Пляшущие тени

Это не он, вертелось в голове, это просто не может быть он…

— Скучаешь?

Я поднял глаза на Оксану.

— Сил нет, как…

— Можно присесть? — она указала на пустующий край диванчика.

— Конечно, — я изобразил самую вежливую из набора моих улыбок.

Она села рядом со мной, перекинула ногу на ногу. Отпила из бокала белого вина.

— Как Европа? — в тоне ее сквозил живейший интерес.

— Чудесно, — признался я. — Как будто в роман Кафки попал. Эти мощеные улочки, готические соборы, замшелые камни еврейского кладбища… Особенно ночью. Особенно, когда мало туристов… А как здесь, на родных просторах?

Оксана пожала плечами.

— Как у Ремарка, — сказала она, отпив из бокала. — Красиво, но безнадежно.

— Я тебе сувенир привез, — сказал я. — Только в офисе забыл, правда.

— Вечно ты все забываешь, Денис.

Я глотнул виски.

— Как на личном фронте? — спросил я, изображая равнодушие. — Кольца на пальце вроде пока не вижу…

— На личном фронте затишье, — сообщила Оксана. — Хочешь поговорить о моей личной жизни?

— Ох, нет, — я страдальчески сморщился, закрываясь стаканом. — В другой раз.

— Ну, а у тебя как? — улыбнулась она. — нашел себе девушку в Европе?

— О да, — я вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой. — Я встретил ее в предгорьях Карпат, на рассвете. Ее звали Джулия. Ее табор сделал короткую остановку, и пестрые цыганские юбки сушились на кустах, похожие на парашюты. Она была горбата, во рту ее сверкал золотой зуб. Она гадала мне на картах таро и мы занимались любовью трое суток подряд.

— Остроумно, — сказала Оксана. — Ты бы не налегал так на выпивку. А то Новый год пропустишь.

— Ты бы не читала мне нотации. Вроде ты сама ко мне подсела, нет?

— Это была ошибка, — улыбнулась Оксана.

Она легко встала с диванчика и, не спеша, направилась к одной из группок гостей, который свободно передвигались по залу по причудливым траекториями. Какой-то чернявый паренек мгновенно подключил ее к разговору, принялся что-то бормотать, белозубо улыбаясь.

Я затянулся сигаретой, выдохнул клубы дыма.

Давай, Яблоков, сказал я себе. Не отвлекайся. Ты сюда не новый год приехал справлять, не положено тебе новогодней расслабухи. И уже тем более не личную жизнь устраивать. Это потом разгребать будешь.

Управляющий ждет от тебя результатов. Так покажи ему, на что способен.

Непринужденно оглядевшись, я пересел на соседний диванчик. На нем одиноко сидел Тролль. Курил, баюкая в руке стакан. Пить наш компьютерный гений не умел, и потому пребывал уже в полувменяемом состоянии.

— Тролль, как дела-то вообще тут, без меня?

Он перевел на меня осоловелый взгляд.

— Да, в принципе, все нормально. Ну, ходят слухи об очередном закручивании гаек… Ну, сплетни гуляют, кто-то с кем-то перепихнулся. Кого-то без премии оставили. Ерунда все.

— А ребята как? Я толком и не поговорил еще ни с кем.

— Да ну! — он махнул рукой. — Как всегда.

Я вопросительно посмотрел на него.

Тролль выпил. Затянулся сигаретой, закашлялся.

— Как же надоели мне все, — сказал он с чувством. — Офисный планктон долбаный.

— Ты где таких слов набрался?

— Мошки, — сказал Тролль, глотнув из стакана. — Злая мошкара, знаешь, как это бывает? Вот такие мы, «минусы». Это наше лицо. Злые, эгоистичные лицемеры… Надоели мне все.

Отлично, парень, подумал я. А может, это ты сделал? Через тебя много информации проходит. Гигабайтами через твою берлогу уходят в историю все наши темные делишки. Может, это ты разнюхал про историю с Лозой? И решил отыграть свою рпг, только теперь вживую?

— Управляющий тоже надоел? — спросил я.

— Не-е, — Тролль посмотрел на меня с пьяной улыбкой. — Ну, ты что? Управляющий хороший дядька.

— Подожди-ка, Тролль, — сказал я. — Значит, ты считаешь, что весь основной состав оперативных служб Конгломерата — мошкара и лицемеры?

— Конечно, — сообщил Тролль и снова приложился к стакану. — А знаешь почему?

Он вдруг приблизил свое лицо к моему, и торопливо забормотал, захлебываясь словами. На очках его поблескивали блики горящего камина. С забытой сигареты, тлеющей в его пальцах, невесомыми серыми хлопьями падал пепел.

— Посмотри, Денис, мы же… Мы как пауки в банке! Копошимся, мутим каждый что-то свое. Есть возможность утопить товарища — топи! Есть возможность пролезть по головам повыше — лезь, карабкайся! Дави их всех к ядрене фене! Мы не можем доверять друг другу. Я — тебе. Ты — мне. Влад — нам обоим. И так далее. Круговая порука со знаком «минус»… Мы же хронические лгуны. Мы изнанка человечества, черная плесень. Минусы. Минус на минус дает плюс только в математике… У нас другое, Дэн, минусы с минусами не дружат.

Я покачал головой. И в ответ на его слова, и отметая свое первоначальное предположение. Нет, никак это не мог быть Тролль. Он расхлябанный, ненадежный, замороченный на своих виртуальных мирах. Он болтун. Но не предатель.

— Знаешь, Тролль, — сказал я ему. — а я верю в дружбу…

Тролль откинулся на диван. Затянулся сигаретой, обсыпав себе джемпер пеплом. Он выговорился, а слушать меня ему было не интересно.

— Я думаю, — продолжал я, обращаясь скорее к себе самому, чем к нему. — Дружба это все-таки не совместное распитие водки и обсуждение общих проблем и знакомых. Друзья это те, кто не продаст. И кого не продашь ты. Ни за какие деньги. Ни за какую власть и ни за какие сокровища мира. Хоть мы и плесень, и минусы… С этим, конечно, трудно спорить.

— С новым годом! — сказал Тролль, не глядя на меня. — Увольняться надо к чертовой матери! Прямо с января…

Досадливо морщась, я поднялся с дивана.

Я вышел на крыльцо, нацепив «аляску», уселся на ступенях, закурил.

Как банально звучат правильные слова, сказанные вслух. Глупо и банально.

Кругом было белое зимнее спокойствие. Где-то на окраине поселка трещали фейерверки. Предвестники той канонады, которая начнется после полуночи. Яркий свет падал на меня сзади, через высокие окна, и я мог отчетливо увидеть свою тень, распластавшуюся по широким ступеням. За спиной скрипнула дверь.

— Чего хмурый такой? — негромко спросил Влад.

Он подошел к лестнице, облокотился на перила. Щелкнув зажигалкой, закурил.

— Да так, — сказал я. — Забавно просто, сижу вот сейчас, тут на ступеньках, и вспомнил ночь, когда началось все это… Когда я узнал о том, что есть «минусы» и прочее. Тоже дача была, правда не такая шикарная, тоже в доме орала музыка, народ тусовался, и луна светила сквозь тучи. Только было намного теплее…

— Те-еплее, — передразнил Влад. — Ты еще скажи, что тебе захотелось все повернуть вспять, а?

— Да хрен его знает, Влад, — я пожал плечами. — Я сам выбрал свой путь, Чего теперь жалеть? Но знаешь, чем дальше, тем чаще мне бывает холодно. Холоднее, чем раньше.

Он насмешливо крякнул.

— А ты носочки шерстяные надевай.

— Да ну тебя, я же не в прямом смысле.

— Да я понял, — Влад затянулся сигаретой. — Добро пожаловать на темную сторону, Денис… Знаешь ли, чтобы оценить яркость света, надо поглубже погрузиться во тьму. Все познается в сравнении. В этом счастье.

— А может, нам счастье не полагается? — спросил я. — Ну, просто не положено. Бывает же так. У нас и так много преимуществ перед остальными. А счастье — это уже слишком жирно. Мы как паразиты высасываем жизни из людей, питаемся их эмоциями. Может, у нас вообще нет душ…

— Да и не надо, — сказал он.

— Что?

— Не надо мне счастья никакого эфемерного. Главное, что я волен выбирать свой путь. Нет большего счастья, чем свобода.

— Хм, наша свобода… Она же… Она прежде всего свобода от самих себя. От той крохотной искорки, что теплится в каждой душе. Мы стараемся затоптать, заплевать ее, залить помоями. Замазать жирной черной краской. И с остальными поступаем так же. Мы несвободны. Мы всегда поступаем так, как твердит нам наш эгоизм. Но в этом наше рабство.

— Я знал, — сказал он глухо. — Ты не изменился. Внутри. Слишком мало в тебе этого, черного. Ты пока еще не способен…