Артефакт оборотней

— Прожили мы с Софьей три года, потом присутствовал я на её кремации, урну сестра её забрала. А я как пришибленный остался. Вернулся в стаю, выделили мне отдельный дом.

— А метки? — перебил я его?

— Метки? А, ты об этом. Ты забыл, что несёт наш укус? Я боялся, очень боялся, что своею меткой сокращу и без того короткое отпущенное ей время. Да и она запретила мне ставить ей метку и сама отказалась — знала, что умирает и не хотела связь ещё больше укреплять.

Нет, я не забыл последствия укуса самцов нашего рода. Волки у нас рождались сильные. Сильнее, намного сильнее остальных и плата тоже была — отравление организма самки, получившей метку принадлежности самцу. Какой бы ни был у неё дар, он под воздействием определённых веществ в слюне, начинал перестраиваться, подстраиваться под дар самца и чем сильнее у самки дар, тем хуже она перенесёт укус. Дольше будет восстанавливаться. А вот какая сила дара у Лии, пока не известно и какая реакция будет на укус, соответственно тоже. Хотя не думаю что дар у неё сильный, иначе никакой артефакт так плотно бы его не прикрыл.

— Так вот вернулся я в стаю, стал отдельно жить. Деньги я кстати и когда с Софьей жил и после того как вернулся каждый месяц твоей матери пересылал, она ни разу не отказалась, хотя поливала грязью меня на каждом углу. Только мне как-то всё равно было. Отучившись, ты уехал в Тюмень дальше учёбу продолжать, но так со мною ни разу и не заговорил.

— Ты мне ничего не объяснил!

— А смысл? Только сейчас встретив пару и повзрослев, ты сможешь посмотреть на ситуацию под другим углом. Но тогда нет, ты бы и слушать не стал, а если бы и узнал, не смог бы понять. Прошло много лет, после смерти Софьи, как-то раз пришла ко мне твоя мать. Вот так просто взяла и пришла с бутылкой вина. Села на кухне, разлила вино по кружкам, выпила и заплакала. Рассказывала, что поняла как жизнь и мне и себе и сыну сломала, что не хочет так больше жить, просила вернуться и попробовать жить вместе и что до безумия хочет ребёночка родить. Я её тогда выставил, но обещал подумать. Созвонился с её матерью, порасспрашивал как там в их стае живётся и решился. Если и сходиться, то только уехав. Потому как в той стае где мы жили, её все поимели, кто мог и не мог. Если честно, я тогда только и согласился из-за ребёнка. Подумал: вот шанс, обрести маленькую дорогую кроху. Так мы в этой стае и оказались. Ты тогда приехав, тоже вроде как сменил гнев на милость ну всё думаю: жизнь налаживается. Жили мы и правда какое-то время хорошо — она не скандалила, ты стал со мною разговаривать, работой тоже обеспечен. В общем, хорошо было. Помнишь, когда у тебя выброс силы неконтролируемый случился?

Я кивнул. Ещё бы не вспомнить, я тогда в Тюмени пятерым мужикам чуть мозг не расплавил. Только то, что те на меня напали в подворотне, когда я с учёбы возвращался, из института, никого не интересовало — тут же обвинили во всех смертных грехах!

— Так вот, тогда мы с тобой в Индию уехали, учился ты управлять даром. Я тогда ещё месяц с половиной рядом с храмом прожил, пока твой наставник меня домой не отправил.

Я кивнул, потому как обучение затянулось больше чем на два года.

— Приехал я в стаю и мать твоя меня беременностью обрадовала. Только ненадолго. Помнишь по соседству с нами бабка, вредная такая жила — Митрофановна?

— Нет. — Мотнул головой, к ним я приезжал редко, да и то ненадолго.

Он вздохнул.

— Так она мне и рассказала, что пока меня не было, приезжал хахаль к ней, вот она и развлекалась с ним в моё отсутствие. Выяснять особо ничего и не потребовалась, брат сам позвонил, плакался, просил жене его не рассказывать. У них уже двое пацанов подрастали, да и жена у него женщина хорошая, в отличие от братца моего. Ну а мать твоя, даже оправдываться не стала: сказала, что если бы я старался в постели лучше, то она бы и не гуляла. Я из дома тогда и ушёл. В лесу остался, поначалу землянку себе соорудил, потом вон несколько лет дом этот строил. — Он обвёл вокруг рукой. Алинка родилась, мать вроде поначалу с нею возилась, а потом пропадать в загулах стала, кинув дочку на тётку свою двоюродную. Я пытался, пробовал много раз Алину принять, понимал, что дитё ни в чём не виновато, но так и не смог. Это всё, что я тебе хотел рассказать сын. — Он поднялся. — Предлагаю тебе здесь заночевать.

— Благодарю за предложение. — Я встал. — Но я откажусь. — Хотел сделать шаг, но меня повело в сторону. — Что за ерунда?

— Мне сейчас необходимо мясо в западную становку отнести, потом в восточной становке знакомый в баню пригласил, так что меня не будет дня два, может три. Так что ты спокойно можешь здесь переночевать, а завтра на свежую голову дела решать.

— Посижу с полчаса и пойду. — Я плюхнулся обратно на лавку.

— Решай сам. Мне пора.

Утро у меня было не очень добрым. Раскрыв глаза, сначала не мог понять: где я нахожусь, пока через пару минут память, всё-таки сделав одолжение — вернулась. Вспомнил как еле переставляя ноги забрёл в дом, по пути шаря по стенам матерясь искал выключатели. Их я не нашёл, поэтому на ощупь нашарив руками подходящую плоскость — завалился спать. Сейчас вертя головой, огляделся: большая, светлая комната, лежу я на широкой, но жёсткой тахте и выключателей нет. Поднял глаза к потолку и увидел, как от лампы спускается ниже цепочка-выключатель. Твою ж … в том состоянии, в котором он вчера был, он бы и с фонариком их не нашёл. Опустил голову на подушку и потёр лицо ладонями. Вчера перед сном думал о Лии и отнюдь не в невинном ключе, хорошо, что ноги заплетались, и я не решился перекидываться в волка, иначе неизвестно каких бы дел наворотил. Так, надо найти душ, потом бежать в становку. Предстоит нелёгкий разговор с женой, необходимо чтоб она подписала документы на оформление загранпаспорта, сфотографировать её и успеть вернуться в стаю. Времени на отлёживание у меня нет.

Через три часа, волк уже бодрячком, подбежал к дому на краю становки. Выкинул из пасти вещи, осмотрелся по сторонам и перекинулся человеком. Зверь был недоволен, хотя это мягко сказано, он был зол: запаха Лии он не чувствовал. Скорее всего опять артефакт одела. Я тоже недовольно поморщился, но это наверное к лучшему: разговаривать с нею и вдыхать её манящий запах, было бы мягко говоря — проблематично. Одевшись, зашёл в дом из недр которого аппетитно пахло выпечкой. Прошёл на кухню.

— Привет.

— Тьфу ты, нарак! Напугал меня. — Марта от неожиданности запустила в меня кухонной тряпкой, которую я на лету перехватил и пройдя вперёд повесил на спинку стула.

— Где Лия? — Я сел на стул.

— Где, где. Травами занимается. — Она присела рядом. — Ты почему сбежал вчера? Она и так в шоке от произошедшего, так и ты пропал.

— С Инаром разговаривал. А тебя где носило? — Взял с тарелки свежую булку и откусив вопросительно на неё посмотрел.

— Да ездила по знакомым, думала хоть что-нибудь полезное узнаю. Матвей рассказал мне, что ты всё знаешь.

— Знаю. Только не понимаю, почему ты мне не позвонила? — Я доел булку и взял вторую.

— Собиралась, чуть позже. — Она встала, открыла духовку и вытащила противень с выпечкой.

— Почему позже? Я бы за это время уже мог что-нибудь по своим каналам узнать. А у меня как ты понимаешь возможностей больше.

— Понимаю. Только Лия попросила, а я не стала ей отказывать. — Она опять присела за стол, подпёрла подбородок кулаком и усмехнулась.

— Ну и что ты смешного в данной ситуации нашла?

— Вот смотрю я на тебя и думаю: как же ты теперь выкручиваться будешь? У тебя же всё должно быть под контролем, идти строго по расписанию: ни шага в сторону. А тут Лия оказалась твоей парой, дар её проявился.

Я лишь покачал головой:

— Это ты ещё не всё знаешь.

И рассказал ей про то, что Лия теперь не только моя пара, но и жена и каким образом ею стала. Про приглашение в Токио на меня и супругу. Она слушала меня молча, лишь глаза расширились и в запахе её проскальзывали гнев, недоумение, что отлично читалось и по мимике лица.