Страница 13 из 26
За всю историю отечественных спецслужб вывески менялись пять раз: ВЧК - ОГПУ - НКВД - МГБ - КГБ, - причем на внутренней структуре это практически не отражалось.
Теперь за три года пятикратно поменялись не только названия, но устройство ведомства: огромными кусками отвалились Служба внешней разведки, Федеральное агентство правительственной связи. Главное управление охраны, отпали ударные спецподразделения "Альфа", "Вымпел", "Гром", рассыпались система сопровождения СРПБ и отряд боевых пловцов.
В водовороте перемен закрутились тысячи сотрудников, теряющих привычную работу, ощущение элитарности, хорошую зарплату и уверенность в завтрашнем дне.
Одиннадцатого отдела катаклизмы системы не коснулись. Свой комплекс административных зданий, свои полигоны и институты, свои спецобъекты. Госбанк, как и было заведено десятилетиями, осуществлял финансирование особо ответственного счета, правительство выделяло требуемые ресурсы по соответствующей графе подлежащих первоочередному удовлетворению заявок.
Верлинов не счел нужным менять бланки удостоверений, его сотрудники по-прежнему предъявляли красные книжечки с надписью "КГБ СССР", и, что самое интересное, ни у кого это не вызывало недоумения или расспросов.
Поскольку кураторы из ЦК КПСС и Совмина СССР канули в Лету, одиннадцатый отдел существовал самостоятельно, никому не подчиняясь. Кадровики тщательно подбирали новых сотрудников, обращая особое внимание на тех, кто хорошо зарекомендовал себя, служа Системе, и безвинно стал жертвой новейших реформации.
Так капитаны Якимов и Васильев оказались в одной машине службы в/ч одиннадцатого отдела.
Наружное наблюдение - это долгие часы ожидания, которые, когда позволяет обстановка, заполняются разговорами - от обычного трепа и анекдотов до серьезных, если, конечно, напарники друг другу доверяют.
Биографии Якимова и Васильева практически совпадали, они быстро сдружились и говорили откровенно.
- Нет, не так все идет, не так, - начинал Якимов, обводя взглядом бесконечные вереницы коммерческих ларьков. - На спекуляции всяким говном миллионы делают, снизу доверху взяточничество, простому человеку выбор простой: или нищенство, или иди в преступность. Вот они и выбирают... А те рекламы дают - чем кошек да попугаев кормить. Героев сегодняшних показывают - банкира, коммерсанта да как пацаны с них пример берут. О космонавтах и пограничниках уже разговора нет, из нас вообще уродов сделали, про покаяние твердят. Вот тебе есть в чем каяться?
- В том, что дурак, - мрачно отзывался Васильев. - Шесть лет эту елду возил; там хоть прослойка свинцовая, а все равно достает. И потом с боеголовками этими долбаными... Сашка Леденецкий давно ушел в банковскую охрану, квартиру в центре купил, дачу выстроил, на "Вольво" ездит...
- И я не пойму, за что каяться! Что в Персидском заливе наши танкеры охранял? Там одна дрянь, рыба-змея, подобралась незаметно, чуть мне каюк не пришел, хорошо, автомат был специальный, подводный... Так у меня потом за эти четыре спецпатрона душу вымотали, в конце концов вычли сто рублей - почти ползарплаты. Может, за это покаяться?
Якимов выругался.
- Или за "Белый дом" каяться? За тот, в девяносто первом...
Он выругался еще раз.
- Вот ведь комедия: в девяносто первом правильно было защищать парламент, а в девяносто третьем, наоборот, - штурмовать его! Ну не мудаки? А мы крайние - оба раза действовали неправильно...
Капитан зло усмехнулся.
- Ну про первый-то раз все брешут, мы атаковать не отказывались. Тогда еще дисциплина была, ответственность - как так не выполнить приказ! Да это верный трибунал! Другое дело - те, наверху, в штаны наложили приказ отдать! Привыкли друг за дружку прятаться, а ответственность на себя брать разучились. А была бы команда...
Якимов усмехнулся еще злее.
- Сейчас все по-другому бы... И без всякого штурма. Мы уже внутри были, среди этих сраных "защитников". Четыре группы. Я возле приемной с автоматом стоял, они же мне автомат и выдали... И Ельцин рядом проходил, и Руцкой, и Хасбулатов. А в рукаве - "стрелка", она на пять метров бесшумно работает. И спецгранаты - дом развалят! В пуговице приемник, зуммер - сигнал атаки. Жду, мокрый весь, сердце колотится, как тогда, с муреной... Кто-то успокоил: не боись, отобьемся... Я улыбаюсь благодарно, но ничего не соображаю - зуммера жду! Так и не дождался.
- Жалеешь? - спросил Васильев.
- Чего мне жалеть... Неизвестно, вышел бы живым... Потом весь сыпью покрылся на нервной почве, полгода по госпиталям...
А второй раз наши действительно не пошли. Потому что поняли: никто не поддержит, не защитит. Подставят - и в кусты. Мы ничего не знаем, они сами по себе... Научены, что надо о себе думать, а все остальное - по фигу! Неужели те, наверху, не понимают: если у исполнителей такой настрой, то при серьезной заварухе им всем каюк!
Якимов махнул рукой.
- Ну и черт с ними! Раз каждый за себя, то я за Якимова!
Другу и коллеге не повезло. Сунувшись за миллиардом, он очутился в морге. Васильеву тоже не повезло, но в меньшей степени. Он вышел из передряги живым, но теперь предстояло пройти чистилище служебного расследования. И объяснить, какого черта, бросив объект наблюдения, они сунулись на квартиру вора в законе Зонтикова. Никакого правдоподобного варианта в голову не приходило, и Васильев стал писать заведомую ерунду: "... потеряв из виду объект наблюдения и отметив прибытие к дому автомашины "БМВ", мы решили проверить обстановку на месте и, войдя в подъезд, стали подниматься по лестнице..."
Глава шестая
Посетитель - молодой парень лет двадцати трех - пришел к Каймакову в конце рабочего дня. В потертом армейском бушлате и форменной шапке без кокарды он производил впечатление издерганного и вконец замордованного жизнью человека.
- Нигде не слушают, везде врут, никому ничего не надо! - обозленно сказал он, и Каймаков подумал, что парень ошибся адресом, но тут он извлек из драной сумки газету с его статьей.
- Вы писали? - Тон был напористым и требовательным. - Вот: "Куда же делось мыло? ". А я знаю - куда! У меня об этом хорошая память на всю жизнь...