Страница 5 из 26
Разумеется, у Птолемея не было ни компаса, ни практичных средств для измерения долготы. Число известных ему достоверно измеренных широт было, по его собственному признанию, невелико. Он мог устанавливать положение малоизвестных мест только путем нанесения расстояния до этих мест, взятого из соответствующих сообщений, вдоль приблизительно указанного направления от более известных мест и рассчитывая расхождения в широте и долготе посредством плоских прямоугольных – не сферических – треугольников. Как следствие, положение, которое он определяет для многих мест за пределами хорошо известного Средиземноморского региона, катастрофически неточное. К тому же такой текст, как у Птолемея, с длинными списками названий и цифр особенно уязвим к искажениям при переписывании. Можно предположить, что спустя века к собственным ошибкам Птолемея добавились многочисленные ошибки копировщиков.
Европейские ученые начала XV в., однако, не имели надежных критериев для критики Птолемея точно так же, как их не было и для критики Марко Поло. Краткость Птолемея удовлетворяла их требования и их собственные литературные привычки, и многое из того, что он писал, было для них новым, волнующим и неопровержимым. Карты, основанные на его информации, несмотря на свои многочисленные ошибки, были во много раз лучше средневековых mappae-mundi и охватывали территории, обычно не входившие в портуланы. Использование им координат было главным достижением, которое – хотя оно и не было понятно морякам – не могли игнорировать ученые. Мы видели, что кардинал Пьер д’Альи написал свой главный труд Imago Mundi приблизительно в 1410 г., до того как он увидел латинский перевод Птолемея. В 1413 г., после повторного обретения «Географии», д’Альи написал вторую книгу – Compendium Cosmographiae, в которой он суммировал, хотя и в искаженной форме, взгляды Птолемея. В чем-то это был шаг назад, так как в Imago Mundi д’Альи описал внутреннюю часть Африки и не окруженный со всех сторон сушей Индийский океан; в Compendium он подчинился Птолемею. Последовало августейшее признание. Historia rerum ubique gestarum папы римского Пия II – этого ученого и образованного гуманиста – в значительной степени представляет собой дайджест Птолемея, хотя и не лишенный критики, так как папа придерживался той точки зрения, что можно проплыть вокруг Африки. У Колумба был печатный экземпляр этой книги, из которой он и почерпнул имевшиеся у него знания о «Географии» Птолемея. С момента ее первого появления латинский перевод «Географии» был принят среди ученых с огромным – хоть и не лишенным критики – уважением. Были сделаны сотни рукописных копий. Первое из многочисленных печатных изданий, которые обеспечили идеям Птолемея все более широкое распространение, появилось в Виченце в 1475 г., самое первое издание, которое включало карты, – в Болонье в 1477 г., а гораздо лучшее издание – в Риме в 1478 г.
Растущая неудовлетворенность устаревшими картами Птолемея сначала никак не уменьшила популярность его текста, так как усовершенствованные карты, включавшие результаты реальных плаваний, стали прилагаться к нему начиная с 1482 г. Великолепное Страсбургское издание 1513 г. содержит сорок семь карт, одиннадцать из которых – новые; это первый усовершенствованный атлас, который оставался самым лучшим на протяжении многих лет – фактически до 1579 г., когда Ортелий установил новые стандарты благодаря своей великой книге Theatrum Orbis Terrarum. Издания книги Птолемея – некоторые исключительной красоты и качества – продолжали появляться в Риме, Венеции и Базеле. Из серьезного практического применения они были вытеснены ввиду развития голландской школы географии и картографии только в конце XVI в. (но, разумеется, не лишились интереса историков). Так что на протяжении почти двухсот лет Птолемей был ведущим источником теоретических географических знаний. Его идеи в географии и астрономии были и стимулирующими, и пленяющими, а прогресс знаний в обеих областях требовал, чтобы его теориями сначала овладели, а затем их вытеснили. Главной задачей разведывательных исследований было поставить под сомнение веру в обязательное превосходство знаний древних. Не только в специфической области географии, но и почти во всех отраслях науки в изучаемый нами период наступал момент, когда Западная Европа, если можно так выразиться, наконец приблизилась к Древнему миру, а немногие храбрецы, понимавшие и питавшие уважение к тому, чему учили древние, тем не менее были готовы оспорить их выводы. Так что в процессе своих разведывательных исследований мореплаватели поспешно отплывали в неизведанный мир и, обнаружив, что он больше и разнообразнее, чем они ожидали, начинали сначала сомневаться в написанном Птолемеем, затем доказывать его неправоту во многих конкретных случаях и, наконец, рисовать на картах и глобусах новую, более убедительную картину. Аналогичным образом, но независимым путем Коперник и его последователи, изучавшие Птолемея и наблюдавшие за небом, замечали определенные небесные явления, которые труды Птолемея не могли объяснить должным образом. Они начали сначала робко и осторожно ставить под вопрос, а затем разрушать геоцентрическую систему мира Аристотеля— Птолемея и теоретически допускать существование вместо нее гелиоцентрической системы. В обоих случаях прогресс от почтительного принятия до сомнения, от сомнения к отказу и замене длился много лет. В конечном счете, во всех отраслях науки разведывательные исследования произвели переворот.
Но как же начались разведывательные исследования? Информация о мире за пределами Европы, доступная для европейцев в первой половине XV в., была, как мы уже видели, дезориентирующей в большей или меньшей степени. Она была либо чисто теоретической и схоластической, игнорирующей практический опыт, либо устаревшей или просто нереальной, состоящей из мифов и догадок. Специальные знания о средствах коммуникации с африканским или азиатским побережьями за пределами Средиземного моря – единственного используемого пути, находившегося во власти турок (на их условиях), – были даже еще более недостаточными. Политическая ситуация, на первый взгляд, едва ли могла быть менее благоприятной. Самая свежая полученная информация из новых открытых древних источников была интересной и ценной, но в целом очень обескураживающей – например, окруженный сушей Индийский океан у Птолемея. Какие другие факторы сработали, чтобы в эти неблагоприятные пятьдесят лет началось движение по исследованию всего мира?
Первые шаги к экспансии были поистине скромными: поспешный захват португальскими войсками крепости в Марокко, осторожное расширение рыболовства и чуть позже торговли вдоль атлантического побережья Северной Африки; простое расселение виноградарей и крестьян, выращивающих сахарный тростник, лесорубов и овцеводов на некоторых островах Восточной Атлантики. В этих предприятиях начала и середины XV в. не было ничего, чтобы предположить широкую мировую экспансию. Во второй половине XV в., однако, новые успехи в мореходстве и картографии, сделанные благодаря новой комбинации теоретических знаний и опыта навигации, впервые дали возможность исследователям измерять и фиксировать местоположение (по крайней мере, широту) точки на неизвестном побережье и даже – при благоприятных условиях – корабля в море. Новые методы проектирования кораблей, соединившие в себе европейские и восточные традиции, дали возможность морякам не только совершать долгие первопроходческие путешествия, но и повторять их и тем самым устанавливать регулярную связь с новыми открытыми землями. Развитие теории и практики артиллерийского дела и особенно морской артиллерии дало европейским исследователям огромное преимущество перед жителями даже самых цивилизованных стран, к которым они ходили по морю, и возможность иногда защищать себя по прибытии от численно превосходящих сил, а также побуждало их основывать фактории даже в местах, где им были явно не рады. Это важное техническое превосходство в кораблях и пушечном вооружении обеспечивало непрерывное продолжение разведывательных походов и стабильность их результатов. К концу изучаемого нами периода европейские исследователи не только сделали приблизительные наброски очертаний большинства мировых континентов, но и основали на каждом континенте, за исключением Австралии и Антарктиды, европейские представительства – фактории, поселения или поместья в зависимости от характера местности; они были небольшими, разрозненными и разнообразными, но постоянными. Делая это, они не только получали помощь от естествоиспытателей и стимулировали дальнейшее развитие естествознания, хоть и неуверенно и косвенно сначала, как мы уже видели. Они также привлекали внимание к новым, имеющим большие перспективы проблемам в общественных науках, экономике, антропологии и искусстве управления. В этих областях тоже осторожно, но повсеместно шли разведывательные исследования, широко, но неровно происходило приращение знаний с важными последствиями для Европы и мира в целом. Во всех отраслях науки по мере развития разведывательных исследований и изменения их характера на более уверенный, по мере того как картина мира для европейцев становилась все полнее и подробнее, идея о непрерывно расширяющихся знаниях становилась все более привычной, а связи между наукой и практической жизнью – более тесными. Особое отношение к знаниям, высокая готовность применять науку непосредственно на практике в конечном счете стали главными чертами, которые отличают западную цивилизацию – изначально цивилизацию Европы – от других великих цивилизованных обществ. Беспрецедентная власть, которую дали знания, в конце концов привели Европу от разведывательных исследовательских походов к завоеванию всего мира и таким образом создали вчерашний мир, большей частью которого управляли европейцы, и мир сегодняшний, почти целиком принявший европейские технологии и методы управления пусть даже лишь для того, чтобы избежать реальной власти европейцев.