Принцип Парето

В хаотично движущемся столпотворении Анета с легкостью отыскала детектива. Милослав Войтех был единственный с непокрытой головой — на нем не было маски, и куда-то исчезла кепка. Он присел рядом с одним из задержанных и вымахивал у него перед носом массивным складным ножом, аккуратно подхваченным носовым платком за край рукояти. Блага дернулась на заднем сидении такси и подалась вперед, насколько это было возможно под полым сводом крыши. Гелена Марешова погибла — как и Давид Барта — от ножевого ранения. Было ли это орудием убийства? Удалось ли им вот так неожиданно быстро — детектив в разъяснительной беседе в своём тесном кабинете предупреждал Анету, что ловля может длиться до недели или более, а не заняла и двадцати минут со встречи с Марцелом Ржигой — схватить исполнителя?

Милослав Войтех повернул голову и прицельно точно посмотрел на Благу. Она безотчетно поежилась. У детектива, казалось, на затылке была ещё одна пара бдительных глаз. Он резко поднялся, быстрым точным движением складывая нож, сунул его одному из бойцов группы захвата и направился к такси. Внутри Анета сползла обратно на сидение и торопливо подняла пластмассовую защелку блокировки двери. Детектив дернул ручку, как раз когда глухо щелкнул отпираемый замок, распахнул дверцу и заглянул в салон, едва не ткнувшись носом в Благу. Она пугливо отшатнулась.

— Это он? Это наемник Ржиги? — осведомилась она.

— Ещё не знаю, — коротко ответил Милослав. Он хмурился и выискивающим, цепким взглядом исследовал её лицо. Анета рассматривала его так же внимательно: на лбу между глубоко запавших мимических морщин затерялся красный горизонтальный след от кепки, на переносице виднелось пятно от очков — самих очков не было, а на левой скуле посреди наливающегося синевой пятна был глубокий порез, из которого на бледную небритую щеку неторопливо вытекала тонкая красная струйка.

— Всё хорошо? — произнес Войтех. Его интонация была слишком неуверенной для утверждения, но слишком ровной для вопроса, а потому вместо ответа Блага сообщила:

— У Вас кровь.

Детектив рассеяно прислонил к лицу пальцы и посмотрел на оставшийся на них багровый след.

— А… да, — выдохнул он. — Это очки… разбились. Ничего серьезного.

Он растер кровь между пальцами и ладонью и, опустив руку, снова устремил в Анету прямой твердый взгляд.

— Мы сейчас здесь закончим, и я отвезу Вас домой.

Когда Милослав снова сел за руль такси, уже начало смеркаться. Тянучка перед ними полностью рассосалась, пробка за ними тоже постепенно начинала шевелиться, осторожно пропускаемая прибывшими патрульными по одной освобожденной полосе. Двух напавших — водителя и пассажира «Рено» — затолкали в угловатые темные джипы и увезли, серый минивэн обнесли светоотражающими дорожными конусами в ожидании криминальных экспертов. На тротуарах по обе стороны дороги заметно поредели столпотворения зевак. Маски-шоу было закончено, и Анета начинала успокаиваться.

Дорога заняла несколько минут. Это был хорошо знакомый и милый ей район: здесь не было серого унылого аскетизма советских построек и модернизма бесконечно высоких ледяных глыб из стекла — только старые дома с большими окнами и фигурно вылепленными фасадами кремовых оттенков, узкие улицы с односторонним движением и сплетения трамвайных колей. Это была Прага, которую Анета любила, — лишенная внимания вездесущих туристов, но обладающая своей неподдельной магией. Она влюбилась в эти кварталы, приехав в Прагу молоденькой неопытной студенткой, преисполненной напрасными надеждами и нелепыми иллюзиями; она мечтала жить тут неподалеку, гуляя жаркими летними вечерами по здешним тенистым переулкам. И с момента, когда въехала в квартиру на Польской, в каком бы ни находилась состоянии и настроении, всегда, оказываясь рядом с домом, испытывала приятно щекочущее тепло удовлетворения. Даже вечером — вдоль дороги зажглись фонари, и в их свечении мерцал осевший на газоны бледный иней — среды, восемнадцатого января, после почти бессонной ночи, проведенной в терзаниях, сомнениях и страхе, после нервного напряжения в офисе «CNR Mining Group» и пронизавшего насквозь испуга последовавшего преследования, Анета выглянула в окно и коротко улыбнулась.

В машине царила полная тишина, нарушаемая лишь монотонным гулом двигателя и периодическим тиканьем поворотников. Милослав Войтех думал о чем-то, напряженно морща лоб и хмурясь, нервно постукивая пальцами по рулю; Блага поглядывала на него с заднего сидения, то разглядывая подсвеченный приборной панелью профиль, то в отражении зеркала смотрела на его сосредоточено суженые темные глаза. Она не нарушала их молчания, ей нечего было сказать, но отчего-то хотелось податься вперед, перегнуться через потертый подлокотник и коротко обнять детектива. Это возникло из ниоткуда, как невнятная потребность проявить благодарность за то, что он был рядом и всё выполнил, как и обещал: быстро и безболезненно. Мотнув головой, Анета прогнала щекочущий позыв.

Она молча вышла из такси, когда детектив припарковался у подъезда, и поднялась следом, разглядывая его широкую спину, на четвертый этаж. По установившейся в последние дни привычке она отперла дверь и первым в квартиру впустила полицейского. Дожидавшийся её в коридоре Петрарка враждебно выгнул спину и недобро мерцал в темноте глазами, пока Милослав искал на стене включатель, а когда под потолком вспыхнула лампочка, кот, недовольно и утробно заворчав, попятился. Он недоверчиво следил за передвижениями Войтеха, пока тот шагал — широко переступая через сваленные на полу груды вещей — по комнатам, щелкая включателями и внимательно осматриваясь, и недовольно поглядывал на переминающуюся у порога Анету. Для Петрарки это было слишком: каждый день новые люди, рыщущие по его дому и оставляющие повсюду новые неприятные запахи. Детектив криминальной полиции вызывал у кота особую неприязнь. Блага зашла в коридор и наклонилась, чтобы утешительно почесать Петрарку, но тот брезгливо отпрянул от её руки и трусливо посеменил прочь.

— Хотите кофе? — выпрямляясь и провожая кота недоуменным взглядом, предложила Анета. Милослав остановился в двери гостиной и, предусмотрительно погасив после себя свет, ответил:

— Не откажусь, спасибо.

Пока она набирала в резервуар воду и искала в нагромождении посуды две чистых чашки, он выдвинул из-за стола стул, повесил на спинку куртку и сел.

— Что будет дальше? — спросила Анета, найдя кружку и включив кофемашинку. Из неё с приятным густым плесканием и крепким дурманящим ароматом потек кофе.

— Дальше? — задумчиво повторил Войтех и вздохнул. — Дальше будет сравнительная экспертиза. Если повезет — среди сегодняшних двух найдется убийца Гелены Марешовой и Давида Барты, и я смогу придавить его рядом тяжелых обвинений, чтобы он выдал своего заказчика. Если не повезет — придется долго и дотошно допрашивать, не имея весомых аргументов для их сотрудничества с полицией.

Он потер, разминая, шею, и та отдалась усталым хрустом суставов.

— Если совсем не повезет, обращусь к прокурору для объявления Марцелу Ржиге подозрения в покушении на Ваше убийство, — продолжил он, безуспешно пытаясь не зевать и прикрывая рот кулаком. — Но это практически глухой номер без доказательств или показаний задержанных. На одних умозаключениях дело не построишь и в суд не передашь.

Детектив выглядел предельно уставшим: покрасневшие опухшие глаза, темные круги под ними оттенялись налившимся на скуле синяком, кожа бледная и болезненно воспалившаяся вокруг носа и на веках. Левую щеку прямой багровой линией рассекал высохший подтек крови. Анета подхватила с держателя полотенце.

— Давайте вытрем Ваши кровавые слезы, — предложила она, открывая кран и подставляя под струю теплой воды махровую ткань. Милослав сдержано хохотнул. Он протянул руку к полотенцу с тихим искренним «Спасибо!», но Блага предпочла этого не заметить. Она подошла и наклонилась к нему, подхватив под резко очерченную, колючую от темной щетины челюсть, и мягко провела влажной тканью по щеке. Войтех в замешательстве коротко свел брови; и наблюдая за тем, как на его переносице запала морщина, Анета и сама в недоумении задалась вопросом: какого черта она делает?