Возвращение

Держа покрытые щетиной головы на уровне плеч и почти касаясь кончиками пальцев колен, существа передвигались в мою сторону. За долю секунды я успел проклясть стремление к здоровому образу жизни. Лучше бы сейчас пьянствовал дома и разговаривал с привидениями. Я снова почувствовал себя на краю наполненной кипятком ямы. Возможно, встреча не грозила неприятностями. Пара косых взглядов, невнятное бормотание и разошлись. А возможно… Поведение этого, выведенного из человека разумного, примата трудно предсказать. Я подозреваю, что большинство из них и сами не знают, как поступят в следующее мгновение. Подобно любому низкоорганизованному стадному животному, действия этих, пока ещё сохраняющих человеческий облик, существ починено самым простым инстинктам.

Я поравнялся с пятерыми морлоками. В животе что-то противно дёрнулось. Сердце подпрыгнуло к горлу. Я изо всех сил старался не показывать испуга. Шавки не кусают тех, кто их не боится. Не кусают… В том случае, если не сбиваются в стаю.

Я уже почти миновал парней, когда один из них шагнул в мою сторону и толкнул в плечо.

— Ты гонишь, козёл?! — при желании речь морлоков можно было понимать. — Тебе чего, дороги мало?!

— Извините, — я принял на себя всю вину за столкновение и попытался уйти.

— Сюда иди! — завопил приятель «пострадавшего». — Ты в натуре гонишь!

Один мой знакомый — мастер по какому-то крикливому восточному единоборству — всегда говорил:

— Удачная драка — несостоявшаяся драка. Смелый уверенный в себе человек не даст себя спровоцировать. Порой и убежать не стыдно.

Смелый, уверенный в себе человек на моём месте, может быть, и пустился в бега, но я был из другого теста. Смелость ещё нужно доказать. Прежде всего, себе.

— Что нужно? — развернулся я.

— Тебе рога поотшибать, козёл?!

— Сам ты козёл! — спутать морлока с этим, на мой взгляд, волне достойным млекопитающим — верный способ избежать долгих препирательств и затеять драку. Ещё почему-то они не любят сравнения с петухами.

Как завораживающе, даже в чём-то красиво дерутся в боевиках. Развернувшийся на экране мордобой, чем-то сродни танцу — каждый удар, падение, прыжок — хорошо отработанное па. Я уже не говорю о героях, расшвыривающих десятка два негодяев за раз.

Я столкнулся с правдой жизни. Едва мой кулак успел врезаться в чей-то нос, я сам оказался на земле. Оставалось лишь укрываться от ударов и ломать голову над вопросом — убьют или покалечат?

Побои прекратились неожиданно. Только мгновение назад здоровенный ботинок проверил крепость моих рёбер и вот уже шумная суета и крик боли где-то в противоположенной стороне.

— Вставай. Простудишься, — кто-то оторвал меня от земли и заставил принять вертикальное положение. Сид! Мой нахальный ангел-хранитель!

— Ты… , — прошамкали мои разбитые губы.

— Потом «спасибо» скажешь! — отмахнулся умеющий появляться вовремя человек и кинулся на ещё не расстрелявших агрессии морлоков.

Один из морлоков (по-моему, тот, который меня толкнул) пытался сопротивляться. Один раз его кулак врезался в скулу Сида. Мой спаситель качнулся, но на ногах устоял. Ободрённые парни кинулись в атаку. Вот здесь-то они и попались. Эти падальщики городских трущоб без труда управлялись с перепуганными одинокими прохожими, давя числом и агрессией. Ещё до первого удара деморализованная жертва сдавалась на милость победителя. Сид оказался из другого племени. Пять туповатых, сопящих физиономий не произвели на него никакого впечатления. Он специально пропустил первый удар, усыпляя в морлоках бдительность.

Манера его боя мало походила на стиль экранных героев. Сид дрался не для того, чтобы удивить развалившегося пред экраном обывателя, он дрался для победы. Победы любой ценой. Жаждавшие вечерних, одним им понятных и приятных развлечений, парни начинали понимать, что впутались в неприятности. Новый противник оказался не по зубам. Парни мешали друг другу. Пока один месил воздух кулаками, другой пинал пустое пространство, а трое оставшихся толкались в арьергарде, Сид оказался сбоку от нападавших. Он выбрал единственно верную тактику — атака. Пока парни не очухались, каблук Сида впечатался в коленную чашечку одного из нападавших. Кость хрустнула, морлок охнул и осел на землю.

— Ах ты, урод! — оставшаяся на ногах четвёрка попыталась отомстить за приятеля. Они ещё надеялись на численное превосходство.

Сид не постеснялся отступить. Приняв его манёвр за бегство, парни взбеленились. Ситуация развивалась по обычному сценарию — перепуганный прохожий и они — сильные, крутые, а главное превосходящие числом. Скулящий неподалёку приятель — досадная случайность. За неё этот помешавший развлечению козёл ответит особо. Так они думали, окружая Сида.

Так невольно подумал и я. Надо бы помочь ему. Хотя, какая от меня помощь! Длинноволосый, высокий мужчина встретил стервятников отломанным от примитивной (два вкопанных чурбачка и крашеная доска сверху) скамейки сидением. Гнутый гвоздь царапнул одного из парней по щеке. Он, матерясь, отпрыгнул к поверженному ранее. Я уже не хотел вмешиваться. Разве имеет право дилетант портить своей жалкой помощью выступление солиста. Размахивающий доской Сид напоминал мне гитариста виртуоза, увлечённого импровизацией. Не Ритчи Блекмора или Джо Сатриани с их изысканно-вычурными переливами, а Джимми Хендрикса или даже Томми Йоми выдающих неповторимые в своей грубости рифы и пленяющие простотой, когда палец сам не знает, где окажется в следующее мгновение соло. Мне оставалось только восхищённо наблюдать за развернувшимся действом.

Капитан Корнеев — боевой офицер, «афганец», последние месяцы перед пенсией он возился с нами, зачисленными в спецподразделения салагами — любил повторять:

— Есть два типа солдат — способные убить и обречённые стать жертвами. Моя задача: найти и обучить первых, отправить вторых подальше от боевых дежурств. Слава Богу, не война — отсидят два года на коммутаторах, на свинарниках, в канцеляриях…

Я поначалу попал в первую когорту. Службу заканчивал во второй…

Сид, наверное, стал бы любимым учеником Корнеева. Сид жаждал крови. Морлоки, испуганно отбрёхиваясь, держались подальше от «восьмёрок» и «зигзагов», что прочерчивали в воздухе кривые гвозди, торчавшие из доски. Парень с разорванной щекой придав рылу гримасу страдающего от зубной боли человека с трудом, но укрылся за спинами дружков. Существо со сломанной ногой всё ещё корчилось на асфальте. Рядом оказался Сид.

— Крутые, значится?! — его аккуратно подстриженные усики исказила нехорошая улыбка. — Отвечать, мразь!

— Мужик, ты это… , — пролаял кто-то из морлоков. — Замнём базар?

— Замнём, — пообещал Сид тоном обнажающего меч Ареса.

— Мы… это… сам понимаешь… водка, падла, по мозгам шибанула. Мы… это… без базара.

— Шибанула?

— Шибанула, мужик. С кем не бывает?

— Шибанула… , — повторил Сид с видом философа и вдруг с диким рёвом обрушил на позвоночник поверженного врага своё оружие. Доска переломилась пополам, парень взвыл. И я, и морлоки застыли от ужаса. Сид ухватил запястье извивающегося на земле парня. Его сапог, упёрся между лопаток, вмял лицо жертвы в землю. Молниеносное движение, хруст рвущихся сухожилий, невообразимый вопль.

— Это, чтобы больше не шибануло, — Сид подошёл ко мне.

Вечернюю тишину разрывала смесь жутких звуков. Дуэт для прищемившего хвост кота и увидевшего нож мясника поросёнка. Аккомпанементом выступали пробудившиеся сирены припаркованных поблизости автомобилей. Морлоки с покалеченным товарищем скрылись в темноте.

— Мы ещё встретимся, козёл! — донеслось издалека. — Мы твою хазу знаем! Ты — труп!

— Самое главное — они не шутят, — Сид поскрёб щетину, вернее небольшую бородку. — Тебе этого не простят.

— Мне? — я задохнулся от возмущения. — Нет, спасибо, конечно! Но разве я покалечил парня?!

— Я. Но позвал меня ты. Я ни сделал ничего такого, чего бы ты сам не хотел.

— Ты… ты… садист!

— А ты?

— Я не калечу людей!