Аврора

— Ариной, — покорно глянула на него девушка.

— Ирой зовем, — вмешалась мама, — Арина по паспорту.

— Достали с Пушкиным? — по-товарищески интересовался у девушки врач.

— Здесь нет, — улыбнулась вопросу Ирэн, но тут же приказала себе не расслабляться.

— Ну здесь-то специфика, — ухватил какую-то бумажку эскулап, — тут каждый на себе зациклен… Значит не помните ничего? — жестко глянул он на девушку. — Та лишь головой замотала, — На сеансах гипноза бывали?

— Нет.

— Боитесь?

«Прямо пинг-понг какой-то», — оценила Ирэн скорость и частоту вопросов и ответила, мол, не очень-то.

— Попробуем? — улыбнулся врач.

— А вдруг не получится? — не утерпела Ирэн.

— Может, и так, — спокойно ответил врач, — Есть что прятать? — уперся он снова тяжелым взглядом.

— Просто я тут подумала, может, я не просто так все забыла? — зафантазировала девушка, — Может быть, это защитная реакция какая-то? Остальное же я все помню…

— Правильно мыслите, — щелкнул карандашом по столу профессор, — Давайте тогда так, Людмила Михайловна, — повернулся он к матери, — Мы с вами собираемся после обеда в понедельник и работаем. Ирочкин настрой мне нравится. Ты, деточка, не переживай все получится, — сказал он девушке на прощание. — Отношение ваше к делу хорошее. Если что страшное выясним, я вам не просто ничего не скажу. Зато мы вам и программку сразу реабилитационную подберем, да и у мамочки ясность будет. Шутка ли, четыре месяца невесть где болтаться…

Как ни странно, беседа с врачом успокоила Ирэн, и ей больше не хотелось портить лишними переживаниями свое настроение.

«Придется пройти и через это», — говорила она себе, задумываясь о ситуации.

Как только девушка успокоилась, время приняло обычный ход и жизнь наконец-то раскрасилась в нормальные цвета.

Радостно светило августовское солнце, понемногу приобретая осенний оттенок. Веселилась курилка. Гуляли по холлу и приставали к окружающим «невыездные дураки» (те, кого администрация не пускала на улицу).

Иными словами, «Дурка» жила своим единожды сложившимся укладом, в котором можно было найти даже светлые стороны.

Соседка по палате Варвара, увидев, что Ирэн оттаяла, поделилась своей проблемой.

Оказывается, ей нельзя ни радоваться, ни огорчаться.

— Как только маятник в голове качнется, — смеялась она, — Сразу в запой. Хорошо, мы с Альбиной Анатольевной разобрались в причинах и периодичности. Я теперь чувствую, когда меня рванет, и сразу сюда уезжаю. Мой-то смеется, мол, опять на курорт собралась, а мне здесь и на самом деле нравится уже. Даже палата, как у Чехова — шестая, я же всегда в ней лежу.

«Учись, — укорила себя после такой истории Ирэн, — Вон как люди бьются за нормальное существование. Тебе-то главное сейчас гипноз этот пережить, будь он неладен…»

Два дня могут быть вечностью, а могут и пролететь быстро. Гипноза она по-прежнему побаивалась, но авантюрное начало понемногу брало верх.

«Воров обыграла, полицию, — настраивалась девушка, — Неужели здесь спасую? — Несколько раз Ирэн машинально шарила под халатом на том месте, где обычно у нее «грелся» браунинг, когда задумывалась о девятьсот третьем годе. — Как там Михаил Михайлович мой? — вспоминала она последний вечер и нежные прикосновения сильных мужских рук. — Никогда такого не было, — вновь и вновь переживала она их последнюю встречу, — Просто водоворот какой-то. Обвал…»

Рассуждения ее заметила и оценила Варвара.

— Не переживайте так, Ирочка, — сказала она, по-своему понимая ситуацию, — Если любит, то все поймет. Вон моему не раз говорили, мол, бросай ты ее, пропащая совсем баба, а он лишь смеется. Не будет, говорит, Варя моя никогда бывшей женой мне. Не бросалась она отношениями, когда мне плохо было, и я ее в беде не оставлю… — Оказалось, муж Варвары несколько раз был арестован в девяностых и даже получил один раз срок за вымогательство. — Никогда он ни под кем не ходил, — рассказывала женщина, — Про эдаких в той среде говорят — самостоятельный по понятиям. Тяжело, конечно, было с детьми мне эти пять лет, но когда на свободу вышел, то бросил всю эту дурь разом. Вспомнил, что и образование у него есть. Институт физкультурный. Сейчас мальчишек тренирует. Боксу учит…

А тем временем вечер воскресенья уже стучался в зарешеченное окно.

«Завтра все решится, — разглядывала темнеющее небо за окном Ирэн. — Завтра. Все завтра…»

Утро. День, невзирая на лето, показался девушке осенним, и за окном ветер трепал ветки старых тополей больничного парка. В курилке тоже настроение было не лучшим. Шутили мало, и каждый больше думал о своем.

Наконец обед.

— Готовьтесь, Ирочка, — заглянула в столовую Альбина Анатольевна, — Вам на три часа назначено.

Шестьдесят минут пролетели быстро.

— Ну-с, — приветливо смотрел на нее Клашевский поверх узких офисных очков, — Готовы нырнуть в неведомое прошлое?

— А мамы разве не будет? — удивилась девушка.

— Занята мама, — всплеснул руками профессор, — Вы позвоните ей, позвоните…

Я просто боюсь, вдруг упустим чего, — выдала заготовленное Ирэн, — Вы же меня слишком мало знаете — можете и не понять…

— А как же тогда переводчик? — погладил эскулап камеру на штативе, — Мы с вами, если что, пересмотрим потом и ребус этот погадаем. Если он будет, конечно. Ничего за это время не вспомнили? — жестко глянул он на девушку.

Та лишь головой помотала, мол, ничего-ничего и подумала, насколько сильно меняется иногда профессор. Вот сейчас взглядом чуть напополам не разрезал.

— Ну, тогда начнем, — взял ее за руку Клашевский, — Вы ложитесь-ка на диванчик и слушайте меня внимательно…

Голос профессора присутствовал всюду. Он заполнял любое, самое маленькое пространство в сознании Ирэн и скоро не осталось ни одного уголка, свободного от этого вязкого, но текучего тембра.

«Я неподвержена гипнозу, — еще сопротивлялась девушка, — Не подвержена, не подвержена», — сил оставалось все меньше и захотелось вдруг поделиться наболевшим, тем более неожиданно эскулап заговорил вдруг голосом Антоновского.

— Я все хочу знать, Ирочка. Все…

«Ирочка, — растворилась в бархатистом тембре Ирэн, — Как здорово, что я не одна…»

Голос нес ее далеко-далеко в ту страну, где лежит среди океана ее остров, который она иной раз высматривала на потолке.

— Остров, — шептала девушка, — Мой остров.

— Вспоминайте, — спрашивал «купец».

— Зачем тебе? — смеялась девушка, — Ты же все знаешь.

— Забыл, — грустил собеседник, — Сообразить хочу, как было, а не могу.

— Тебя что, допрашивали? — беспокоилась Ирэн, — Кто? Твой друг полицмейстер?

— Хуже, меня пытали, — заплыло в сознание вдруг нечто страшное.

«Где я? — пыталась сообразить девушка, — И браунинг мой где?» — За нами снова придут! — заговорила она, рассматривая смутную человеческую фигуру на фоне зашторенного окна, — Придут обязательно! Где мой браунинг? Миша, отдайте. Я же умею стрелять! Вы знаете, тогда в Уфе в парке. Неужели Сергей Васильевич вам не рассказывал? В июле, когда Богдановича выручали. Как это кто Богданович, ну генерал-губернатор Уфимский. Арину тогда мою еще чуть не убили. Кто такая Арина? Да служанка моя. Вы что не помните? Почему я вас не вижу! — забеспокоилась Ирэн, — Только голос. Вы Антоновский? Нет? Следователь? Я что в охранке? Снова?

Голос купца стал беспокойным. Девушка вдруг поняла — ее сейчас допрашивают под каким-то лекарством.

«Ну, погоди, — готовилась она к полицейскому удару из французского боя ногами — «Шоссон», показанному однажды Зубатовым, — Подойди только ближе…» — Девушка понимала, на лекарстве она далеко не убежит, но шанс выскользнуть в коридор и попытаться выйти на улицу, оставался. — Не тюрьма, — оценила она оконный проем и попыталась еще раз открыть глаза, — Чем накачали-то?»

Сжала-разжала кулаки. Напрягла-расслабила мышцы ног. Все работало.