Страница 21 из 37
Поэт, сочинивший эту историю, играл на примитивных чувствах – он понимал, что ему нужен мститель, который приходился бы Бальдру родственником и одновременно не был бы им. Молодой герой совершает подвиг, «рук не умыв, ни волос не чесав», – то есть до того, как обрел человеческий облик, стал человеком в полном смысле этого слова и членом фрита.
Эта история очень точно описывает чувство беспомощности родственников, когда честь поругана членом их клана, и о преодолении бесчестия с помощью разного рода ухищрений. В первой части «Младшей Эдды», в «Видении Гюльви», говорится, что Хермод попытался вызволить Бальдра из царства Хель с помощью выкупа, так как избавиться от бесчестия, лишив жизни сородича, никто не решался. Само имя убийцы причиняло асам боль, а потому они предпочитали не вспоминать его: «Есть ас по имени Хёд. Он слеп, но силы у него в избытке. И желали бы асы, чтобы не было нужды и поминать этого аса, ибо дело рук его еще долго не изгладится из памяти богов и людей».
Когда речь идет об избавлении от стыда, об уничтожении того, кто стал его причиной, родственники вряд ли смогут помочь; они подскажут либо путь к гибели, либо дорогу в лес. Они, строго говоря, не прогоняют злодея от себя, но заставляют его сделать это непрямым способом, и только тогда, когда он отрывается от семьи, они поднимают руки и торжественно объявляют, что изгнали его из фрита.
Если кто-то из ее членов проявлял трусость или бездействовал, что приводило к тому, что их родственники оказывались опозоренными, семья, вероятно, пыталась его ругать и урезонивать. Эту задачу предоставляли женщинам, и, насколько нам известно, они с ней успешно справлялись. У нас есть много примеров, из которых хорошо видно, каким влиянием пользовались у своих мужей, братьев и отцов германские женщины. Они рассказывали об оскорблении очень подробно, подчеркивая каждую деталь.
Так Гудрун говорила своим сыновьям о каре, постигшей ее дочь Сванхильд: «Что вы сидите? / Что спите беспечно? / Как могут смешить вас / беседы веселые? / Если Ёрмунрекк / смел сестру вашу бросить, / юную деву, / коням под копыта, / вороным и белым, / на дороге войны, /серым, объезженным готским коням!»[23]
Женщины могли приводить яркие примеры, более впечатляющие, чем примеры любого еврейского пророка, как это сделала яростная исландская вдова Турид, которая положила на стол ногу быка, разрубленную на три части, и заставила сыновей самих догадаться, что это означало: «Вашего брата разрубили на куски покрупнее». После обеда она положила на стол камень, в знак того, что они напоминают ей камни на столе вместо еды, столь же безучастные к судьбе брата, «поскольку они не осмелились отомстить за брата Халля, каким человеком он был; но вы совсем не похожи на людей нашего народа».
Женщины не стеснялись использовать и красноречивые жесты, значение которых не трудно было понять. Слова и действия этих женщин выражали то огромное напряжение, которое накладывало на людей стремление сохранить свою честь, и в слова вкладывался дополнительный смысл, помимо того, что подразумевала ситуация, описанная в саге. Они создают у нас уверенность, что защита чести требовала от мужчин напряжения всех его сил. В этих словах содержалось непрямое указание на то, что может случиться, если стимул не окажет своего воздействия.
Нам известно, что в одном случае заинтересованная сторона быстро приступала к действию и смывала с себя позор. Когда повергалась бесчестью женщина, действия ее родственников были, в первую и главную очередь, направлены на наказание обидчика. Но этим дело не заканчивалось. Обесчещенная женщина считалась позором для своей семьи; она становилась для нее обузой и подвергала ее честь такой же опасности, как и появление труса среди мужчин. Ведь родственники отвечали за женщину даже после ее замужества. Муж мог обвинить их в бесчестии и потребовать, чтобы они очистили от позора самих себя и эту женщину. Григорий Турский приводит пример того, как в те дни поступали с обесчещенными женщинами, – этот пример типичен для психологии и поступков германцев. Когда становилось известно, что женщина изменила своему мужу, его родственники приходили к ее отцу и говорили: «Ты должен очистить свою дочь от позора, или она умрет, поскольку ее позор падет на наш род». Отец заявлял, что убежден в ее невиновности, и, чтобы уладить это дело, предлагал очистить ее с помощью клятвы.
Если родственники не могли оправдать себя, они должны были нести позор вместе с ней; они сами превращались в отщепенцев или изгоняли ее из дома. Григорий Турский рассказывает о семье, которая узнала, что одну из ее женщин соблазнил священник; все мужчины поспешили смыть пятно позора с репутации семьи, они схватили попа, а женщину сожгли заживо.
Король Ротари издал указ, согласно которому родственники обязаны отдать под суд женщину, совершившую прелюбодеяние; если они не сделают этого – в дело должны вмешаться власти. В шведском законодательстве говорится о праве родителей прогонять из дома свою дочь. Если женщина опозорила дом отца или мужа, ее гнали от дома к дому плетьми, или принуждали совершить самоубийство, так святой Бонифаций описывал семейное право саксов в языческие времена.
Причина, по которой семья с удивительной стойкостью расправлялась с согрешившими женщинами, заключалась вовсе не в том, что германцы считали мир женщины и его неприкосновенность делом второстепенным. Наоборот, поскольку женщина занимала важное место в их фрите, опасность для семьи, возникавшая после того, как она запятнала свою честь, была гораздо большей. Поэтому беды, порожденные поведением жен или дочерей, должны были пресекаться быстро и безжалостно. Но у нас есть достаточно доказательств того, что мужчины со смертельно пагубными пороками отсекались от общества той же самой жестокой рукой, но при этом также следили, чтобы кровавая вина не запятнала их род.
Глава 3
Честь – душа клана
Без чести жизнь немыслима, она не только бессмысленна, но и невозможна. Человек не может жить в позоре; и для людей прошлых эпох эта фраза значила гораздо больше, чем для нас, – «не может» здесь эквивалентно «не способен». Жить без чести – все равно что жить без крови; если оставить рану открытой, постоянно кровоточащей, то человек погибнет. Его недовольство перерастает в отчаяние, а от отчаяния один шаг до смерти.
Людям необходимо, чтобы в их венах пульсировала честь их фрита. Без нее человеческая природа угасает, а вместо нее появляется природа зверя, которая в конце концов захватывает все тело. Нидинг, изгнанник – это человек-волк.
Иного не дано. Вся жизнь людей (людьми, разумеется, называли только свободных, рабы и подобные им в их число не входили) подчинялась одной и той же необходимости. Все соглашались, что позор необходимо смывать, а честь – хранить. Тем не менее, когда речь заходила о том, что представляет собой стыд, а что – честь, которую родственники обязаны были хранить, мнения людей расходились. Оскорбление было оскорблением для всех, оно производило одинаковое воздействие и на крестьянина, и на вождя. Но люди высокого рождения были к нему более чувствительны; они воспринимали его болезненнее, чем простолюдины, даже если неуважение было проявлено непрямым путем. И люди уважали свое право или, скорее, свою обязанность чувствовать это. Разница здесь заключалась не в том, что они восприняли определенное действие как оскорбление, на которое более грубые натуры вообще не обратили бы внимания, в том, что натура у них более деликатная, а кожа – более тонкая; они чувствуют оскорбление там, где простые люди его не ощущают. Еще более резким, вероятно, является различие относительно позитивной стороны чести. От людей высокого положения ожидали более тонкого понимания того, как следует себя вести; люди же низкого происхождения прокладывали себе путь по жизни, совершая время от времени ошибки, но становясь от этого ничуть не хуже. Но чтобы точно сформулировать разницу, мы должны исследовать, какова природа и содержание понятия «честь».
23
Подстрекательство Гудрун. Старшая Эдда. Пер. А.И. Корсуна.