Страница 15 из 19
– Истинно говорю вам: медицинский! – заверял Денис одноклассников. – Вот вам животворящий крест!..
– Ну, раз так… – согласно кивали ребята. – То конечно.
Испробовали его амброзию Миша Захаров, Лёша Иванников, Сережа Коренков. Все пили и нахваливали.
– Силён, крепок, бродяга! – удовлетворенно восклицали они, смачно крякая.
Через год Денис вдруг заявил, что спирт оказался техническим.
– Чудовище! – возопил я в ужасе. – Так почему же мы тогда не ослепли, как Гомер?
– Нас спасла вера в Слово, – задумчиво ответил Денис.
Зверь
В 11-м классе Денис повадился писать послания Богу и дьяволу. Причем красной ручкой – под цвет крови – и на обратной стороне контрольных по алгебре.
– Правильно, – хвалил я. – Если общаться, то только с равными.
– Смотри! – воскликнул он как-то в кабинете русского. – Число апокалипсического зверя! Это послание мне от дьявола!..
На полке корешками к нам стояли три учебника для 9-го класса, перевернутые вверх ногами.
Детство
В детстве мы с Денисом, возможно, убили несколько человек. Мы любили выходить на переменах в школьный двор и кидаться обломками кирпичей через стальной забор, за которым был двор жилого дома. Результатов нашего творчества мы не знали, так как за забором было не видно.
– Ничего, – говорил Денис. – Криков не было – значит, не попали.
– А может, наповал? – возражал я.
– Может, и наповал, – соглашался Денис. – Ладно, пошли на литературу.
И мы шли обратно в школу – на лекцию о нравственном поиске Льва Толстого.
Прогулка детей
В детстве мы с Денисом были декадентами и любили бродить по всяким трущобам. Как-то раз мы исследовали мрачные промышленные районы Юго-Восточного округа Москвы. Спускаясь с холма, ведущего к железной дороге, мы наткнулись на труп собаки.
– Плохой знак, – настороженно заметил Денис.
– Отчего же? – ответил я. – Это смотря в какой эстетике. В нашей эстетике это знак того, что мы на верном пути.
Мы спустились к рельсам и пересекли несколько путей. Оставался последний. Перейти его было не так просто, поскольку он находился в железобетонном углублении. Мы зашли в это углубление, но подняться к другой его стороне не могли, поскольку лестницы не было. Мы пошли по глубокой для нас ложбине, прямо по шпалам, в надежде, что подъем на другую сторону всё-таки появится.
Когда мы отошли от спуска уже достаточно далеко, раздался характерный шум.
– Поезд! – вскричал Денис. – Нам отсюда не выбраться! Мы умрём здесь в конвульсиях! Так вот что значила та собака!..
– Бежим! – проорал я. – Может, там будет подъем хоть куда-нибудь!
Мы со всех ног бросились вперед. Мы бежали минут пять. Шум не стихал, но и не нарастал. Самое главное – поезда так и не было.
– Листья! – воскликнул я. – Это не поезд. Это ветер в листве шумит.
Мы остановились. Начиналась вторая жизнь. Вскоре мы нашли и подъем – правда, на ту же сторону, с которой спустились. Но после пережитого мы обрадовались и ему. В конце концов, то, что на первый раз это оказались листья, никак не отменяло того, что во второй раз мог приехать и поезд. Много лет спустя я узнал, что средний машинист электрички случайно давит по несколько человек в год. Извлекать трупы из-под колёс – такая же часть его работы, как и объявлять остановки, если не более важная.
Выбравшись из этой ложбинки, мы подожгли на радостях огромную кучу мусора у стены химического завода. Бумажки горели так весело, душевно и жизнеутверждающе, что от них занялись и большие доски, лежавшие в той же свалке. Мы честно попытались их потушить, но у нас ничего не вышло, и мы сбежали.
Погуляв еще полчасика, за которые мы ничего нового не испортили, мы сели в автобус и поехали в свой район. Проезжая мимо завода, мы увидели в окно густой черный столб дыма. Я сдавленно захихикал. Приятно было любоваться на свое творчество, чувствовать свою мощь и значительность.
– Тихо ты! – закричал Денис на весь автобус. – А то все узнают, что это мы химзавод сожгли!
Символ власти
Лет в 20 я шел на день рождения своей тогдашней девушки и тащил туда Дениса после пива. Он сопротивлялся, бодался и брыкался.
– Я там никого не знаю, я всех боюсь, они страшные! – канючил он.
– Да ладно, Денис, там милые, приятные люди, – увещевал его я.
– Нет! Я им не понравлюсь!
– Понравишься!
– Не понравлюсь!
– Ты, х…, ты пойдешь со мной на день рождения! – рассвирепел я и схватил его за шкирку.
– О, меня назвали фаллическим символом мужской власти! – обрадовался польщенный Денис и быстро пошел со мной.
Первая попойка
Всё шло хорошо, пока на обратном пути из школы Денис не сказал:
– Вадим, меня мама попросила купить энциклопедию, которую она видела вчера на книжном развале на углу.
Не подозревая ничего дурного, я ответил:
– Конечно! Пойдем да и купим.
Энциклопедии там не оказалось.
– Ладно, в другой раз, – пожал плечами я.
– Стоп! Но я же хороший сын. Мама дала мне денег не для того, чтобы я их прикарманил, – загадочно проговорил Денис.
– Почему «прикарманил»? Завтра ты потратишь их на энциклопедию.
– Но на эти сутки-то я их прикарманю! Это бесчестно. Это безнравственно. Это… чудовищно. Достоевский бы пришел в ужас. Я не могу себе этого позволить. Давай купим «Клюковку».
– Давай! – просто согласился я. – Клюква полезна для здоровья, я статью недавно читал.
Мы купили пол-литра клюквенного аперитива на 20 градусов. Было нам тогда лет 14. Мы пошли к Денису. Он достал миниатюрные стопочки. Мы вымахивали их одну за другой. Было весело и куражно. Я сказал:
– Хорошая, полезная клюква. Только я совсем не пьян.
– Тогда надо купить еще одну!
Мы спустились к ларьку.
– Купи ты, как более трезвый, – предложил Денис, дав мне денег.
Я купил «Брусничку». Я хотел укреплять здоровье разными ягодами.
К концу второй бутылки Денис полез ко мне драться за то, что я не читал Достоевского.
– Да я за Достоевского морду набью! – крикнул он, размахивая кулаками.
Чтобы немного отрезвить его, я швырнул его назад. Пролетев через всю комнату, Денис врезался в шкаф. Шкаф качнулся, с него упала керамическая ваза и разбилась.
– Люстра упала! – констатировал Денис.
– Ваза, – поправил я.
– Люстра! – кричал Денис, начисто забывший про Достоевского. – Люстра упала!
Он бросился подбирать осколки и, конечно, порезался до крови.
– Веником, – сказал я.
– Слушай, а почему так светло, если люстра разбилась? – спросил Денис и искренним интересом человека, впервые познающего мир. – Кстати, давай возьмем пива. Оно трезвит.
– Я и так достаточно трезв, – ответил я.
– А пройди вот по прямой линии! – заявил Денис.
– И пройду!
Я раз 15 твёрдо прошёл по линии на ковре. Денис смотрел на меня с изумлением.
– Ну ладно, спасибо за продуктивный вечер, – сказал я. – Пойду, что ли. А то мы вечером в цирк с папой собирались. Из цирка в цирк – это будет оригинально.
В цирке мы сели в первый ряд. На полутемной сцене дворца культуры некий йог в медитации плавно поднялся над полом на метр. Потом нас с папой вытащили на сцену, чтобы показывать на нас какие-то фокусы. По сцене приходилось бегать, причем по кривой линии. Это было куда сложнее, чем ходить по прямой. Я хотел крикнуть залу, что самый большой фокус – это ребенок, твердо бегающий по сцене после эквивалента бутылки водки на двоих, но всё же постеснялся. Так я не стал звездой.