Пыльные окна

И под напевы южноамериканского аккордеона, в клубах табачного дыма, она показалась мне едва ли не самым близким человеком на земле.

Один из ее спутников дрых, уткнувшись в стол, второй уже пытался пить со мной на брудершафт, «Настороффье». Еще двое скрылись куда-то, и я был рад этому.

И показалось, меня наконец покинуло чувство смутной, тошнотворной тревоги. Невидимая темная тварь, холодными лапами цеплявшаяся за сердце.

Тем более Лика была такая хорошая собеседница и такая веселая. И ее рука вдруг оказалась на моем колене. И она спросила «что за идиотский ремень у тебя», и посмотрев вниз, я увидел ее тонкие пальцы. И я засмеялся и сказал «пойдем ко мне» и это было вполне естественно и весело.

А дальше мы уже целовались где-то в коридоре, и ее горячий язык, как змейка, проникал мне в рот, а в голове у меня крутилось что-то, что-то важное, что я никак не мог вспомнить, и пол плыл под ногами.

Но главное, было весело, и совсем не тревожно. И латиноамериканцы подбодряли меня из ресторана своими руладами.

А потом я вдруг оказался в постели.

И что-то происходило со мной.

Что-то такое, отчего черный страх вновь шевельнулся внутри, вновь распустил ледяные когти.

Я не сразу понял что, потому что был чертовски пьян.

А когда понял, алкоголь, ужаснувшись, начал потихоньку выползать из башки.

Я просто перестал чувствовать свое тело.

Вот в чем было дело.

Я валялся поперек кровати как тряпичная кукла, а Лика, щекоча волосами, маячила надо мной. Она завела руки за спину и кажется, расстегивала лифчик.

Тела я не чувствовал.

Сначала пальцы ног, потом икры, потом колени, бедра.

Свинцовая тяжесть, а потом вязкая серая вата, безразличная и жадная, как хищница, проглотила все мои чувства.

Я был совершенно беспомощен.

И особенно ужасным казалось мне то, в КАКОМ состоянии я вдруг стал беспомощным.

— Лика, — едва разлепляя губы, пробормотал я. — Погоди…

Девушка была слишком увлечена.

В другой раз подобное рвение привело бы меня в восторг. Но не сегодня.

— Лика, — попытался сказать я. — я… ничего не чувствую. Погоди…

Она не слушала. Только ее светлые локоны мотались вверх-вниз, касаясь моего живота.

Наконец она прекратила.

— Мальчик устал? — спросила она игриво вытягивая губки и наконец-то поднимая глаза на мое лицо. — Или мальчик перебрал с выпивкой?

Я хотел ей ответить что-то в том духе что да, не мешало бы мне отоспаться.

Потому что что-то странное со мной происходит.

Но вместо этого у меня изо рта вырвалась лишь пузырящаяся слюна и какой-то очень громкий, победительный коровий рев.

— МУУУУ!

Некоторое время Лика смотрела на меня с удивлением. Потом с недоумением. С отвращением. И, наконец, с ужасом.

— Да пошел ты нахрен, — пробормотала она, резво отлепляясь от меня, вскакивая. — ТЕПЕРЬ Я ТОЧНО ОТСЮДА СВАЛИВАЮ!

Я потерял ее из поля зрения.

Я не мог выдавить из себя ни слова.

Револьверным выстрелом хлопнула дверь в номер.

Ничего себе вечер получился.

Я лежал, наслаждаясь целой гаммой чувств.

Вроде как, если долго сидишь на ладони, и она немеет. И потом, поднося собственную руку к лицу, ты понимаешь, что она не реагирует на твои команды, прикладываешь ее к щеке, и чувствуешь ее щекой. Но она тебе не подчиняется.

В таком вот виде и оказалось все мое тело. Не хватало только в штаны напрудонить в дополнение ко всему.

Я постарался подумать о хорошем.

Просто лежал, не в силах пошевелится, не в силах сказать ни слова.

Позвать на помощь? Врача или что-то типа того?

Разнять ставшие непослушными губы не получилось.

Я лежал и вслушивался во внешние шумы. В здании гостиницы царила тишина.

Наконец скрипнула входная дверь.

Может быть, я чувствовал бы себя намного увереннее, если бы мои глаза слушались меня. Но я не видел ничего кроме кромешного мрака.

Мало того, что я не мог пошевелить шеей, так похоже и зрение отказало.

Зато я мог слышать неторопливые шаги.

Гость приближался ко мне.

Звук его шагов вполне соответствовал всей ситуации.

Это были неторопливые щелчки по полу, цок-цок-цок.

Как если бы ко мне в номер решил заглянуть средних размеров кабан. На задних ногах.

Казалось бы, куда уж хуже. Я ничего не видел. Лежал на кровати, не в силах управлять собственным телом. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Теперь еще это.

По полу в моем направлении цокал тяжелыми копытами невидимый посетитель.

Когда в лицо мне ударил запах мокрой псины, мне очень захотелось закричать, но рот, казалось, был заклеен скотчем.

Будто бы у меня вообще нет рта, и я не могу произнести ни слова, и мне остается лишь довольствоваться ролью отстраненного наблюдателя за собственным телом.

Даже не наблюдателя, слушателя.

Впрочем, отчасти я сохранил и осязание с обонянием. Запах псины продолжал забивать ноздри. И я очень хорошо чувствовал спиной мокрую от пота простыню. Еще, кажется, стучало мое сердце. В такт шагам невидимого гостя.

Но я не мог сделать ничего. Я был беспомощен.

Я ощущал на лице дуновение теплого воздуха. Возможно, то было дыхание неведомого гостя.

Я даже порадовался, что не вижу его.

Появился еще какой-то звук. Приглушенное сипение, отрывистые всхлипывания.

Кто-то втягивал воздух, принюхиваясь, вновь и вновь обдавая мое лицо жарким дыханием.

И когда неизвестный приблизился совсем близко к моему лицу…

Я проснулся.

Вырвался из зыбкой пелены сновидения.

Я снова находился в гостинице у водохранилища в окрестностях города Краснорецк.

Да, я был в номере гостиницы. Лежал на кушетке.

Я проснулся. И мне вновь предстояло искать Максима, затеявшего неведомую мне игру.

Это был просто сон, расслабься, Каштанов. Просто кошмар.

Так я думал, лежа поперек кушетки, пялясь в потолок и медленно приходя в себя.

Муторный кошмар выветривался из головы.

Вспоминая о смутном ощущении бессилия, охватившем все тело, я испуганно уцепился ладонью за пах. Нет, тут все было более, чем в порядке.

О своем сне я почти ничего не помнил. Видимо, я хорошенько принял вчера, раз уснул в одежде. Впрочем, со мной такой случалось и раньше.

Я приподнялся на смятой простыне, потянулся.

Наткнулся взглядом на лифчик, лежащий на краю кровати, поверх смятой простыни. Черный, с розовыми кружевами. Очень миленький.

Я оглядел комнату, вспоминая.

Почувствовал, как бежит по спине холодок.

Сразу вспомнил, все что было. В деталях.

Кряхтя, я сполз с кровати, как боец с насыпи окопа, пригнулся к полу. Пополз на карачках, ища следы.

Я не представлял, что хочу найти — следы копыт?

Подпалины адского огня на грязноватом паркете?

Какая все-таки удивительная гостиница, даже полы как следует не могут вымыть. Я ползал по полу взад и вперед, выискивая следы. Как пародия на старательного сыщика. Не хватало только лупы и трубки в зубах.

У порога я нашел несколько спутанных рыжих шерстинок.

Возможно, их оставила собака.

Ну, зашла собака в номер гостиницы, потом вышла. Ничего сверхъестественно, никакой мистики.

Я вернулся к кровати. Осторожно, кончиками пальцев, подхватил лифчик.

Как же нелепо я, наверное, выглядел со стороны сейчас.

Впрочем, если подумать о том, КАК я выглядел вчера — лучше сразу застрелиться.

Деталь дамского туалета, которую, видимо, можно было отнести к моим первым трофеям в Краснорецке, не вызывала никаких подозрений, или зацепок, или предположений. Разве что уже знакомый легкий запах духов.

Оглядевшись по сторонам, я подошел к тумбочке и упрятал его в нижнюю полку. С глаз подальше.

Потом подумал о том, что будет, если его найдет горничная. Если, конечно, тут вообще водятся горничные.

Вытащил его и запихнул на дно чемодана. Вот так люди и становятся фетишистами.