Умри, Джерри!

Пустые комнаты, увядшие цветы,

И этот взгляд в одну и ту же точку

Целых два часа.

Убитые реальностью мечты,

И тихо умирающая я.

Atakama, Шаг в сторону©

Том сидел, прислонившись виском к стене, и смотрел в точно такую же, светлую с розовым оттенком, стену напротив. В голове то роились, то лениво проползали воспоминания, картинки, представления, обрастали мыслями, пытались усвоиться, но это ничуть не волновало – оно просто было. Препарат справлялся со своей миссией на славу. Прошлым вечером Тому даже вернули одежду.

Укол сразу после пробуждения, обновление дозы через предписанное количество часов и так до самого сна. И всё будет хорошо. В таком состоянии можно хоть думать о прошлых ужасах, хоть часами в одиночестве смотреть в стену, хоть пойти и расчленить кого-нибудь – ни единая эмоция не возникнет в душе.

Но главное, находясь под действием препарата, Том мог рассказывать о том, что с ним произошло в любых красках и подробностях. Это было необходимо докторам. И так, без эмоций и чувств, он мог холодно осмыслить страшную память и хотя бы начать принимать её без риска не выдержать и расколоться на ещё большее количество частей. А это дорогого стоит.

Оптимальный вариант для всех. Потому – укол утром и далее по расписанию.

Том закатал рукав рубашки, разглядывая синяк от последней инъекции, обвёл его подушечкой пальца. Маленький и тёмно-синий. А эмоций и от этого – ноль. Ему даже не было интересно, что же ему колют.

Потом скользнул пальцем к опоясывающему шраму на запястье, провёл по нему. Вспоминал, как получил этот рубец – как сталь впивалась в плоть почти до кости, как невыносимо больно было от каждого движения и когда рана загноилась. Тонкие запястья у него и оставались, и были, но не настолько, чтобы выскользнуть из защёлкнутого браслета. А он пытался. Пытался так, что едва не переломал себе кости и, как наждачкой, сдирал кожу об металл.

Голое мясо тошнотворно пахнет, сладковато от крови. И крысы тоже. Одна из них обнаглела настолько, что, когда Том совсем перестал дёргаться, полакомилась и устроилась спать у него на плече, воняя практически под носом. Жирная, щетинистая крыса.

Том снял штаны и вновь сел, приподнял колени, рассматривая роспись шрамов на ногах. Странно помнить и ничего не чувствовать. Странно думать и ничего не чувствовать. Странно видеть это и ничего не чувствовать. Но даже чувства странности не было, так, полумысль.

К нему зашли мадам Айзик и незнакомый ему доктор. Том надел штаны и сел обратно, обвёл медленным взглядом мужчину в белом халате.

- Доктор Рой-Герен, - представился тот.

- Том Каулиц.

Врачи также разместились на полу напротив него, включили диктофоны, первой заговорила доктор Айзик:

- Том, расскажи, пожалуйста, ещё раз, что с тобой произошло. Начнём с дороги. Ты сел в машину к незнакомцам?

- Да.

- Ты говорил, что их было четверо?

- Да, четверо.

- Ты помнишь, как вы ехали?

- Я заснул. А проснулся от того, что меня куда-то несли на руках.

- Ты видел название улицы, на которой располагается тот дом?

Том отрицательно качнул головой. Женщина чуть кивнула, скрыв досаду, и задала новый вопрос:

- Что было, когда вы зашли внутрь дома?

- Меня отнесли в подвал. Кажется, сразу… - Том нахмурился, припоминая детали своей «дороги в ад». – Мне горло передавили, голова кружилась, и в глазах… плыло.

Он говорил медленно, совершенно безинтонационно, смотря куда-то в себя.

«Даже глаза поблекли», - отметила доктор Айзик про себя. Теперь они были не лучисто-шоколадные, а какие-то никакие и, казалось, больше не отражали свет.

- Что было потом, в подвале? – спросила она, направляя рассказ Тома. А слушать всё равно было страшно, хоть уже и не в первый раз, только подробностей с каждой новой беседой уточняли больше.

- Они много говорили, были веселы, смеялись.

Том замолчал, погружаясь в те воспоминания, где вился и травяной, и обычный сигаретный дым. Глянул на доктора Роя: от того пахло крепким табаком.

- Я ненавижу запах сигарет, - произнёс парень.

- Извини, - доктор отсел подальше. – Продолжай, пожалуйста.

Оказалось, без эмоций так трудно вспомнить, о чём говорил. Месье Рой подтолкнул Тома к продолжению рассказа:

- Ты сказал, что те люди смеялись. Что ещё?

Том посмотрел на него каким-то неосмысленным взглядом, опустил его и заговорил:

- Ещё они курили и пили. И меня заставили покурить. Я не хотел, но очень испугался, когда ударили, и согласился. После этого снова голова закружилась.

- Это случилось после вечеринки, скажи, ты был в карнавальном костюме?