Триггер

По утрам лучше смотреть мультфильмы, чем новости. Соболев запивал горьким кофе новость об отравлении маленького черноморского городка. И все бы ничего — всего один погибший при пятистах пострадавших, но это был ребёнок. Соболев не знал, что страшнее: когда гибнет много взрослых или один ребёнок. Из практичных соображений, можно сказать, что потеря взрослого человека несёт больше последствий. Взрослый человек — налогоплательщик, работник, да и вообще, полноценная личность с богатым миром, наращенным годами и опытом. Взрослый — источник будущей жизни, её основа и поддержка. Потеря одного взрослого может обернуться трагедией не просто его семьи, но и его друзей, коллег, партнёров, которым он был нужен и без которого они могут оказаться в сложном положении. Но у взрослого человека есть одна важная особенность: он может позаботиться о себе самостоятельно. Он — полноценная единица, которой не нужны поддержка и защита, чего не скажешь о ребёнке. Дети уязвимы и поставлены самой природой в положение слабых. И сама природа говорит о том, что забота о детях является первостепенной обязанностью человека взрослого. Именно поэтому гибель даже одного ребёнка ужаснее гибели нескольких взрослых. Ведь каждый самодостаточный индивид, уже имевший дело с ответственностью, понимает, что смерть ребёнка — предательство по отношению к нему, которое уже не исправишь.

И самое неприятное, что в таких преступлениях очень сложно найти виновного. А виновному понять свою ответственность за проступок и принять вину. Ведь водитель ассенизаторской машины даже не увидит связь между сброшенными в реку нечистотами и массовым отравлением. Да и фирма, отправившая эту чудо-машину по обычному для неё маршруту, вряд ли понесет наказание. Хотя, возможно, директор этой фирмы пьёт воду только из бутылок, а дома всё уставил фильтрами. Но он не настаивает, чтобы и другие делали то же самое. Он, в общем, и сам до конца не уверен, что эти меры не чересчур. Но что-то такое в голове мелькает, и он, на время расследования случаев отравлений, отправляет водителя ассенизаторской машины в отпуск, а сам копирует отчётность на съёмные жесткие диски. На всякий случай.

Кирилл думал, что это не страшно: отравление кишечной инфекцией не так уж опасно. И те пятьсот Соболевых, что сейчас мучаются температурой, тошнотой и диареей, вряд ли радуются, но они живы. И вот только никогда не поймут эти пятьсот Соболевых, почему сравнительно небольшой доход одного человека должен стоить им здоровья. И они точно никогда не простят смерть одного ребенка. Соболев не простит…

***

Всегда приятно, когда тебя везут на работу, тем более когда на улице грязь и жуткий ветер. Но только если тебя не ведут на заклание. А именно такое чувство было у Соболева, которому досталась роль главного стрелочника, после того как он занял место старшего мастера.

Это, в общем, была обычная практика — отчёты в администрации. Но в это раз всё было гораздо серьёзнее — с проверкой приехала комиссия из центра. Кирилл никогда не общался с комиссиями. Этим всегда занимался бывший начальник, редко когда он приводил с собой Михалыча. Именно в такие разы бывший директор брал выходной, чтобы привести нервы в порядок, а Михалыч безбожно напивался.

Тем не менее Валерий Игоревич не выглядел сколько-нибудь взволнованным. Наоборот, Кириллу казалось, что его начальник даже радуется этой проверке. А вот Соболева била дрожь. Директор озвучил ему повестку: смерть в магазине и ЧП на «химике». Что мог сказать Соболев по этим вопросам? Ничего позитивного для местной службы.

В кабинете главы администрации собралось довольно много народу, так что пришлось приносить дополнительные стулья, но даже их не хватило. За главным столом сидел сам глава администрации, по бокам от него, на приставленных стульях, сидели замы. За примыкающим длинным столом для переговоров разместились люди со скучными лицами и в строгих костюмах. Некоторых замов Соболев знал из местных новостей и по работе. Он кивнул начальнику пожарной службы и главному врачу области. Остальных местных он тоже узнавал, может быть, не по имени. Несмотря на то, что за переговорным столом было ещё много места, основная масса людей, в первую очередь представители, опять же, местных структур, расположились на креслах вдоль стен. Однако одного человека Соболев точно видел впервые. Тот сидел возле стены в углу, скромно сложив руки на чёрной папке. Если смотреть на серый мешковатый костюм и довольно рыхлую фигуру незнакомца, можно было предположить, что это кто-то из местных чинуш. Больше всего невзрачный гражданин лет сорока-пятидесяти походил на бухгалтера, случайно забредшего в кабинет администрации в неурочное время и побоявшегося привлечь внимание своим уходом.

Соболев и сам хотел занять место где-нибудь в уголке, может, даже постоять, но Казанцев уверенной походкой направился к свободным стульям переговорного стола, которые находились ближе всего к главе администрации. Если бы Кирилл не пошёл за начальником, а остался в углу, это выглядело бы нелепо — пришли они вместе и представляли одну структуру.

В общем-то, Кирилл зря боялся внимания. Когда слово предоставили ему, все остальные представители служб, уже порядком вспотевшие и красные от едких вопросов комиссии, думали только о себе. Начальник пожарной службы лихорадочно записывал что-то в тетрадку, главный врач смотрел в пол и тяжело дышал. И только начальник Соболева продолжал спокойно смотреть на комиссию и даже немного улыбался. Ему, собственно, и нечего было особо бояться: он был новым человеком и все ошибки по своей отрасли мог запросто списать на прошлого начальника. Однако же Валерий Игоревич не стал этого делать, чем вызвал глубокое уважение Соболева, а, взяв на себя ответственность, чётко ответил на все вопросы комиссии. Похоже было, что и слова, и подачу он выбрал правильную, по крайней мере, комиссия утвердительно кивала его ответам и, что называется, не валила. Остались уточняющие моменты по происшествиям на заводе и в магазине, и комиссия довольно вяло стала опрашивать Соболева.