Аврора

Девушка невольно глянула на зеленое сукно стола и вздрогнула. С белого квадратика фотографической карточки на нее глядел Ярень собственной персоной. Лихой чуб из-под картуза, колючий взгляд.

— Знаешь, — врастяжечку заговорил мужчина, — Всеволод Менчинский. Лучший агент был. Ясно, что в живых его нет уже. Знать бы, как попался? Ты душечка сама не понимаешь, в какую политику вляпалась, а может, как раз и понимаешь. Потому что никакая ты не уголовница, но ведь они тебя за свою держат! Так кто же ты?

— Я буду говорить только с Сергеем Васильевичем Зубатовым, — устало проговорила девушка, — Вы не поймёте.

— А попробуйте, — мягко улыбался следователь.

— Извольте, — откинулась на спинку стула девушка, — Хотя ничего яснее не станет.

— Попробуем-с, попробуем-с-с-с, — скрестил ручки на животе мужчина, — Слушаю Вас, мадам.

— Какое сегодня число? — Ирэн ответ знала, но тянула время, лихорадочно вспоминая даты 1903–го года, — «Жалко, не девятьсот четвертый, — сетовала она, — Кто бы знал, что никому ненужное образование так понадобится. Вспоминай, давай, вспоминай. До мая и убийства шестого числа Уфимского губернатора далеко. Апрель. Ну, апрель. Кишиневский погром! — неожиданно всплыла в голове курсовая работа подруги, — Точно! Послезавтра!»

— Завтра Пасха, — сыто тянулся следователь, — Грех не знать.

— Ну, так срочно телеграфируйте в Бессарабию, — выпрямилась на стуле Ирэн, — Там уже распущен слух, что Царь секретным указом разрешает грабить евреев три дня после пасхи. Если не подготовиться, будет страшный скандал по всей Европе. Трупы. Калеки. Не остановите — будет вам резонанс.

— Погром в Кишиневе говорите? — прозвучал тихий голос от окна.

Дернулась та самая гардина, на которую глядел следователь, и появился сухопарый мужчина среднего роста с усами.

— Всколыхнется значит ситуация с мальчиком, — шел мужчина к Ирэн, — Ну говорите, говорите.

— Не знаю ничего про мальчика, — ответила та, — А вот что погром будет — точно.

— С него все и началось, — легко уселся мужчина на заботливо поданный подскочившим следователем стул и властно кивнул ему как-бы призывая больше «под ногами» не мешаться, — Именно с русского мальчика, убитого в Дубоссарах.

С интересом разглядывая Ирэн цепким взглядом широко расставленных серых глаз, мужчина закинул ногу на ногу и сцепил на коленке руки в замок.

В кабинете зависло молчание.

— Я бы хотела переговорить только с глазу на глаз, — сказала Ирэн, твердо глядя на нового собеседника, — Мне есть многое что сказать, могу даже объясниться, откуда и что…

— Очень интересно… — ехидно прозвучал голос следователя из-за стола, но он сразу замолк, повинуясь властному кивку нового собеседника Ирэн.

— Хорошо, — явно сделал над собой усилие мужчина, — Я забираю вас, и договорим у меня.

— Сергей Васильевич, — с укоризной начал следователь, — Вы же видели, кто ее разговорил.

— Потом голубчик, все потом, — поднялся тот, — Усердие ваше отмечу. Рапортом. Ждите поощрений. Молодцом. Только здесь, я так понимаю, совсем другой случай. Правда? — пластично повернулся он к Ирэн, словно танцуя и протянул ей руку с ухоженными ногтями предлагая встать, — Кстати, позвольте представиться, Сергей Васильевич Зубатов, вы же со мной говорить хотели?

Неожиданно лицо его стало обеспокоенным, он покачнулся вместе с полом, следователем, столом зеленого сукна и повалился налево. Темное покрывало беспамятства рухнуло на девушку, оставляя за бортом все разочарование и события последних дней.

«Проснусь сейчас, и нет ничего, — стучалась в голове Ирэн одинокая странная мысль, — Ничего. Совсем…»

Шорох бумаги, одежды.

На удивление беспокойные пальцы, щупающие пульс.

Жесткий валик дивана под головой и запах, запах другой эпохи.

«Я снова здесь, — не открывала глаз в бессильном отчаянии Ирэн, — Ничего не вышло».

— Придется в вашем кабинете работать, Алексей Семенович, — беспокойно говорил странно-знакомый голос, — Вы уж не обессудьте, сами видите…

— А что я? — покорно отвечал второй, — Мы же все государство — вам и решать.

— Как же позвать-то ее? — явно задачился Зубатов, — Мы так долго в себя приходить будем.

— Ариной, — шепнула девушка одними губами, но следователь расслышал даже от стола.

— Арина? — переспросил он, — Как Пушкина няню?

— Тогда Ирой, — открыла глаза девушка, отметив про себя, что и за сто лет ничего не поменялось. Снова этот Пушкин…

— Так все-таки как? — не отпускал ее руку Зубатов, — Может, Ироида Семеновна Суконская?

— Это не я, — устало опустила веки Ирэн.

— Да уж, — улыбался собеседник, — С Иркой «Легендой» у нас дружба старая, помогала мне она по политической части. Кто только прибрал ее? Не знаете?

— Идемте к вам, — храбрилась Ирэн.

— Да мой кабинет в другом здании, — искренне беспокоился Зубатов оглядывая девушку, будто оценивая ее состояние, — Дотерпите?

Ирэн кивнула и поползла с дивана, но голова закружилась снова, и она осталась на месте, забившись в угол дивана к валику.

— Сергей Васильевич, — обеспокоился следователь, — Может, конвой?

— Не стоит, — обернулся тот, — Ты вот что, давай-ка лучше экипаж во двор управления загони, чтобы не видели нас, как съезжаем.

— Уже стоит, — молодецки гаркнул следователь и вышел за дверь.

— Так все-таки о чем говорить будем? — отодвинулся на другой край дивана Зубатов, — О политике? По уголовной части?

— О многом, — разлепила губы Ирэн, — Что-то вам покажется странным, что-то невозможным, но все правда. К примеру, тот же Кишиневский погром? Завтра Пасха. Кто работать-то будет в праздники?

— Никто! — грустно отозвался собеседник, — Россия всегда от души празднует. Остальное — побоку.

— А жертвы?

— Знаете, начни мы активничать и предотврати погром, обзовут паникерами, мол, ничего и быть на местах не могло. Интриги начнутся, еще что-нибудь. У меня и так положение не то что шаткое — но под серьезным прицелом.

— Вы?

— А что я, неприкасаемый? — засмеялся Зубатов, невольно располагая себе откровенной улыбкой, — Заслуг много, потому и держусь пока. Оступись — никто не поможет…

«Кум, — вспомнила Ирэн оперативников из двадцатого века, — Точную формулировку Петр выдал. Такому не захочешь, а поверишь — и ведь не играет совсем..» — Неожиданно она снова почувствовалала себя «в шкуре» Кассандры, — Так что с Кишиневом делать будем? — шевельнула она валик обитый гобеленом в темно-зеленый «рубчик».

— С Кишиневом мы с вами закладочку сделаем. Информируемся без жестких распоряжений, мол, так и так. Я запрошу еще данные оттуда и обстановку телеграфом. Через пару часов все у нас будет. Там посмотрим. Ну, а вы-то как, Ира, приходите в себя?

— Так пришла уже, — улыбнулась та, — Чаю бы сейчас.

— Все у меня, — забеспокоился Зубатов, раздраженно стрельнув на двери быстрым взглядом, — Что-то долго он.

Но не успела Ирэн ответить, как створки открылись, и вошел следователь с конвоирами.

— Вы уж простите, Сергей Васильевич, — проговорил он, — А конвой я все-таки сочинил, да и бумажки подготовил — чтобы закончить нам эту историю честь по чести так сказать.

— Интересно, — поднялся Зубатов с дивана, — И под каким именем ко мне поедет задержанная?

— А, как и была, — хитро улыбнулся следователь, сверкнув пенсне над пухлыми щечками, — Ироида Семеновна Суконская. Нам же с вами лишние огласки ни к чему.

Экипаж тряско подпрыгивал на мостовой, отдаваясь по всему телу крупной дрожью.

— Эх, не зима, — сочувственно глянул на гримасу Ирэн Зубатов, — На санях-то как по маслу катишься.

«Ничего не меняется, — вспоминала девушка дороги своего микрорайона, — Ничего. Те же ухабы и ровные «зимники» по морозам», — и спросила уже вслух, — Почему вы мне поверили?

— А я не поверил, — ответил мужчина эхом, не поворачиваясь к собеседнице и явно что-то обдумывая, — Хоть и не врете. Престранная ситуация. Вам не кажется?