю, что ты тут! — крикнула она.
Оно появилось на пороге, и Игрейн, несмотря на браваду, не смогла подавить дрожь, прижавшись к холодному камню своего бога. Существо было тощим и выше идола, который был чуть больше крупного мужчины. Тень липла к его лохмотьям, не обращая внимания на фонари. Она видела мало, но конечности были худыми, крылья зудели за его спиной, и почти все лицо занимали сияющие фасеточные глаза.
Она не знала, пока дрожала, но могла поклясться, что и статуя подрагивала, пока существо приближалось. Виддершинс не описывала такое существо, но оно подходило к Сумрачному двору.
Щелкая и стрекоча, оно приближалось, хоть она заметила, что оно дважды запнулось. Но лишь на долю секунды. Это было едва заметно, но точно произошло.
— Тебе не нравится быть тут с идолом, да? — спросила она с ноткой насмешки. Оно загудело в ответ и пошло к ней. Оно было уже в нескольких шагах от нее. — Я живу своей верой, — продолжила она, пытаясь смотреть в его жуткие глаза. — Я верю, например, что он направит меня и не даст смотреть туда, куда не нужно.
Узкая конечность потянулась к ней. Она лишь подняла кинжал в защиту.
— И что его проклятие, хоть и для смертных, навредит и тебе. Проверим?
Фейри был в дюймах от нее, Игрейн сорвала капюшон с идола Скрытого бога.
* * *
Эврард Даррас отлетел по ковру. Его щека была растерзана, его плечо оставило кровавый след на ковре. Это напоминало детский рисунок рядом с изящными кровавыми следами, что пятнали ковер до этого.
Он закашлялся, кривясь от боли на лице. Прижавшись рукой к стене, опираясь на рапиру, как на трость, он заставил себя подняться на ноги. Он плохо обходился с мечом, но тот и без того пострадал за последние пару минут.
Она появилась из коридора, в воздухе запахло цветами. Изящная, с волосами цвета осени, одеянием из листьев, глазами из коры и пальцами из шипов. Она смеялась, и звук был шелестом ветра среди ветвей.
За окнами ревел гром, парируя ей.
— Скажи хоть, — прохрипел Эврард, — что мне досталась самая красивая из вас, потому что я этого достоин.
Шипы роз обвили меч, который он едва успел поднять, царапая сталь еще сильнее. Он был умелым дуэлянтом, но даже не пытался отбиваться, ведь знал по собственному опыту, что обычный меч не навредит существу.
Нужно действовать иначе.
Прутья с шипами отступили, готовясь к новой атаке, и он бросил рапиру следом за ними. Он не навредил, но это заставило ее отступить на шаг. Этого мига хватило, чтобы Эврард дотянулся до мечей, которые лежали грудой, к которым он и пытался подобраться с каждым шагом и падением.
Оружие было слишком толстым для рапиры. Это был длинный меч.
Странно, что клинок сиял тускло, это был не блеск стали.
— Это сделали, — сказал он, вытирая кровь с губ, — после нашей стычки с Ируоком в прошлом году.
Существо зашипело, услышав имя, и звук напоминал треск ветки.
— Так что тут святой символ. И это железо. Чистое.