Страница 6 из 19
…А рядом, оперевшись на луку венгерского седла, другой уланский генерал усмехался в рыжий карниз усов и, похлопывая кавалерийской крагой себя по колену, кивал головой сыну фельдмаршала Паскевича, на золотых эполетах которого гордо поблескивал флигель-адъютантский вензель.
− Н-да, не спасает Всевышний Россию от подвигов. Но что прикажете делать? Посеешь привычку − пожнешь характер. Посеешь характер − пожнешь судьбу. Не этим ли принципом живет Россия со времен Великого Петра? Однако что-то подсказывает мне, князь, что от всей этой даргинской затеи смердит…
− Вы можете предложить нам ложе из роз, генерал, шипы которых подрежет jardinier?35 − ернически поглядывая то на уланского генерала, то на молодого графа Строганова, принимавшего участие в беседе, усмехнулся Паскевич. − Интересно, как далеко заведет вас, генерал, ваша критика?
− Не знаю насчет себя, Федор Иванович… Но касательно нашего патрона…36 «Гулять так гулять…» − сказал как-то Моисей и завел свой народ в пустыню на сорок лет. Так и наш Воронцов… Видите, господа, те гребни? − Генерал указал стеком на заснеженное громадье уходящих за горизонт гор. − На Востоке говорят: «Не связывайся с теми, кому нечего терять… Поединок будет неравным».
− Вы действительно полагаете, генерал, что нас ожидает фиаско37 − Красивый своей молодостью, элегантный граф Строганов, затянутый в белоснежный с золотом кавалергардский мундир, недоверчиво посмотрел на рыжеусого коренастого улана.
− Вас, граф, как и меня, как князя Паскевича, как любого из нас, могут убить, − просто и пугающе легко прозвучал ответ. − Что, голос истины противен слуху? Вы, похоже, фраппированы? Вы разве не задумывались о сем, господа? Напрасно. Нас там не встретит рай.
− Полноте, Дмитрий Сергеевич. Еще не прозвучало ни единого выстрела с противной стороны, а уж на ваше лицо упала тень мрачного будущего.
− Право, зачем эти этюды в багровых тонах? − скептически заметил Паскевич. − Нам не нравится ваш вид мученика. Посмотрите, какая с нами мундирная силища! Шамиль испарится при виде ее, как бес перед заутреней. Кем вы пугаете нас, генерал? Теми, кого мы считаем двоюродными братьями дьявола и обезьяны? У которых мозг − горошина?
− Свинцовая горошина… ежели угодно-с, господа. И не в голове, а на груди − в газырях. И этих «свинцовых горошин» − многие тысячи отлиты в горах для нашей встречи. Что же до того, кузенами каких тварей мы их считаем… им положительно плевать на сие, господа. Смею уверить: мы для них тоже ушли не дальше свиньи38
… и собаки39…
− Mon Dieu!40 Вы так говорите о горцах, генерал… Все как сон…
− Я так говорю, князь, потому что это Кавказ. Здесь нет границы между снами и явью. Я так говорю, господа, потому что имел честь быть в деле при Ахульго41… но вместо звезды был награжден чеченской пулей… на ноготь бы вправо, и конец.
Господа, пережив минуту неловкости, ответили боевому генералу чуть заметным наклоном головы. Но уже в следующий момент темпераментный и беспокойный Паскевич непринужденно съязвил:
− Что ж, убедили, Дмитрий Сергеевич… Каюсь, сдаюсь. Хоть они и дикари, каких поискать… однако одежды им удаются! Есть в этих черкесках и бурках… что-то орлиное. Ежели вернусь из похода живым и невредимым… не-пре-мен-но справлю себе такой туземный наряд.42
Здешнего офицера и так с двадцати саженей не отличишь от татарина. То ли еще будет, ваше превосходительство?..
* * *
…Новое раскатистое, подобное обвалу снежной лавины «ура-а!» ознаменовало конец обращения к войскам главнокомандующего. Вновь грянула музыка. Знаменщики подняли загодя расчехленные, пропахшие порохом гордые стяги.
Командиром Чеченского отряда генералом Лидерсом была отдана команда; тысячи рук слаженно сделали «на караул».
Граф Воронцов в окружении сверкающего золотом и серебром «летучего» ареопага бойким аллюром43 пронесся вдоль всего строя в голову отряда.
Следом полетели лающие команды: от батальонных к ротным командирам, от тех к взводным унтер-офицерам и далее. Отряд выполнил «на праву» и в ногу тронулся под звуки полкового оркестра, гремевшего бойкий веселый марш.
Глава 4
Всю дорогу до Внезапной главнокомандующему не давало скучать его сопровождение. Подобострастные взгляды и пылкие заверения свиты в преданности ему и начатому «святому крестовому походу», казалось, были разлиты в самом воздухе и пыли, клубы и шлейфы которой поднимала огромная кавалькада.
Сам граф, как опытный царедворец, воспринимал эти «пассажи лести» как должный, хотя и порядком наскучивший лейтмотив его отношений со своим окружением. Старый, как мир, маскарад фальшивых улыбок, восторженных глаз и речей был с юности впитан и отменно изучен графом и потому никак не трогал его опытное сердце. Все это имело место, как того требовал придворный этикет, потому что от него − наместника и главнокомандующего, с огромною, едва ли не монаршею властью − зависело благоденствие, карьера и счастье всех, понаехавших из обеих столиц. И хотя Михаил Семенович подчас раздражался и уставал от заведенного порядка, он тем не менее не отказывал, да и не мог отказать в содействии многим главным фамилиям, родословная которых уходила корнями в седые допетровские времена.
Но если в целом свита наместника и производила неблагоприятное впечатление своими тривиальными, фальшиво-сладкими манерами, то манеры самого Воронцова были просты, достойны и благосклонны. Граф, по мнению высшего света, «более британец, чем русский», был одним из красавцев-стариков, которые особенно часто встречаются в Англии. Во всех его проявлениях был виден истинный, родовитый вельможа. Его наружность и приемы были обворожительны, а твердость и решительность в делах покоряла и заставляла уважать его даже тех, кто был настроен весьма негативно к его сиятельству.
…Покачиваясь в седле, припадая на подъемах к луке, он периодически привставал на стременах, остро вглядываясь в неотвратимо наступающие с каждой верстой горы, и по мере их приближения странное, неугомонно растущее беспокойство овладевало графом. Это прежде совершенно чуждое, незнакомое состояние бесило и выводило его из себя. С прибытием на Кавказ он с тревогой ощутил неясные метаморфозы, происходившие в его душе. За какие-то две недели граф изменился настолько, что как будто приобрел два разных лица, и прежнее − бесстрашное, хладнокровное − куда-то кануло, а на его место явилось новое − неуверенное, крепко сомневающееся.
Страх неудачи, боязнь за худой итог экспедиции пришли исподволь, но овладели им с безотчетной властностью. Еще месяц назад, оставляя по августейшему приказу Крым, граф, как всегда, был готов идти на смерть с холодной улыбкой, едва ли не фамильярничать с нею… Но вот он на месте… впереди его дебют на Кавказе − судьбоносное сражение с Шамилем, возможно, не одно… Враг изворотлив, отчаянно смел, хитер и коварен, а главное, не признает канонов и правил европейской войны…
Но не это пугало Михаила Семеновича. Фанатичную ярость и оголтелое бешенство сабельных атак Востока он видел и раньше, в боях с турецкими янычарами, но был лишь крепче закален кипящей кровью поверженного врага…
Опытный стратег и тактик, искушенный психолог, он пытался разобраться в истинной причине упадка своего духа, своей неуверенности и упрямо, шаг за шагом, анализируя все сложившиеся обстоятельства, шел к одной ему известной цели. Точил, как червь древесину, ядро своих сомнений… покуда не добрался до сути. Она оказалась довольно простой, закованной лишь в глухие доспехи гордыни и аристократической спеси.
35
Садовник (фр.).
36
У древних римлян – патриций-покровитель вольноотпущенников и плебеев; защитник на суде; вообще – покровитель, защитник (лат.).
37
Неудача, провал (итал.).
38
Коран строго запрещает мусульманину есть мясо свиньи или другой продукт, содержащий свинину. «Вам запрещается в пищу мертвечина, кровь, мясо свиньи, то, над чем при заклании призывается кто-либо другой, а не Бог; скотина удавленная, умершая от удара, убившаяся падением с высоты, забоданная рогом; та, которую заел хищник, кроме той, которую очистите; приносимое в жертву идолу» // Коран, сура 5:4.
«На Востоке свинья считается нечистым животным, ибо она склонна к поеданию нечистот. По этой причине ни один мусульманин не может представить себе, как можно есть блюдо, приготовленное из столь нечистого, отвратительного существа. Предложить правоверному блюдо из свинины – то же самое, что предложить ему отведать, например, нечистот; некоторые мусульмане заболевают только лишь от одного вида свинины.
…Мусульманам запрещено употреблять в пищу мясо умерших, задушенных, забитых палками и убитых хищниками животных. Так же запретно (харам) мясо хищных птиц, животных с клыками и когтями, грызунов, рептилий и насекомых, за исключением саранчи» // Рукайя Максуд. Ислам. М., 2001.
39
Мусульмане ничего не имеют против собак как таковых (охранников скота, овечьих отар, хозяйского дома, помощников чабанов), однако если слюна собаки попадет на одежду или обувь, то вещь эта становится нечистой для появления в ней на молитве в мечети, и мусульманину приходится возвращаться домой и переменять одежду // Там же.
40
Боже мой! (фр.)
41
В 1839 году была предпринята широкая операция по всему фронту. На правом фланге десантный отряд генерала Раевского возвел ряд укреплений на Черноморском побережье. На левом фланге действовали Дагестанский отряд генерала Головина и Чеченский – графа Граббе. 20 апреля отряд Головина после упорного боя занял Аргунь (наши потери 650 человек, горцев перебито до 2000 чел.). Затем оба отряда, соединившись, осадили 12 июня Ахульго и 22 августа, пятым по счету кровопролитным штурмом, оплот Шамиля перешел в руки русских. У нас было 7000 бойцов при 17 орудиях. Горцев засело в Ахульго свыше 6000. Горцев при взятии Ахульго в тот день было убито свыше тысячи, в плен взято 900. Наш урон – 544 человека, а за всю осаду до 2500 человек. С горстью преданных мюридов Шамиль, пробившись сквозь цепи егерей, бежал в горы // Керсновский А. А. История русской армии.
42
«Поверх нательного белья, туникообразной рубахи и штанов-шарвар горец надевал бешмет, шитый по фигуре в талию, на подкладке. Он имел спереди разрез; длину бешмета делали по усмотрению хозяина – выше или чуть ниже колен. Ниже талии, по бокам и сзади, вшивались клинья, образующие фалды. На бешметы шло в основном сукно домашнего производства; для изготовления нарядных бешметов приобретали темно-зеленые, черные, синие шерстяные и шелковые ткани. Бешмет имел невысокий (4–5 см) стоячий воротник, по бокам ниже талии – внутренние, а на груди нашивные карманы. Спереди от воротника до пояса он застегивался на мелкие пуговицы и петли, изготовленные из тонкой самодельной тесьмы. Такой же тесьмой обшивали ворот, вырезы для боковых карманов, рукава, верх нагрудных карманов. Бешмет считался легкой верхней одеждой, в которой мужчина мог ходить дома, выйти на улицу, работать в поле. Для зимы бешмет шили на вате.
Поверх бешмета в прохладную погоду, а при приеме гостей и посещении общественных мест и летом надевалась черкеска. Ее шили из домотканого сукна белого (для особых случаев), серого, алого, черного и бурого цветов, обычно из целого отреза длиной 5–7 метров. Черкеску, как и бешмет, делали по фигуре в талию, цельнокроенной, без разреза, с большими клиньями у пояса до подола, образующими фалды. Рукава шили длинные и широкие (для удобства они обычно слегка отворачивались), с подкладкой ниже локтя. Черкеска имела открытый грудной вырез и застегивалась у пояса на несколько пуговиц. На груди с двух сторон были нашивные карманы с мелкими отделениями для 13–15 газырей, а ниже талии по бокам – внутренние карманы. Полы черкески, рукава и карманы обшивались тесьмой, галунами. Сверху черкеска перетягивалась ременным поясом, на котором спереди висел кинжал.
Важной частью верхней одежды мужчины-горца (помимо овчинной шубы) были бурки, которые надевали на бешмет, черкеску или даже шубу, отправляясь в дальнюю дорогу или в поле в ненастную погоду. Нередко буркой пользовались и летом, защищаясь от жары. Простые бурки, необходимые в первую очередь чабанам, изготовляли сами; большие нарядные бурки для всадников, как правило, покупали у дагестанцев-андийцев.
На головах у горцев красовались овчинные шапки-папахи, войлочные шляпы или папахи из среднеазиатского каракуля.
Самым распространенным головным убором все же была папаха. Она имела полусферическую форму и походила на перевернутый котел небольшого размера. Шились папахи из сплошного куска овчины мехом наружу. Папаху шили на теплой стеганой подкладке, суконное донце крепилось несколько глубже крайней линии околыша. Донышки нарядных папах часто делались из сукна яркого цвета (красного, бордового, белого, голубого, синего, зеленого) и украшались золотым, серебряным позументом или самодельной тесьмой. При изготовлении папах мастера использовали специальные деревянные болванки, на которые изделия натягивались во влажном виде и оставались до полного высыхания.
Существенную часть головного убора составлял башлык, который шили как из местного, так и из фабричного сукна. Нарядные башлыки из белого или красного материала украшали галуном либо тесьмой. Башлык напоминал капюшон; его кроили в форме равнобедренного треугольника, от которого с двух сторон шли небольшие полосы ткани для завязывания у шеи. Носили башлык поверх шапки, когда отправлялись в путь в ненастную погоду; обычно его закидывали на спину черкески и закрепляли с помощью тесьмы» // Казиев Ш. М., Карпеев И. В. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке.
Считается, что А. А. Бестужев-Марлинский, служивший на Кавказе с 1829 года, бесконечно влюбленный в горцев, явился законодателем моды в русской армии на все горское. Бестужев сам стал похож на горцев в своей дорогой бурке и лихой папахе, в манерах и воинской дерзости. Мода на все кавказское вскоре проникла и в высшее общество. Уже и самого императора живописцы изображали в черкесском костюме на фоне Кавказских гор.
43
Различные виды хода лошади (шагом, рысью, иноходью, галопом, в карьер); условное обозначение на донесении, определяющее степень быстроты доставки этого донесения.