Белорусский набат

Кролль знал из разговора с Петерсом, что неприятности на базе начались сразу после старта первой «Сирени». И такое поведение агента точно укладывалось в схему. Дождавшись активной фазы, тот приступил к работе.

Вычислять внедренного в группу человека было бесперспективно. Хотя бы потому, что Кролль не знал точно, кто погиб, а кто выжил. Грешить можно было на любого, в том числе и на кого нибудь из ушедших вместе с Петерсом латышей.

— Но ты же встречался с «народнофронтовцами», — неуверенно возразил Герменчук.

— Ну и что? Они меня знают просто как сочувствующего. И не более. Я даже про Луку ничего плохого не говорил, только представился корреспондентом вильнюсского радио... Интереса у гэбухи ко мне нет. Границу я переходить не собираюсь, это ваш придурочный Шеремет мастер на такие дела. К демонстрациям я тоже равнодушен. Походил, посмотрел и уехал. Может, меня и упомянули в каком нибудь отчете, да и то вряд ли... Таких, как я, в офисах «Бэ эн эфа» пруд пруди. Тем более что и паспорт был липовым. Как меня найти?

— Не найти, — согласился Илья, надеющийся в недалеком будущем занять ответственный пост в руководстве новой Беларуси.

План Йозефа строился на таких, как Герменчук. Литовец отошел от принятых стереотипов и построил свою работу на «теории малых дел». Каждый из подчиненных выполнял строго очерченный круг обязанностей и почти ничего не знал о делах своих товарищей. Этим убивались сразу два зайца: не нужно было подбирать «многостаночников универсалов», за которыми вполне могло быть установлено наблюдение, и любым из группы можно было легко пожертвовать без ущерба для конечной цели. К тому же при необходимости добирались новые исполнители.

Исключение составляли Карл Сапега и Вейра Дипкунайте.

Один отвечал за электронику, другая должна была обеспечить безопасность группы на финальном этапе. И оба были обречены. Кролль не собирался оставлять в живых никого из помощников.

Проблема собственного выживания перед ним не стояла.

Заказчик, про которого все остальные не знали ничего, кроме произвольно выбранной клички Каспий, был крупным государственным чиновником. На Йозефа он вышел через сложную систему диспетчеров. После всесторонней проверки серьезности намерений заказчика состоялась встреча. Каспий был предупрежден о том, что любое его неадекватное действие против Кролля будет наказано. Каспий без всяких возражений заплатил половину денег вперед и предоставил Йозефу полную свободу выбора методики устранения Президента Беларуси.

Группа Габониса, Пановны и Либмана, проникшая на ракетную базу, была инициативой самого Каспия. Тот считал, что две группы лучше, чем одна. Кролль не стал переубеждать заказчика. В конце концов, на свержение Лукашенко Каспий получил достаточно денег от своих партнеров на Западе, чтобы самому решать, сколько и куда тратить.

Йозеф поставил только одно условие: он хотел лично побеседовать с одним из командиров группы. С ним встретился Юрис Петерс, и они обменялись номерами контактных телефонов.

Начавшиеся на подземном объекте неприятности не стали для Кролля неожиданностью.

Он был готов к чему то подобному. Когда в тайной операции задействовано более десяти человек, риск возрастает многократно. Ибо, помимо вероятности существования в большой группе предателя, включаются законы социопсихологии искусственно ограниченного коллектива. Помещенные в замкнутое пространство люди часто оказываются психологически несовместимы, начинаются мелкие конфликты, ломается иерархия, возникает противостояние подгрупп и так далее. У группы Габониса, Либмана и Пановны не было времени на предварительную обкатку и притирку. Как только коллектив необходимого численного состава был сформирован, он сразу приступил к делу.

И вот результат...

Заказчик вел себя достойно, нетерпения не проявлял. Он прекрасно понимал, что ликвидация Главы Государства требует времени. После провала первой части плана Каспий признал совершенные ошибки, принес Кроллю извинения и пообещал удвоить гонорар.

— Сегодня и завтра никого из наших не трогаем, — решил литовец, — пусть немного отдохнут. Через два дня нам уже будет известна вся диспозиция.

— Хорошо, — согласился Герменчук. — Контрольные звонки делать?

— Не нужно. Как Сапега закончит, так коллектив и соберем...

На вокзале в Минске пути Швецовой, Щекотихина и их попутчиков разошлись.

Лилию встретили коллеги из белорусского отделения «Центра Карнеги» и умчали на сверкающем черным лаком «мерседесе». Денис и Михаил подхватили свои сумки и отправились на остановку такси, где Ортопед разметал толпу цыганок, приставших к нему с предложениями «погадать». Сектантов, язычников, колдунов и гадалок «браток» недолюбливал.

Щекотихин обнялся с прибывшими в сопровождении кучки прихлебателей Богданковичем и Серевичем. Его посадили в микроавтобус, на котором распространители «Народной доли» обычно развозили пачки газет.

В микроавтобусе было довольно пыльно и грязно. К тому же в салон набились молодые оппозиционеры, с восторгом взирающие на светило российского «правозащитно демократического» движения. От оппозиционеров пахло потом, перегаром и чем то кислым, напоминающим забродившие щи.

В гостинице Щекотихин вежливо простился с сопровождающими и попросил задержаться одного Богданковича.

Когда шумная толпа возбужденной молодежи расселась в микроавтобусе и тот влился в поток транспорта, Юрий отошел от окна номера и плюхнулся в кресло напротив основателя «Хартии 98».

— За встгечу? — осторожно спросил Богданкович, кивнув на внушительную батарею бутылок в баре.

— Позже, — Щекотихин развалился в кресле и принялся обмахиваться газетой. — Сначала дела.

— Как знаешь.

— Стас, у меня к тебе есть один в важный вопрос... — депутат российской Госдумы промакнул пот со лба.

— Слушаю...

— Ты можешь п подобрать двух трех надежных молодых девиц?

— Без пгоблем. Ты каких пгедпочитаешь — блондинок или бгюнеток? — оживился Богданкович.

— Я тут ни п при чем, — раздраженно скривился Щекотихин, — для дела надо.

— А а, — разочарованно протянул оппозиционер. — А я подумал...

Женщины были пунктиком полуимпотента Богданковича. Несмотря на свою мужскую несостоятельность, картавый, низкорослый, обрюзгший, очкастый и страшненький Станислав мнил себя крутым ловеласом и обольстителем. Правда, в реальной жизни женская ласка ему перепадала редко, только от тех дамочек, кто хотел пролезть на доходное местечко в «Хартии 98» или в центре «Запад Восток». В основном же Богданкович занимался самоудовлетворением, используя в качестве возбуждающего средства польские порножурналы и некоторые эпизоды из романов «короля русского боевика» гражданина Бушкова.

Неудовлетворенность и закомплексованность этого автора были близки Станиславу, он с наслаждением и по многу раз перечитывал отрывки из полюбившихся произведений, где главные и неглавные герои тупо и грязно занимаются сексом с немытыми и истеричными барышнями. Особенно Богданковича возбуждали сцены изнасилования и совращения малолетних.

— Есть хороший п план, — значительно сказал Щекотихин.

— Относительно чего?

— Вашего п президента...

— Это очень интегесно, — Богданкович заметно оживился. Последнее время дела у оппозиции шли ни шатко ни валко. Требовалось что то новенькое, но заплесневелые мозги Потупчика, Худыко и самого Богданковича ничего оригинального не рождали. Все ограничивалось тупыми статейками в «Народной доле» и «Советской Беларуси» и малочисленными пикетами с требованиями досрочных выборов главы государства.

— Я поговорил с Леночкой Гоннор, — московский визитер выдержал значительную паузу, — и мы с ней п пришли вот к какому в выводу...

Богданкович навострил уши.

Владислав открыл глаза, сладко зевнул и посмотрел на часы.

Час дня.

С момента возвращения Рокотова на свою квартиру прошло уже четверть суток. Убравшись вместе с первыми прохожими подальше от района больницы, биолог благополучно доехал на автобусе до дома и тут же завалился спать.