Страница 15 из 19
Безмерной гордыней высеченный из гранита кровавый ключ отныне не желал знать берегов… И старики соседних аулов с тревогой и скорбью предрекали клокотать ему для многих поколений. Безмерная чеченская гордыня ахильчиевцев породила безмерную чеченскую ненависть бехоевцев. Исключительную ненависть.
Бисмилла. Аррахман. Аррахим. Что случилось, то случилось. В противостоянии канлы − обычно брал верх тот, у кого был больше аул, у кого в роду было больше кинжалов81… Но не всегда волчья стая может умыть свои морды кровью оленя. Тем более, если олень этот способен обернуться свирепым, коварным барсом. Тут выдерживал над другими тот, у кого были крепче нервы, зорче глаз, тверже рука и бесшумнее поступь.
Обломали свои клыки и когти волки Джемалдин-бека в поимке Дзахо − Снежного Барса. Сколько коней загнали, сколько пороха и свинца расстреляли в призрачные тени, но нашли только горечь утрат своих родственников и друзей…
Все, кто бежал в горы, кто уберегся от ахильчиевских сабель, кто был еще способен держать в руках оружие − мстили теперь убийцам. С мужьями, отцами и братьями абречили женщины. Укрывшись в скалах, в дремучих лесах, кровники не уставали отливать пули и шептать заклинанья над ними. Тайком, по козьим тропам спускались они с гор, под видом мирным крестьян просачивались в дружественные селения, скупали на рынках «промысловый» порох82, сушеное мясо, муку.
Что ни ночь − шум и тревога в Аргунском ущелье.
− Убили! Хожбауди − убили! У родника Мовчи и Саламбека бехоевцы зарезали! Дадай, беда! Безысходная беда! Будьте вы прокляты, шакалы! Да иссохнет ваш род, ядовитые змеи!
…Но больше других мстил и наводил суеверный ужас на ахильчиевцев вчера еще никому не известный юноша − полукровка Дзахо Бехоев. Как демон, как хищный ненасытный зверь, бесшумно рыскал он вокруг погруженного в траур аула; терпеливо выжидал время для стремительного броска с одной лишь целью − добыть новую кровь за свою родню. Точно проклятье Тьмы, он объявлялся на горных тропах; зажатые теснинами и курящимися туманами пропастями, они являлись добрым подспорьем для абреческой мести. Много раз выходил так на дорогу Дзахо. Много раз убивал. Его сталь и свинец не знали пощады и промаха. Смелых, отчаянных нукеров Джемалдин-бека убивал Бехоев, родственников его убивал. Надо было всю породу покончить. Словом, мстил Дзахо. Хорошо мстил − люто. Потому что горец, абрек, потому что мужчина.
Плохо − потому что еще больше новых кровников приобрел Бехоев. Потому что ближе призвал свою смерть. Из соседних и дальних, из совсем далеких аулов стали охотиться люди за его кровью. Для того, чтобы выйти к ручью напиться, он, как зверь, делал большой круг, изучал чужие следы, путал свои, подолгу выжидал, прежде чем утолить жажду. И, как молитву, не уставал повторять абреческую заповедь: «Ночью не курить. Огонь не разводить. Винтовку держать в чистоте, порох сухим, лошадей под седлом… Мало говорить − много слышать. Никому не верить. Бороться со сном. Помнить, что всякая опасность может продолжаться не более получаса: или тебя убьют, или ты убьешь − главное, иметь терпение на полчаса».
…По воле Аллаха оказавшись в отряде шалинского мюршида Занди, Дзахо принял Газават, обвязал папаху белой чалмой − и сразу получил защиту. Вздохнул свободнее. Слава Небесам − среди мюридов не было родственников его канлы. Можно было спокойно спать у костра, завернувшись в бурку, не озираясь, точить шашку. И Дзахо Бехоев стал со рвением отливать пули против Белого Царя. Но не потому, что с ним враждовал великий, непримиримый Шамиль. Чалму послушник Бехоев стал носить не ради имама, а для спасения своей правоверной души. Дзахо ненавидел гяуров, пришедших с оружием в его свободную и гордую страну, потому что любил каждый камень на горных тропах своей Чечни.
Охваченные пламенем равнины могут погаснуть, но огонь праведного гнева и мести в сердце горца − никогда. «Разве огонь, горящий в груди джигита, боится крови? Он даже ищет крови, как умирающий от жажды − воды… Он даже просит крови, как пустыня − воды. Иссохшие, истрескавшиеся, опаленные, сожженные внутренним огнем губы разве не шепчут: “Воды, воды!”?
Вода и огонь… как месть и кровь, из века в век сопутствуют друг другу.
Горы просят огня, а долины − воды. Кавказ − это и горы и долины. Он просит и огня и воды»83.
…Выйти же к Шамилю с открытым сердцем Дзахо не мог, а тверже не желал: через него − имама Шамиля − ахильчиевцами были убиты его родственники, погибла Бици, разрушен был до основания родовой дом, осквернен источник. А для каждого горца это святые понятия: «Очаг − сердце дома, родник − сердце аула».
Между тем война бросала Дзахо по всему Кавказу84: в каких только горах ему не пришлось побывать, какие племена не увидеть…
…Летучий отряд мюршида-мазуна.85
Занди то рассыпался на части, то вновь соединялся, грозно блистая шашками перед форпостами врага; проходя через разоренные русскими аулы, мюриды не забывали помочь одноверцам: раздавали мясо, муку, зерно, делились порохом и свинцом, делились последним…
…Грозные сороковые пушечным громом и огнем прокатились по Северному Кавказу. Перевалы Чечни, Ингушетии, Дагестана были черны от беженцев. Горные тропы возносили с равнин на хребты десятки тысяч восставших людей. Их глотки задыхались в проклятиях, их чувяки и чакмаи86 не знали подметок; из ступней сочилась черная кровь, а студеный, пронизывающий до костей ветер горных вершин рвал и вздымал лохмотья их одежд.
…Весной 1840 года жители Чечни и горной Ингушетии вновь взялись за оружие и присоединились к Имамату. Многие из ранее назначенных царскими приставами старшин бежали в новую столицу горского сопротивления − Дарго87. Вожди приходили к Шамилю и разбивали перед ним о камень старшинские значки.
…Свыше двадцати лет даргинцы оставались в подданстве России. В 1826–27 годах они не откликнулись на призывы эмиссаров шахской Персии вынуть клинки из ножен против «неверных». Однако их горячие сердца не смогли остаться в стороне от священного Газавата под руководством имама Шамиля, и осенью 1843 года огромное ополчение Акушинского союза88 приняло участие в походе на взявшую сторону русских Аварию. А к сорок пятому году вся земля на Восточном Кавказе уже горела под ногами царских сатрапов. Котлы и жерла каньонов дымились адским пламенем пожаров и пролитой в сражениях кровью, как некогда во времена бесстрашного Бейбулата.89 И вновь, как десять, двадцать, тридцать лет назад, горцы перегораживали ущелья и тропы убитыми конями, обрушивали снежные лавины на солдат, устраивали обвалы в горах, взрывая порохом скалы, сами срывались орлами с высоких крепостных башен и круч на штыки!.. Именно в эти годы и дни менялся «не только внешний облик Кавказа, но даже названия мест и рек. Авар-Койсу стала называться Кара-Койсу − Черной рекой. Появились Раненые Скалы, Ущелье Смерти, кроваво прославилась река Валерик, остались в народной памяти Военная Тропа Шамиля, Дорога Шамиля, Танец Шамиля».
…Новые карательные экспедиции государевых войск не заставили себя ждать. В начале 1844 года на Кавказ прибыли: 13-я и 15-я пехотные дивизии и маршевые батальоны 16-й, 17-й и 18-й. Здесь собрался, таким образом, весь V корпус генерала Лидерса и часть VI. Вместе с линейными батальонами и казаками численность русских войск была доведена до 150 тысяч. Весной 1844 года предложено было укрепиться на Аварском Койсу и, обратившись на Чечню, разгромить «осиное гнездо» − Дарго, а на Дагестан произвести диверсию. Эта последняя была возложена на генерала Пассека, разбившего 3 июля у Гилли Кибит-Магому − одного из виднейших наибов Дагестана. Однако труднодоступная горная местность, изрезанная ущельями, бурными реками и непроходимыми лесами, отнюдь не благоприятствовала действиям крупных масс войск и их тяжелых обозов. Вскоре дела пошли совсем скверно и, как следствие, − взялись за оружие те племена, которые до сих пор оставались в стороне. Все последующие попытки правительственных войск покарать «огненный» Имамат разбились о волну всекавказского гнева и ярости.
81
Каждый мужчина на Кавказе имел кинжал. Его отделка и качество характеризовали владельца. Принадлежность кинжала к национальному костюму, обязательное ношение с черкеской с 12–14 лет способствовали сохранению качества клинков, улучшению отделки ножен и рукоятей.
82
Во время Кавказской войны (1816–1865) горцы научились изготовлять артиллерийские орудия и снаряды. Только на заводе в столице Имамата – ауле Ведено было отлито 60 орудий. Производством руководил оружейник из Унцукуля Джабраил Хаджио.
Чтобы ружья и пушки стреляли, был необходим порох. И если адыго-черкесские племена могли получать его, несмотря на морскую блокаду, от турецких и английских контрабандистов, то горцы Дагестана, Чечни, Ингушетии такой возможности были практически лишены. Им приходилось изготовлять порох самим. Кстати, делать качественный порох горцы научились у русских перебежчиков, которых в Имамате было немало.
О том, как это делали дагестанцы, писал в своем дневнике пристав при Шамиле в г. Калуге А. И. Руновский:
«В каждом ауле на площади, служащей жителям сборным пунктом для торга, мены и джигитовки, всегда есть подле мечети огромный камень с выдолбленною в середине довольно глубокой ямой, так, что он представляет собою грубо сделанную ступку. Каждый горец, нуждаясь в порохе, берет все нужные для того материалы, кладет их в общественную ступку, придвигает к ней другой камень и укрепляет на нем деревянный рычаг, который при помощи товарищей приводит в движение. Рычаг этот не что иное, как длинный деревянный брус, к верхнему концу которого приделан деревянный пест. При действии рычага этот тяжелый пест раздробляет селитру, серу и уголь и обращает их наконец в порошок. Через вспрыскивание водою порошок обращается в тесто, которое перекладывается в мешок, сшитый из невыделанной тонкой подбрюшной кожи барана. Усилиями нескольких человек мешок этот приводится в быстрое движение, продолжающееся до тех пор, пока из теста не образуются зерна. Тогда их пересыпают в решето и просеивают, после чего они обращаются в зерна более мелкие, которые и составляют порох окончательно готовый. Оставшееся в решете тесто выкладывается обратно в мешок и снова подвергается трясению. Приготовленный таким образом порох имеет форму чрезвычайно разнообразную и цвет буро-зеленый; при небольшой сырости подвергается порче, а при сожжении оставляет после себя много копоти. Полировка пороха горцам была неизвестна; составные его части не всегда кладутся в надлежащей пропорции, отчего выделываемый горцами порох не имеет ни определенной формы, ни должной прочности, весьма чадит и вообще редко бывает хорошего качества… Посему порох считался и лучшим трофеем. Порой его удавалось покупать или выменивать туземцам в царских крепостях у неблагонадежных поляков…».
83
Гамзатов Р. Мой Дагестан.
84
В период народно-освободительной борьбы горцев Северного Кавказа под руководством имамов Кази-Муллы, Гамзат-бека и Шамиля (30–50-е годы XIX в.) было создано независимое государство свободных горцев – Имамат.
Имамат включал в себя общества Нагорного Дагестана, земли ликвидированного Аварского ханства, почти всю Чечню, Ингушетию, большие части Тушетии и Хевсуретии. Мощное влияние его сказывалось и на Западном Кавказе. Численность населения Имамата составляло около 450–500 тысяч человек, территория – 900–1000 км в окружности. Границы государства часто менялись в зависимости от военных успехов или неудач.
Имам Шамиль, избранный главой государства, обладал духовной и светской властью. Население Имамата было разноплеменным, разноязычным и поликонфессиональным, насчитывая до 50 народов и народностей. В этом многонациональном государстве Шамиль проводил демократическую политику, которая признавала всех людей, независимо от расовых или религиозных различий, равноправными гражданами. Русских, украинцев и поляков (принявших ислам), перешедших на сторону горцев, называли «наши русские».
На территории Имамата были почти полностью уничтожены все феодальные привилегии и установлено относительное равенство. Личные качества – отвага, ум, преданность Газавату – Священной войне с неверными (гяурами, или кяфирами) – могли поднять человека на более высокую ступень социальной лестницы. Корнем всех зол (и личными врагами) Шамиль считал горскую знать и беспощадно с ней боролся. Тех, кто не принимал его условий, он уничтожал; конфисковывал в государственную казну их земли и имущество, а самих беков и ханов селил в далеких высокогорных аулах как ссыльных, оставив лишь необходимый для ведения хозяйства минимум.
В Имамате существовала четкая организация административно-территориального управления от высших государственных звеньев к низшим. Для решения важнейших дел, относящихся к управлению государством, в 1841 году был учрежден Государственный совет (Диван-хана). Членами его, кроме самого имама Шамиля, были духовные руководители, ученые, заслуженные наибы и просто уважаемые в народе люди. При решении военных вопросов голос Шамиля был решающим; прочие дела решались, как правило, большинством голосов.
85
Имамат делился на мудирства и наибства – округа. В мудирство, которым управлял мудир, входило несколько наибств. За время правления Шамиля было организовано в общей сложности свыше 40 наибств. Наибами назначались наиболее способные, преданные и испытанные в боях горцы. В обязанности наиба входили: организация войск и военных походов, охрана границ, постройка оборонительных сооружений, гражданское устройство. В отдельных случаях наиб также осуществлял судебную власть. Утверждению имамом подлежали лишь смертные приговоры. Население содержало наибов за свой счет.
Каждое наибство делилось на районы или участки, которые управлялись мазунами (пятисотенными начальниками). В обязанности мазуна входили заготовка провианта, сбор вооруженных горцев по тревоге, набеги на неприятельские колонны, форпосты. По первому зову он со своим отрядом должен был явиться к наибу. Власть на местах находилась в руках выборных вождей – старшин, которые исполняли распоряжения наибов и мазунов, созывали народный сход, военный совет, организовывали сбор податей, мобилизацию населения и т. п. Подобная система управления была чрезвычайно гибкой и эффективной, просуществовав во многих регионах Дагестана и Чечни до 1859 года // Казиев Ш., Карпеев И. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке.
86
К мужской обуви относились мягкие сапоги (у аварцев – «чакмай»), кожаные башмаки (от тюркск. «басмак» – наступать) на толстой кожаной или деревянной подошве, с низким каблуком и загнутыми вверх носами; чувяки из цельного куска сыромятной или дубленой кожи, сложенного вдвое, и обмотки (у кумыков – «долагъ»). Последние представляли собой полотнище с длинными шнурами на одном конце для перетягивания ноги сверху (другое название – ноговицы).
В домашних условиях повсеместно использовались носки, которые умела вязать каждая женщина. Для прочности к носку иногда подшивали сукно, холст или замшу. Поверх носков надевали мягкие сафьяновые сапоги, голенища которых покрывали ажурной строчкой. Основу таких сапог составляли тонкие, без подкладки чувяки, к которым пришивались тонкие же голенища из черного, красного, синего или желтого сафьяна. Иногда голенища не пришивались, а прикреплялись при помощи петель и пуговиц. Голенища, мысы и взъемы могли украшаться монетами, бисером, вышивкой и т. п.
87
Изначально столицей республики —государства горцев были аулы Ашильта и Ахульго в Дагестане. Однако после их разрушения царскими войсками – Дарго и Ведено в Чечне. Вот свидетельство одного из очевидцев: «Дарго, жилище Шамиля, заключало в себе каменный дворец и много других больших зданий, в коих помещались приверженцы его и разные заведения; кроме того, с западной стороны аула, за широким рукавом Аксая, устроены были с большими удобствами избы, служившие жилищем русским, бежавшим к Шамилю в разное время».
88
В начале XIX века в Дагестане существовало несколько десятков независимых союзов аульских общин, которые в русских документах за свое демократическое устройство именовались республиками. Самым крупным и мощным из них был Акуша-Дарго. Акушинцы отказались добровольно стать подданными Российской Империи и 19 декабря 1819 года в ожесточенном бою потерпели сокрушительное поражение от А. П. Ермолова при селении Леваши. 21 декабря русские войска заняли Акушу. По приказанию “проконсула Кавказа” в городе соблюдался строгий порядок. Были разрушены только дома беглого Ших-Али-хана Дербентского и его сподвижников. Те события Ермолов описал в своих воспоминанияз: “Собравшиеся жители, воины и главнейшие из старейшин приведены были к присяге на подданство Императору в великолепной городской мечети; войска были под ружьем и сделан 101 выстрел из пушек. Я назначил главным кадием бывшего в сем звании <…> почитаемого старика Зухума. От знатнейших фамилий приказал я взять 24 аманата (заложника. – Авт.) и назначил им пребывание в Дербенте. Наложена дань ежегодная <…> в доказательство их зависимости. Они обязались никого не терпеть у себя из людей, правительству вредных, были признательны за пощаду и зрили, что от меня зависимо нанести им величайший урон и бедствия. Мне при выражениях весьма лестных поднесена жителями сабля в знак особенного уважения”.
В 1844 году кавказское командование организовало против восставших даргинцев карательную экспедицию. Из их обществ (Акушинского, Мекегинского, Урахинского, Усишинского и Цудахарского) был образован округ, начальником которого назначили майора Оленича. Однако в том же году даргинцы вновь восстали. Союз сельских общин был восстановлен как составная часть Имамата Шамиля. Лишь к 1854 году царскому правительству удалось установить окончательный контроль над территорией Даргинского округа, поочередно входившего в состав Дербентской губернии, Прикаспийского края, а с 1860 года – Дагестанской области // Казиев Ш., Карпеев И. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке. М., 2003.
89
В Чечне и Ингушетии к началу XIX века существовал ряд независимых друг от друга политических образований, близких по структуре и принципам управления к союзам аульских общин Дагестана. Это общества: мичиковцев, ичкеринцев, качкалыковцев, ауховцев и др. в Чечне; галашевцев, карабулаков, цоринцев, назрановцев в Ингушетии.
Стремясь установить надежную связь со своими закавказскими провинциями по Военно-Грузинской дороге, взять под контроль районы Восточного Кавказа, царское правительство перенесло к подножию гор линию военных постов и укреплений, обложило податями и повинностями горское население. Такая жесткая политика встретила резкое сопротивление свободолюбивых горцев и привела к ряду вооруженных восстаний.
Сплотить горцев для организованного сопротивления сумел популярный в народе старшина Бейбулат Таймиев. Став одним из самых значительных вождей в истории Кавказа, он почти 30 лет руководил борьбой чеченцев и ингушей за независимость. Авторитет Бейбулата был столь высок, что генерал Ермолов вынужден был вступать с ним в переговоры. Если бы эти переговоры увенчались удовлетворительными для обеих сторон соглашениями, история Кавказа (как считают историки) могла бы иметь совсем иной вид. Однако этого не произошло.
Бейбулат одним из первых организовал широкомасштабную партизанскую войну. Его «летучие» появлялись в самых неожиданных местах. Экспедиции Ермолова не принесли желаемых результатов. В борьбе с Бейбулатом Ермолов впервые применил новую тактику – вырубку лесов, открывая доступ к аулам восставших.
Бейбулат был человеком государственного ума, старавшимся ввести в горах закон и порядок, справедливое и равноправное пользование землей, призывавшим соплеменников жить по правде и совести. Вместе с тем он достиг значительных успехов в политике и дипломатии, заключив договоры с соседними народами и племенами. О его миротворческих усилиях свидетельствует и А. С. Пушкин в своем «Путешествии в Арзрум»: «…Славный Бейбулат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений». Погиб Бейбулат в 1832 году. Был ли причиной его гибели заговор или это была кровная месть, так и осталось тайной.