Возвращение

— Вы хотите сказать — у нашего телезрителя нет шансов?

— Я этого не говорил, — специалист по хлыстам мистически шевельнул усами. — Психо-кинетическое поле Земли крайне нестабильно. В определённые моменты ультра-временных ураганов, есть возможность обратится к жившему в прошлом человеку и исправить уже сделанное. В случае с Павлом, я думаю, стоит выслушать обе стороны — и его предка, и наложившего проклятие мага. Но ни в коем случае не стоит самостоятельно вызывать умерших. Я хочу назвать адрес нашего центра паранормальной скорой помощи, по которому может обратиться как Павел, так и любой из телезрителей…

Проклятие! Я не переключил раньше, только потому, что наполнял чашку очередной порцией расслабляющего зелья. Едва обжигающая жидкость упала в желудок, я убежал на другой канал.

Камера оператора исследовала содержимое мусорных баков.

— … тело обнаружила группа подростков, — вещал приятный женский голос. — По предварительной оценке смерть жертвы — девушки 18–23 лет — наступила между 23.00–23.50 часов в результате ножевого ранения. С уже мёртвого тела преступник снял одежду и вскрыл брюшную полость. Имя жертвы не установлено. Любого, кто располагает какими-либо сведениями о преступлении и о личности жертвы, просим позвонить по телефонам…

Внизу экрана побежали циферки. Оператор взял крупным планом некогда миловидное лицо, отмеченное смертью и искажённое ужасом. Маринованный огурец встал у меня поперёк горла. Они что — все сговорились?!

Следующий канал. Роберт Энглуд с обожжённым лицом, размахивая когтистой перчаткой, преследует очередную жертву, беззаботно уснувшую в доме на Улице Вязов.

Я скакал по каналам, подобно зверю в горящем лесу, надеясь отыскать хоть какую-то крошечную лазейку. Выключить телевизор и остаться в пустой квартире? Уснуть? Нет! Это ещё страшнее.

Я наткнулся на плещущуюся в ванной грудастую девицу. Палец застыл над кнопкой. Я ждал подвоха. Сейчас кто-нибудь ворвётся с огромным ножом и начнёт кромсать наполненное силиконом тело. Визг, кровь, сверкающее лезвие! Ничего подобного не происходило. Девушка не столько уделяла внимания водным процедурам, сколько демонстрировала искусно покрытое мыльной пеной тело. Купальщицу сменила агрессивная блондинка. Скидывая кожаные одежды, она грязно домогалась сверкающего на солнце «Харлея». Я наткнулся на передачу, что так любят смотреть покрытые прыщами подростки и лысеющие отцы семейства.

Я тупо наблюдал за чередой сменяющих друг друга соблазнительниц и опорожнял чашку за чашкой. Что же, чёрт возьми, происходит?! Я никогда не испытывал трепета, смотря криминальную хронику или фильмы ужасов! Мне никогда не приходило в голову терпеть силиконовое общество телевизионных моделей из-за страха перед пустым и наполненным вязкой тишиной помещением. Чего я боюсь?!

Пьяные мысли кривлялись у подножия единственного и ставящего всё на свои места ответа, подобно вырывшим томагавк ирокезам у тотемного столба. Он рядом. Протяни руку. Коснись! Но… Табу!

Экранная радуга возвестила о том, что и мастурбирающим подросткам, и, замирающим при каждом всхрапе, облачённой в бигуди жены, престарелым эротоманам, и даже перепуганным неизвестно чем психопатам, пора отправиться на покой.

— Сон — ошибка человечества! — я отсалютовал цветным полоскам фарфоровой чашкой.

— Крутится волчок, — ответил мне невидимый за красно-зелёно-бело-сине-и-ещё чёрт знает какой экранной тельняшкой Монин.

Изображение пропало, но звук остался. И какой звук! Тот самый «Круиз»! «Круиз» тысячи раз перезаписанный на мерзко пищащие «МК». «Круиз», который мы слушали вместе. С кем вместе? А разве неясно?!

Как посмел этот урод Игорь поменять мебель?! Чёрта с два! Пока я здесь живу — всё будет как тогда!

Я ринулся в другую комнату. Её комнату! Ха-ха! Мой крахобор-братец ничего не выкинул из старых вещей. Они пылились здесь, сваленные в кучу. Забытые и никому не нужные. Забытые?! Чёрта с два! Я ничего не забыл! Они должны быть на своих местах! Они, а не плюшевые дешёвки! Разве касалась её рука этих престижных штамповок. Вот они — бесценные тумбочки и канапе, стулья и письменный стол, сервант и продавленное кресло, магнитофон «Весна-202» и ещё куча нераспакованных коробок. Они помнят её голос, её взгляд, её кожу, её запах. Их место не в тесной комнате!

23

К утренним мукам похмелья добавились новые ощущения. Спина едва разгибалась, мышцы болели. Одиночное пьянство — штука опасная. Дело не в угрозе алкоголизма — любители коллективной выпивки рискуют не меньше, чем пьяницы-солисты. Беда в том, что некому рассказать о происходившем после того момента, когда, по убеждению моего знакомого — мастера восточного учения рейки, телом злоупотребившего бедолаги овладевают какие-то там астральные хулиганы с труднопроизносимыми именами. Я лежал в позе эмбриона, не в силах разлепить веки и пытался вспомнить: чем таким вчерашней ночью занимались зловредные духи, воспользовавшись моей, впавшей в алкогольную амнезию материальной оболочкой.

В голове всплывали то хихикающий Фредди Крюгер, то шевелящий усами колдун, то сползающее с загорелого тела кружевное бельё. Дальше провал. Темнота. Призраки воспоминаний. При попытке сесть я почти услышал скрип позвоночника, мышцы отозвались протестующей болью. Вместо мягкого плюша, ладонь упёрлась во что-то плетёно-твёрдое. Собравшись духом, я открыл глаза. Свитое Игорем мещанское гнёздышко походило на сельсовет после налёта армии батьки Махно. Дорогая мебель исчезла. Вместо неё откуда-то появились покрытые слоем пыли тумбочки. Хромоногий сервант подмигивал треснувшим зеркалом. Чья-то рука безжалостно вколотила огромные гвозди в шёлковые обои и развесила старые фотографии. Похоже, тот же самый варвар скатал ворсистый ковёр и раскидал по паркету останки картонных коробок. На месте остался лишь телевизор, но на нём с видом триумфатора возвышалась допотопная «Весна» увитая серпантином зажёванной магнитной ленты. Да, астральная шпана славно повеселилась! Не зря я чувствую себя пропущенным через мясорубку.

О том, куда пропала мягкая мебель и о реакции Игоря на перестановку, думать не хватило сил. Похмельные муки не уступали физической боли. Я заставил себя подняться с раскладного кресла (Алла Александровна называла его канапе) и побрёл на кухню. Человек, осуждающий утреннее похмелье — лицемер и демагог, никогда сам не испытывавший последствий общения с Бахусом. Какое может быть дело до невидимой печени и страдающего желудка, когда раскалывается голова, двоится в глазах и полыхает в душе?!

Дорогу к заветному источнику преградило неприятное обстоятельство в виде распахнутой входной двери. Только этого не хватало! Пришлось на время свернуть со скользкой дорожки, ведущей к алкогольной зависимости и моральной деградации. Я от души надеялся, что коварные демоны не подбили меня вчера заявиться к соседке и объясниться насчёт домофона.

Захлопнув дверь, я продолжил путь на кухню. Всё! Теперь меня ничего не остановит. Потом! Потом будет время оценить масштабы разрушений. Ужаснуться. Придумать оправдания. Сейчас надо вернуть себе человеческий облик.

«Крепкие напитки до шести вечера? — пришла на ум фраза из какого-то западного фильма. — Вы с ума сошли!»

— Истинная правда! — согласился я и отставил в сторону сосуд с соблазнительным названием «Исток».

Сгорая от нетерпения и предвкушая скорое облегчение, я зубами сорвал пробку с бутылки пива и попытался затушить душевный пожар. Вкуса я почти не почувствовал. Горьковатая влага скользнула по ссохшейся глотке, просочилась в желудок и впиталась в кровь. Я оторвался от горлышка, высосав остатки пены. Застыл на месте, ожидая, как новая порция перемешается с остатками вчерашнего и начнёт в организме хотя и разрушительную — по словам умных людей — но, несомненно, приносящую облегчение деятельность.

«Ничего страшного, — соврал я сам себе. — Просто иногда позволяю себе излишества. А кто не позволяет? Можно и не похмеляться, но тогда отлёживайся целый день. Вот сейчас ещё бутылочку и буду в норме».