Как обойтись без соперницы?

Первые две недели я могла передвигаться только враскачку. Как же я завидовала тем, кто на костылях! Так и хотелось одолжить у них хотя бы один!

А через пару месяцев я втянулась и даже начала получать удовольствие от процесса. И Сережа, который приезжал забирать Бабку-Ежку домой, стал посматривать на меня с интересом, чуть удивленно. Мол, не думал, не гадал, что я в себе спортивные таланты открою. За мной, он, кстати, никогда никуда не заезжал. Ну, понятно, она ножками не может, потому что больше к ступе привыкла. И потом, такое сокровище могут и украсть по дороге. А на меня никто не позарится.

Приведя себя в форму за пару месяцев, я смоталась к Алле в Москву. Она меня отвела в салон красоты, которым сама пользуется. Там у нее все свои: стилисты, визажисты и прочие кузнецы женского счастья. Общими усилиями они из меня красотку сделали. Потом мы с Аллой по магазинам проехали, вещей я накупила – закачаешься! Правда, денег бахнула…аж страшно стало! Но ничего, один раз за все-то годы можно и о себе подумать. Как говорят рекламные дивы: «Потому что я этого достойна!»

И вот возвращаюсь я домой, несу себя гордо по улице, как драгоценный сосуд, в котором гламур плещется, а мне навстречу Бабка-Ежка. Ой, как у нее глаза на лоб полезли! Я была счастлива! Вот он праздник на моей одинокой улице, ухабами да колдобинами усеянной.

А на следующий вечер после моего возвращения Сережка домой заглянул, якобы за вещами, что в спешке позабыл. И…не удержалась я, забыла про стратегию и тактику, и обида отхлынула сама собой. А утром мне показалось, что Сережа не хочет уходить. Он долго пил кофе и придумывал нелепые предлоги, чтобы задержаться.

В этот же день я объявила экстренный сбор. Алла председательствовала по телефону:

– Кать, ну что же ты так бездарно все испортила? Соскочил карась, а мы столько сил на наживку потратили. Нужно было медленно подсекать, потихоньку вытаскивая на берег, а ты что сделала? Накормила его от пуза, он нажрался и залег на дно!

– На дно, – хмыкнула Оля. – Между валунами его зажало. Бабка-Ежка ему на хвост каблуком наступила – он теперь и не рыпнется.

– Перестаньте, девочки! – возмутилась Рая. – Она же любит его, а вы…наживка, карась…. Сердца у вас нет!

…Следующим пунктом нашего стратегического плана было изучение иностранных языков. Бабка-Ежка ходила на курсы английского, а я выбрала французский. Мне он для дела нужен был, я работаю в филиале французской фирмы, которая торгует лечебной косметикой. Должность не ахти какая – на ресепшене сижу, но работа не пыльная. К тому же французы зарплату дают вовремя, наверное, потому что у них в генах заложена память о революции – боятся, как бы мы на баррикады не забрались.

На этот раз Бабка-Ежка явно разозлилась, столкнувшись со мной в коридоре. Тут я ее забила, как мамонта: язык ей тяжело давался, видимо все мозги в ноги ушли. Мне девчонки из ее группы рассказали, как она давясь и кашляя, грызет гранит науки. Ну и ей, конечно, с радостью нашептали о моих успехах – за нашей войной многие со стороны наблюдали.

А вскоре случилась и вовсе сказочная история. К нам нагрянули хозява-французы, а босс, как назло, в больницу попал. Причем случилось это накануне их приезда. И вот тут-то выяснилось, что кроме шефа, одна я по-французски прилично разговариваю. Так что пришлось мне всю неделю с ними париться: о наших успехах докладывать и культурный досуг устраивать. Рассказал бы мне кто-нибудь год назад, что я так хозяевам понравлюсь – ни за что бы не поверила. А они недоумевали, почему такой энергичный и образованный работник на ресепшене прозябает. И назначили меня менеджером.

– А я тебе сколько раз говорила: не трать силы на котлеты, – торжествовала Оля.

А Рая счастливо улыбалась. Светлая она душа: чужим успехам радуется, как своим.

Но самое интересное, что за всеми этими хлопотами я стала забывать о Сереже. Раньше, бывало, только глаза утром открою, сразу укол в сердце: Сереженька. А тут как закрутило меня! Новая должность, новые хлопоты… Раньше, сидя на работе, каждые пятнадцать минут на часы смотрела. И как только стрелки подползали к заветным цифрам, я уже была в полной боевой готовности: сумка на плече, рука на кнопке лифта.

А теперь стала засиживаться допоздна, новые идеи обдумывала. Очень хотелось доказать, что не зря меня в должности повысили. Доказать не им, а себе. И я стала ловить себя на мысли, что думаю о Сереже только вечером, ложась спать. Новая должность холодную постель не согреет.

Хотя, конечно, претендентов было хоть отбавляй. На корпоративных вечеринках они кружились возле меня, наперебой приглашая танцевать, во время перерывов в кафетерии старались сесть рядом. И как-то придя домой с очередной вечеринки – не помню какой был праздник – я посмотрела на себя в зеркало: глаза блестят, волосы разметались по плечам – хороша! И я впервые подумала, что , черт возьми, не хуже Бабки-Ежки.

И вдруг что-то случилось. Как будто тяжеленный камень с сердца упал. Я распахнула окно в кухне и свежий ветер ударил в лицо. Свободна! Я живу, дышу, я больше не брошенная жена и не серая мышь. Я – это я! И все у меня получается! И я засмеялась громко и радостно, как не смеялась уже давно. А потом…выбросила красное пальто.

…Время от времени память назначает нам свидание. У нее много обликов: иногда это пожелтевшая от времени фотография, которая вдруг выпадет из старой сумки. Отчего старые снимки всегда пахнут кошками и валерьянкой? Иногда это наспех нацарапанный на клочке бумаги номер телефона, который застрял между диванными валиками и тихо пережил множество генеральных уборок. И за каждой неровной – в чернильных пятнах цифрой – империя чувств.

На этот раз память приняла облик Сережи. Он сидит в моем кабинете, положив руки на сверкающую столешницу – французы знают толк в дизайне – и говорит, говорит… Они с Ниной – так зовут Бабку-Ежку – уезжают за границу. И хотя он старается говорить непринужденно, я чувствую: что-то здесь не так. Слишком поспешно они уезжают. Может быть, она больна? Естественно, она это скрывает – я поступила бы точно так же.

Я киваю головой, поддакиваю, иногда улыбаюсь, а сама думаю только об одном: я давно привыкла жить без мужа.

Но как мне обойтись…без соперницы?

2 глава. Ланфрен-Ланфра

– Я бы хотел с дочкой попрощаться, – сказал Сережа. – Может быть, вместе домой поедем? Я тебя подвезу.

Вспомнил про ребенка, наконец!

Мы вышли на улицу, подошли к нашей бывшей машине. Вернее, к моей бывшей машине. Я даже не заикалась о том, чтобы ее забрать после его ухода, хотя мы на нее вместе копили. Знала: для него машина – это как любимая собака, самый верный друг. Все у него можно отнять, только не машину. По дому Сережа вечно носки разбрасывал, пепельницы с окурками, когда еще курил – потом я заставила бросить, рубашки вечно на спинках стульев висели. А в машине царила идеальная чистота. Ни соринки – хоть с пола ешь. Он ее сам мыл, стекла надраивал, коврики выбивал.

А теперь на чисто вымытом стекле сиротливо белело объявление на картонке: "Продается!" И номер телефона. Приспичило, значит, раз прямо на машину повесил. Ну да, я-то женщина бюджетная, к строгой экономии приучена. И хотя муж зарабатывал хорошо, я все равно экономила. Бывало, кофточку новую хочу – ан нет, до зарплаты подожду. Да и после зарплаты все посчитаю: сначала мужу, потом дочке, а потом, если останется, то и себе можно по скидкам прикупить чего попроще. А Бабка-Ёжка карга дорогая, нечисть расфуфыренная. Такой сапожки с рынка не прикупишь. Ей, небось, лабутены подавай, на ее двухметровой длины ноги. Небось, за границу, на Сережкины денежки летят.

До дома доехали в молчании. Между нами выросла стена покрепче кремлевской. Вернее, она и раньше-то выросла и никуда не делась. Но сейчас как-то сильнее ощущалась. Сережа плохо выглядел. Вроде все, как всегда, но мелочи – а в них сидит дьявол – и детали говорили о другом. В них, мелочах и деталях, кроются перемены, не видные никому, кроме близких. У него новая рубашка, которая ему совсем не идет, и на правом рукаве внизу чуть поехала нитка. Значит, сам покупал. Мужчины на такие вещи внимания не обращают, поэтому я всегда с Сережей ходила вещи покупать. Но Бабке-Ёжке не до того. Она несет груз красоты, что якобы должна спасти мир – дурацкая фраза, которую все без конца повторяют. Как Бабка-Ёжка может мир спасти?