Возвращение

— Простыл что ли? Чего хрипишь?

— Да так…

— Слушай, а ты молодец! Круто вчера разобрался!

— Что?

— Лихо, говорю, рога молодняку поотшибал! А ещё писатель! Может, ко мне в охрану пойдёшь?

— А откуда…

— Я всё, зёма, знаю, что в городе случается. Положение обязывает. Но ты — молодец, с ними давно разобраться нужно было. Оборзели. Им мои ребята ещё потом накинули. Можешь не беспокоиться. Больше тебя никто не тронет. Обещаю. Не ожидал, честное слово. Один пятерых уделал.

— Не один… , — автоматически поправил я.

— Что? — переспросил Алик. — Не прибедняйся. Но не о том базар. У Игоря был?

— Сподобился…

— Ну и как?

— Чуть морду не набили. Всё удовольствие — сотня «зелёных»!

— Не понял…

— А чего тут понимать? Сперва братец-психопат с кулаками набросился, потом докторша денег потребовала, чтобы Игорю права сохранить.

— Слушай, я разберусь. Она тебе на карачках эти «бабки» притащит!

— Лучше не надо.

— Ты чего — Рокфеллер?! Нечего деньгами разбрасываться!

— Она на Игоре потом отыграется.

— Дурью не майся! Я ей отыграюсь!

— Ну, если… Только не надо на карачках.

— Хозяин-барин. Замяли. Теперь о родственничке твоём. Он что-нибудь говорил или сразу драться полез?

— Чепуху всякую…

— Вспомнить можешь?

— Нет, — соврал я.

— Ну, хотя бы в общих чертах, — допытывался Алик. — Примерно.

— Да не обратил я внимания. Перепугался, когда он орать начал.

— Ты перепугался?! Не лепи горбатого! Перепугался! Вчерашним парням это скажи! Ну ладно — не помнишь, так не помнишь. Я его тоже навещал. Он такое порассказал… Но это не телефонный разговор. Ты завтра после обеда свободен?

— Да.

— Я к тебе заскочу.

Я не успел согласиться. Алик отсоединился. Трубка загудела. Отлично, он не оставлял возможностей выбора. Сказал — зайду, подразумевал — сиди и жди! Так, наверное, и выживают в полном опасностей океане коммерции.

Отличная, вообще-то, кампания собирается. Каждому из нас нравилась Алла. Погибшая Алла. Не хватает только учителя химии. О нём, помнится, она тоже говорила в тот последний вечер. Только вот, каким боком это всё касается загадочного Сида? И как понимать Игоря? Кого он видел перед аварией? Ту, что оставляет мне письма и звонит по телефону? Такого быть не может! Мне всё самому это кажется бредом воспалённого, пропитавшегося алкоголем сознания. Игорь фантазией не отличался никогда. Карбюраторы, аккумуляторы, запаски и зажигания — вот круг его интересов. Он мог увидеть на дороге фантом навороченной иномарки, но погибшую девушку… Бред! И чего он рассказал Алику? Ладно, завтра узнаем.

Совершенно бессознательно я схватился за очередное пиво. Усилием воли заставил себя вернуть бутылку на место. Хватит! Всему есть мера. Вспомнился легендарный Чёрная Борода. Знаменитый пират начинал день с большой кружки рома, разбавленной настойкой опия. Если отбросить маковый экстракт, я резво вышагиваю по тропке удачливого корсара. Тропке, приведшей его к безумию. Который день под знаком пьянки? Хватит!

Я взял чистую тетрадь. Отточил карандаши. Заварил крепкого чая. Появилась шальная идея — подключиться к радиосети. Голос госпожи Крамцевой — чистой воды рафинад. Иногда чай пьют вприкуску, реже — вприглядку, я изобрёл новый способ — вприслушку. После некоторых размышлений от смелого эксперимента пришлось отказаться — такого количества сахарина, как в песнях провинциальной сирены не выдержит и самый отъявленный сластёна.

Я снова писал до темноты. Сработал эффект берсерка. Воины-звери под наблюдением опытного колдуна выпивали отвар из мухоморов, после этого (если, конечно, выживали) щепотка порошка из красноголовых грибов приводила их в состояние священной ярости. Таинственный отвар мне заменял алкоголь. Теперь я работал, прихлёбывая горьковатый, ароматный напиток, но ярился не меньше берсерка. Я не чувствовал ни затёкшей спины, ни немеющих пальцев, ни обжигающих глазные яблоки слёз. Глоток — страница, глоток — страница. Подобно обезумевшему от крови викингу, я не мог остановиться.

Я не заметил, как опустошил третий чайник (я даже не помнил процесс кипячения и заварки), я игнорировал протесты мочевого пузыря по поводу количества поглощённой жидкости (к счастью не подвёл), я снова не помнил смысла написанного (буквы и строчки, строчки и буквы), я с трудом вернулся из небытия, уложив в стол очередную исписанную тетрадь. Цены мне нет! Стахановец беллетристики! Так бы каждый день! Ещё бы знать о чём пишу. Перечитывать сил не было. Завтра, всё завтра. Или послезавтра. Или… Там видно будет.

Вознаградив себя тремя бутылками пива (ни капли водки), я проковылял в комнату. Ещё дедушка Дуров говорил, что удачный трюк надо поощрять. Я сегодня отличился. Заслужил. Крепя сердце, пощёлкал пультом. Ворон бахвалился шестнадцатью каналами. Ну, не может же на каждый проникнуть колдун-некромант и кровавая хроника! Наверное, не может, но мне не повезло. Я увидел знакомые пейзажи. Калиновск! Потом мужчина с лицом несостоявшегося Наполеона принялся рассказывать о серийном маньяке. Сделанная на модной ныне «мыльнице» фотография первой жертвы. Второй… Её я узнал. Я был с ней в ту ночь! Фоторобот убийцы. Я вздрогнул. Я видел лицо убийцы раньше! Видел и не видел одновременно! Все сплелись в грубо прорисованной физиономии — Игорь и Сид, Алла и я, экскаваторщик Колька и Иваныч, Алик и продавщица из магазина продуктов. Кого я только не увидел! Чёрно-белое изображение напоминало икону. Работу древних богомазов, в коей воплотился идеал благостности и смирения, но чёрная сторона их. Я смотрел в лицо Зла. Абсолютного, не ведающего пощады Зла. Морлоки, при сравнении с ним, казались шаловливыми купидонами.

Жуткое видение сменил всё тот же мужчина. Я прочёл титры — Борис Барыбин — оперуполномоченный РУБОП. В имени мелькнуло что-то знакомое. Современный Шерлок Холмс повествовал о подробностях злодеяний. Слишком натуралистично и слишком бесстрастно, по-моему! Я перепрыгнул на следующий канал. Уж лучше сахарообильная Крамцева!

Экран явил Луи Де Фюнеса. Слава богу! Часа два я наблюдал за похождениями незадачливого француза. Лысый коротышка готов был на всё, ради воплощения собственных прожектов. Смазливые герои и героини оказывались в дураках, вступив в поединок с мастером комедии. По-моему, я даже расхохотался. А после (огромная благодарность Песчаному Человеку, Гипносу, или кто ещё там отвечает за сновидения?) крепко уснул.

29

Возвращаться к вратам Бесконечности — дело неблагодарное. Она не хотела меня прини-мать. Слишком много нитей связывает с тем Миром, где одолевают страсти, где липкий пот покрывает кожу, где желудок требует ежедневного опорожнения. Высокий бородач с рогом в руке даже не взглянул на меня. Но может, это была прекрасная женщина на повозке запряжённой кошками? Или грозного вида человек со связкой ключей? Или старец с грустным взглядом и допотопными весами? А может ещё кто-то? Я не помнил! Меня турнули, как лезущего через забор особняка бомжа! Турнули так, что я летел по семицветному мосту, пропахивая бестелесным носом чёрную (Хель и Морена смеялись) полоску. Мне нет места в Царстве Света. Тёмные врата открыты! Но хочу ли я туда?! Нет!

«Тебя ждут там!» — сказал белокрылый сокол. Или это был одноглазый воин? Или двухго-ловое чудовище?

— Тебя не примут, пока твоего возвращения ждут в том Мире, — луноликая женщина осади-ла золотощетинного вепря и склонилась ко мне. — Успокойся там и приходи сюда.

Я, очень похожий на Сида, схватил прекрасную наездницу за руку.

— Фрей! Брат! — кричала она, пока не появился воин с золотым мечом. Он ухмыльнулся:

— Ты слишком добра к смертным, сестра.

— По воле Одноглазого их души принадлежат мне.

— Эта душа не принадлежит никому. Пусть Норны сперва перережут нить.

— Мне жалко её. Я поговорю с Фригг.

— Жалко осталось в Ванхейльме. Здесь мир асов, сестра.