Страница 22 из 36
Текеш отдышавшись и вытерев кулаком выступившие слезы сказал:
— Не страшись, их не больше десяти сотен и посмотри, ни на ком из них нет доспехов. Потому, они и не торопятся ввязываться в бой с нами. Понимают, что могут потерять сотни жизней.
Абхитаб уставился на жуткие трофеи на поводьях и свисавших с шеи до колен передних ног коня. Он и раньше обращал внимание на эти странные мелкие шкурки, но никогда не задумывался над тем, кому они принадлежали.
«Это сколько же он убил своих врагов, для того что бы покрыть скальпами почти всего своего коня?» — подумал индус и с трудом отведя взгляд произнес:
— Да-а? А чего же они ждут тогда?
— А вот сейчас и узнаем. — Ответил Текеш, показав на человека, отделившегося от остальных перекрывших дорогу вперед разбойников и не спеша направившегося в их сторону.
Посланник, остановившись в метрах десяти от караванщиков, громко выкрикнул что-то на непонятном для Текеша языке.
Абхитаб крикнул в ответ на том же наречии.
Разбойник, не обращая внимания на индусов, продолжающих держать трясущимися руками копья, смело подошел почти вплотную к ним. Затем снова стал говорить, обращаясь уже к Абхитабу, при этом периодический показывая рукой на своих соплеменников стоящих на скалах впереди и позади каравана.
— Чего он хочет? — Спросил Текеш у индуса.
— Он говорит, что у них тридцать сотен воинов.
— Врет. — Ухмыльнулся сотник.
Абхитаб ничего не ответив ему на это, продолжил:
— Говорит, что они могут без труда уничтожить весь наш караван. Им даже не придется вступать с нами в ближний бой. Для того чтобы убить всех нас им хватит только лучников и метателей дротиков, стоящих на скалах.
Текеш громко рассмеявшись, спросил:
— И чего же они тогда ждут?
— У повелителя племени ашваков сегодня родился внук, и он не хочет в этот радостный для него день будить шумом битвы злых духов, живущих на вершинах этих гор, — ответил Абхитаб с тревогой посмотрев на окружающие его горы, — и потому предлагает оставить все ценности и оружие, которое у нас есть, а взамен обещает пропустить нас дальше. Но если мы откажемся, он принесет нас всех в жертву духам этих гор, чтобы умилостивить их.
Текеш рассмеялся еще громче, а затем молниеносным движением руки выхватив кинжал из висевших на поясе ножен, метнул его в разбойника.
Переговорщик, схватившись за рукоятку, торчащую из его груди и проделав два медленных шага назад, рухнул.
— Ты, зачем убил его? — Простонал Абхитаб, — теперь они нас…
Тут раздался режущий нервы скрип. Через секунду в ущелье стали падать десятки людей в серых одеяниях.
Это «бешенные» увидев убийство Текешом посланника ашваков, немедля дали залп по бойцам стоящих на скалах и продолжали пускать в них стрелы с приделанными свистульками со свойственной кочевникам быстротой. При этом каждая стрела находила свою живую цель.
Кочевники знали, что убийство посла одно из преступлений, которые не прощаются и совершившие его безоговорочно должны были быть лишены жизни в страшных муках и потому не нуждались в отдельном приказе к упреждающей атаке их сотника.
Стрелки ашваков, ожидавшие, что караван, как и все другие ограбленные ими, видя безнадежность своего положения, сложит оружие, не сразу поняли, что теряют своих воинов десятками ежесекундно. Когда же до них, наконец дошло, что их добыча из обычного каравана превратился в несущую им смерть войско и им лучше бежать и прятаться, ашваки потеряли почти половину своего состава лучников и метателей дротиков.
Вслед за стрелками, стоящие впереди и позади каравана разбойники, поняв, что добыча не только не собирается сдаваться на их милость, но и первым напала, убив их посланника, и продолжает истребление других их соплеменников, дико взвыли и почти одновременно бросились в атаку на неслыханных наглецов.
Часть гуннов не сговариваясь, следуя выучке, продолжала бить вверх по пытающимся скорее укрыться за скалами ашвакам. Другая, большая, перенесла стрельбу по атакующим с обеих сторон.
Разбойники, не обращая внимания на падающих им под ноги пронзенных стрелами множества товарищей, быстро пересекли в атаке свободный промежуток дороги, отделявший их от каравана и ловко перепрыгивая через копья, выставленные неопытными в воинском деле караванщиками, начали резать их своими короткими серповидными клинками. Несколько десятков индусов сразу же вспомнили, что они не кшатрий, а всего лишь шудры и, побросав копья, повизгивая, попытались бежать. Остальные, понимая, что бежать некуда, продолжали сопротивление, впрочем, без особого результата. Но свое дело шудры сделали, замедлив продвижение и внеся неразбериху среди нападающих.
Тем временем, гунны, опустошив свои колчаны, двинули коней навстречу ашвакам. Ограниченное пространство горной дороги и все еще сражавшиеся шудры, не позволили кочевникам полностью использовать преимущество атакующей с расстояния и открытым строем кавалерии. Но тяжелое вооружение «бешенных» и их боевые кони, которые были самым эффективным их оружием, быстро определили исход сражения.
Оба отряда разбойников не выдержав ударов сабель, палиц и лягающихся коней кочевников, каждый удар которых был смертельным для легковооруженных ашваков, побежали.
Гунны, не желая прекращать бой, преследовали бегущих, копытами коней топча одних и рубя саблями других. Вся дорога на несколько сотен метров в обе стороны была покрыта телами погибших разбойников. Не многим из них удалось выжить и то благодаря тому, что они успели укрыться в расщелинах гор, куда кочевники благоразумно лезть не стали, тем более надобности в этом не было.
Текеш, осмотрев результаты сражения и справедливо полагая, что к этому отряду разбойников может подоспеть подкрепление, командир которого окажется умнее предыдущего и, не вступая в рукопашную схватку, просто обрушит на них лавину камней, решал, что делать дальше:
«…Собрать всех воинов и шудров, в ускоренном марше погнать караван вперед, не обращая внимание на стоны мягкотелых индусов и бросая отставших?», — сотник, осмотрев еще раз место сражения, взглянул на выживших и раненых шудров, а затем, переведя взгляд на кшатриев, так и не вступивших в бой, решил, — «нет, предки не простят меня, если я оставлю раненых караванщиков. Многие из них, впервые держат в руках оружие, но храбро сражались. И только Отец наш — Тенгри ведает, чем окончился бы этот бой, без доблести этих слуг».
— Абхитаб, пошли их вон на те вершины, — показал Текеш рукой сначала на мирно стоящих кшатриев, а затем на две горы, возвышающиеся над ведущей на юг дороги, — пусть проверят, может там остались эти ашваки, ждут, когда мы продолжим движение по дороге и обрушат на нас те булыжники.
Индус как представитель торгового посольства магараджи Мавака и номинальный хозяин каравана был выше его по рангу. Но рявкающий голос, которым гунн отдавал команды, не терпел задержек, тем более возражений. Потому у Абхитаба не возникло и мысли, перечить своему, формально, телохранителю.
Кшатрии, многие из которых были не только знакомы с горами, но и были уроженцами горных местностей, разделившись на две равные части, стали ловко взбираться на скалы.
С юга, по дороге, к Текешу стал приближаться гунн на рыжем жеребце, ведущий за собой на аркане окровавленного ашвака, который, дабы в очередной раз не упасть на острые углы усыпанных по дороге мелких камней из последних сил бежал, стараясь держаться поближе к крупу коня кочевника.
— Вождь, — сказал гунн, приблизившись и рывком руки натянув аркан, заставил связанного пленника упасть на колени прямо к ногам коня Текеша, — это старейшина одного из родов, напавших на нас разбойников. Их селение в половине фарсанга на юг отсюда. Там кроме женщин, детей и стариков не осталось никого. Все их мужчины ушли, чтобы принять участие в этом бою. Я уже послал четыре десятка воинов проверить…
— Едем туда. — Гаркнул Текеш не дослушав и хлестнул коня камчой, тем самым заставил его рвануться с места в карьер.