Аврора

«Пора, — спрыгнула на пол Ирэн, — Нужно еще сегодня в райотдел — переговорить с Петром про вчерашнее…»

Раздав распоряжения в «Авроре», она попеняла собственнику Игорю насчет видеокамер, но тот, похоже, успел остыть и отмахнулся, мол, выбрасывать пятьдесят тысяч на холостые просмотры нет резона.

Напоследок он окончательно изгадил настроение, напомнив про обязательное удержание денег с коллектива в ближайшую получку за разбитый странными детьми торшер.

«Скотина! — положила трубку Ирэн и задумалась, — Почему, ну почему — чем жирнее, тем жаднее? Казалось бы, есть все, и когда начинали работать, ребята были совсем другими. Что за странный вирус поражает большинство, заработавшее деньги? Бросать сотни тысяч на собственные удовольствия и быть неспособным просто помочь попавшим в беду… Что за люди?»

Ответа не было.

«Неужели и в давние времена богатеи вели себя так же?» — спрашивала себя Ирэн, разглядывая обложку толстенной подшивки «Невы».

Размышления ее прервал телефонный звонок.

— Ирочка, — частил в трубку оперативник Петр, — Детей вывозим завтра, у вас есть что новенькое?

… поднял отказной материал о проникновении в магазин двухнедельной давности.

— Так, так, так, — листал милиционер тоненькую папочку, прошитую суровыми нитками, — Стекло витринное… собака…

— Я была там ночью, — заговорила Ирэн, — Собака ничего не нашла.

— Ага, — перевернул листок оперативник, — Может, есть что-то не вошедшее в материал.

— Я никому не говорила, — решилась девушка, — Тем более что ситуация вчера повторилась.

Петр отложил материал и сооружал в стакане чай.

— Повторилась?

И девушка рассказала о странной фигуре с тростью, невесть откуда взявшейся в магазине за несколько часов до происшествия, и про вчерашнее событие.

— Судя по тому, что здесь замешаны не только вы, а продавец с охранником — о помешательстве речь уже не идет… — рассуждал Петр, — Извините, Ирочка, но вчера после вашей встречи с девочкой я даже запереживал, все ли с вами в порядке. Но работа научила доделывать все начатое, тем более было время подумать. Представьте, — засмеялся оперативник, — плюнул вчера на работу и целый вечер провел с семьей. Домашние даже удивились, мол, не уволился ли? У нас же всегда допоздна.

«Семья, — грустно констатировала Ирэн, — Значит женат. Эх, разобраны все хорошие …»

Тоска навалилась с новой силой, и, выходя из отдела, девушка чувствовала себя маленькой пылинкой, несущейся сквозь пространство.

«Завтра, — говорила она себе, — Все завтра. Дождись…»

Мальчишка с девчонкой освоились в кабинете быстро.

— Пробуй, Антоха, — совала Ефейка брату конфету в блестящей обертке, — Чище леденцов штука.

Парнишка же степенно налил себе в блюдце чаю, навалил в него же рафинаду и с интересом разглядывал светло-серыми глазами с забавным прищуром видеокамеру, которую оперативник приделал на штатив.

— Охранка? — нарушил он молчание, швыркнув очередной раз.

— Не совсем, — улыбнулся Петр, — Беспризорными детьми занимаемся.

— Безродными?

— Ну, можно и так сказать.

— Про што говорить будем? — глянул исподлобья парнишка, — Если о Хитроване хошь пытать, так это без пользы, он нам как батька…

— Твоя? — выложил на стол картуз оперативник.

Мальчишка молчал.

— Забирай, нам она не нужна, это Ира из магазина, куда вы попали, принесла, кстати, а как вы там очутились?

— Городовой погнался, — пискнула было Ефейка, но осеклась под строгим взглядом брата.

— Городовой? — глянул в глаза пареньку Петр, — Да не молчи ты, не видишь разве, где оказались? Похоже на ваш город?

— Нет, — мотнул головой тот, — Мы всяко с Ефейкой думали, особенно после, как тетка Ира приходила, — глянул он на девушку, — У нас такой вкуси не бывает, разве что леденцы или когда раз сахарну голову украли…

Петр выразительно глянул на Ирэн и состроил гримасу, а та и сама снова попала в странное состояние нереальности от городовых, сахарных голов и непривычной манеры общения.

— Мы когда убегали, — продолжил мальчишка, — В магазин заскочили и в саму даль спрятались. Городовой с приказчиком давай по залам шарить. Почти до чулана дошли, где сидели, но не заглянули. Мы в самый угол забились, молчим, а голоса все ближе. Давай молитву бабкину для отвода глаз читать — они и развернулись. Двери открываем, как голоса пропали, и здеся уже вышли.

Парнишка замолчал, потянул к себе остывающий стакан с чаем. Хрумкнул рафинадом и продолжил:

— На улицу выскочили, долго бежали, потом остановились, глядим, экипажей конных нету, люди не по-нашему одеты. Подались на рынок. Раньше был — рукой подать, враз добежали бы, а тут идти надо, только когда огоньки горят, да и ваши экипажи быстрые слишком, в жись дороги не перейти…

— Это я углядела, как надо, — хвасталась Ефейка, размазывая по лицу шоколад от конфет, — Чем сдуру бежать, всегда глянуть лучше, чё другие делают.

— Ну и пошли мы значит как все, — продолжал Антоха, — Город еле узнаем: мостовые каменные стали. Там, где мощеные были, тоже переделано все, даже грязь другая. На рынке давай старших смотреть, у нас-то без спросу не поворуешь. Пока глазели, мамзель заплыла вся на золоте, ну и давай мы ее ридикюль делать, там и сцапали…

— Дальше понятно, — включился в разговор Петр, — Как вас в спецшколе приняли?

— В приюте? — глянул недетским взглядом паренек, — Приют што, мы привычные.

И мальчишка рассказал свою немудреную жизнь от смерти матери до дядьки Хитрована.

— Нас когда отчим в сироты определил, мне прописку на второй день выдали, а Ефейка маленькая совсем была, так Ярень сказал, мол, пускай подрастет сначала лет до десяти, потом в дело пускать будем.

Прописка оказалась элементарным избиением, а Ефейке старший определил роль малолетней проститутки, когда та подрастет.

— Ждать не стали, — сверкал глазами мальчишка, — Сбежали, как подвернулось. Попрошайничать на рынке давай, а там без старших тоже шагу не ступишь. Разбираться на хазу потащили, а там уже Ярень нас ждет: «Мои, — говорит, — голуби…» Я ножик достал. Сунулся он — только руку и смог порезать, а до живота не дотянулся. Ефейка тоже на Ярня бросилась. Ну, тут дядька Хитрован за нас и вступился, мол, не про вас эти голуби, наша масть у птичек энтих — воровская. Так мы к нему и попали.

— А сколько уже воруете? — улыбался Петр.

— Второй год. Хабар Хитровану. Он нам комнату, заступничество и долю. Ефейка, как вырастет, замуж пойдет, а моя судьба таперича одна — с ворами.

— Послушайте, ребята, — наклонилась через стол Ирэн, — А если мы вас в школу определим?

— В приют? — глянул на нее паренек, — Так ничего ж не поменялось, к нам, как заехали на первый же день, гости из местных пожаловали.

— Там же режим! — ахнула Ирэн, а Петр лишь криво усмехнулся.

— Режим? Прав Антоха — ничего не поменялось, и чем закончилось? — повернулся он к пареньку.

— На говорильне разошлись, я предложил сначала на ножиках драться, а тамока навыков ни у кого по-моему нету, а кулачками махать я не согласился — несерьезно это. Потом старший чаю присылал, конфет, ну и поучился немного…

— В смысле? — удивился оперативник.

— Да показал я ему кое-что из Хитровановской науки — ну, что с ножичком можа делать.

Петр с Ирэн переглянулись.

«Да уж, — поняла взгляд мужчины девушка, — Сознание сформировано, и, пожалуй, переделывать ребят сложно».

А Антоха тем временем продолжал:

— Старший того приюта, где нас сейчас держат, и сам сирота. Много чё интересное рассказал, вы не думайте, мы же с Ефейкой поняли, что в историю попали, только я никак в толк не возьму, почему в приютах ваших все, как в ранешних? Так же девчонок малолетних нахратят, что заступиться некому. Вы не смотрите, — заметил паренек тревожные взгляд девушки на Ефейку, — Она понимает все, хоть и малая — лучше уж пускай правда, чем обманет по незнанию кто.