Страница 19 из 29
7. Изумрудная Лоза
— Положи Лозу! — крикнул Никита, приподнимаясь, стирая с лица грязь. — Не глупи!
— Зачем она тебе?! — закричал я, поднимая глаза на Никиту. — Для чего ты устроил все это?
Он поднялся с земли, покачнулся. Весь он был перемазан грязью и снегом. Из разбитой брови текла кровь. Но он улыбался.
— Хочу пожить красиво, — оскалился он, трогая бровь. Поднес пальцы к лицу, посмотрел на кровь, сплюнул. — И долго, Дениска! Очень долго!
— Ради этого ты прикопался ко мне тогда? — спросил я. — На даче? Чтобы потом разыграть комедию с похищением, а я отправился к вам на базу, доставил рукопись твоим начальникам? Ты знал, что меня будут проверять, а у тебя никогда не получилось бы выдержать проверку у Управляющего. Так?…
Он жестом остановил подступающих «проводников».
— Продолжай! — сказал он. — Мне даже интересно послушать твою версию.
— Тебе нужен был человек со стороны, который ничего не сечет в ваших делах. Такой совсем бестолковый. Чтобы он увидел своими глазами твое похищение, чтобы заставил Управляющего разворошить осиное гнездо… А в Конторе знают, какой ты хороший?
— А зачем им знать? — он ухмыльнулся. — Это вот мы втроем знаем, а остальным не надо.
«Проводники» презрительно смотрели на меня. Ждали команды своего предводителя, чтобы броситься, атаковать.
— Но почему я?! — крикнул я в лицо Никите. — Какого лешего ты выбрал меня?!
— Вообще-то мы планировали на твое место Оксану, — сказал Никита. — Я специально следил за ней, ее как раз брали в Конгломерат. А поскольку ты постоянно пытался за ней приволакивать, ходил вокруг да около кругами, с томным взором, я и заметил тебя. Ей скажи спасибо. Я слегка «почитал» тебя, и ты мне понравился… Слушай, я тебе не врал, Яблоков. Может, слегка что-то не договорил.
Он засмеялся.
Я держал в руке смешной тонкий прутик, и больше мне нечего было противопоставить двоим вооруженным «проводникам» и «кукловоду», предавшему Конгломерат.
— Ты уж меня извини, — ухмыльнулся Никита. — Просто так фишка легла, честно. Последний раз прошу… Давай по-хорошему? Например так… Ты мне Лозу — а я тебе ногу прострелю аккуратно. Твои ничего не заподозрят, ножку перебинтуют тебе и все целы. Ну как?
Он заржал еще громче.
Он врал, конечно. Даже если бы я добровольно отдал ему Лозу, меня бы он все равно прикончил. Он же был «минус», хоть и метался отсюда туда и обратно, как угорелый.
— Пошел ты, Никитос, — сказал я.
Он перестал улыбаться.
— Кончайте его, — сказал он своим приятелям.
Услышав его команду, оперативники подались вперед.
Я почувствовал, как в меня впивается что-то. Сжимает в ледяных тисках. Проникает внутрь. Они оба сейчас собирали силу для удара, наметив меня, как цель.
В следующий миг я рванулся с места.
Микмак стал первой моей жертвой.
Черная крупа завихрилась вокруг моего несчастного прутика.
Им я и хлестнул обидчика по ноге.
Он дико закричал, красные брызги из распоротой ноги упали на снег. Не знаю, могла ли действительно Лоза помочь тем, кто ищет Древо… Но как розга она сгодилась отлично. К тому же я влил в гибкий прут вьющиеся вокруг черные вихри, увеличив силу удара втрое.
Я отбросил прутик, перекатился по земле.
Второй «проводник» стал палить по мне из пистолета. На мгновение я оглох от выстрелов. Оказался между стрелком и орущим Микмаком. «Проводник» прекратил пальбу, опасаясь зацепить товарища.
— Поиграем? — прошептал я.
Тьма застилала мне глаза. Роилась вокруг.
Фигуры «проводников» таяли в моих глазах, становясь просто очень яркими и размытыми пятнами света. Слишком яркими. Невыносимо яркими. Мне очень хотелось погасить их.
— Микмак! — закричал «проводник». — Уходи влево, мешаешь!
Микмак поковылял, окропляя снег красным, громко матерясь и пытаясь нацелить на меня пистолет. Поплелся он не влево, а вправо, все спутав, мешая приятелю.
Никита стоял на месте, но подергивался из стороны в сторону, влево-вправо, как змея, решаясь, что делать.
Я воспользовался заминкой. Ударил по ближайшему «проводнику» завихрениями черной дроби.
Его отбросило прочь. Он полетел к деревьям, размахивая руками, с хрустом врезался спиной в черный ствол, упал лицом в снег, затихнув.
— Аааа! — закричал Микмак. — Тимка-а-а!
Мы встретились взглядами.
Он прищурился, собираясь прикончить меня одним ударом. Яркие белые точки заплясали в его зрачках, прыснули из них, раскрываясь в воздухе сияющим прямоугольником. Окно ослепительного света. Мерцающей белой пыли.
Мое тело начала бить крупная дрожь. Я чувствовал, как каждая клетка моего тела наполняется безумной, ослепляющей яростью.
Я кинулся ему навстречу.
Повалил Микмака на снег. С размаху засадил ему в скулу кулаком. По-простому, без всяких парапсихологических фокусов.
— Это тебе за кафе! — прошипел я, припечатывая его затылком об землю. — За испорченное свидание!
Он сбился, потерял управление энергетическим потоком.
Окно, сиявшее в воздухе, рассеялось мириадами сверкающих песчинок. Облаком белой пыли.
Микмак захрипел, оскалился, попытался ухватить меня узловатыми пальцами за шею.
Я встряхнул его за грудки, оторвал от земли и отшвырнул прочь от себя. С усилием, многократно увеличенным роящимися черными вихрями.
Микмак с воплем отлетел к «Субару», с грохотом и звоном стекла врезался головой в окно машины. Обвис, судорожно подергивая конечностями.
В этот момент ударил Никита.
Словно острой иглой ткнули мне в спину. Здоровенной толстой иглой куда-то в середину позвоночника.
Я выгнулся, захрипел, повалился на землю кулем. Дикая боль пронзила тело, от спины разбежалась по всему телу ручейками ядовитой кислоты, выжигающей изнутри.
Катаясь по снегу, я кричал, матерился, выл раненным хищником, бессильно пытаясь сломать невидимое острие, которое Никита медленно всаживал в меня.
Никита приближался ко мне, чавкая своими военными ботинками по грязи.
Я лежал навзничь на снегу, обессиленный, измученный. Даже пальцами пошевелить не мог. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови.
Никита остановился надо мной. Посмотрел сверху вниз с любопытством.
Я прищурился, пытаясь побороть раздирающую меня боль. Пытаясь собрать вихри черной силы, облака черной мошкары.
Бесполезно. Ничего не получилось.
— Больно? — поинтересовался Никита. — Даже хорошо, что ты этих двоих уделал. Теперь Контора за них впишется, точно начнется бойня. Все по плану. Отлично все получилось, вот будет дов…
Раздался резкий хлопок.
Куртка на груди у Никиты вспучилась ярким красным цветком. Мне в лицо ударило горячими липкими брызгами.
Никита покачнулся, с недоумением посмотрел на свою грудь. Медленно повел подбородком.
— Т-ты?! — изумленно просипел он, увидев кого-то.
Раздался еще один хлопок. Никита повалился навзничь.
Я потерял его из поля зрения. Одурел от боли, ничего не видел и не слышал.
Повернув голову, я смотрел в синее зимнее небо, укутанное тучами. Еще были видны верхушки деревьев. На бурую листву, еще не успевшую опасть, нежно ложились снежинки. Вот это, пронеслось в голове, последнее, что я вижу. Тоскливо…
Надо мной появилось расплывающееся лицо Иштвана.
Он что-то говорил мне, широко раскрывая рот и играя черными бровями, но я не слышал. Смотрел за крохотные снежинки, падающие на его седую голову.
Ну вот, подумал я, и он здесь. Значит, наша взяла.
— Ло… за… — прохрипел я, сам себя не слыша.
Что-то горячее, липкое и соленое пузырилось на губах, мешая говорить. Ах да, моя кровь.
Он понял, закивал, показал мне зеленый прутик, сжатый в его кулаке, стал говорить что-то, видимо успокаивающее, но я его не слышал.
Мутный туман обволакивал мое сознание. Было уже почти совсем не больно. Наверное, так это и происходит. Перестаешь чувствовать боль и все. Просто перестаешь быть.