Белорусский набат

Рука беспрепятственно прошла половину траектории, и на мгновение Валентину показалось, что его удар достиг цели.

Но тут все изменилось.

Запястье и локоть попали в захват, Курбалевича дернуло вперед, ноги оторвались от пола, и он чувствительно ударился головой об стену. Скальпель улетел в угол кабинета.

Поднимающийся с пола Антончик получил ребром стопы в подреберье и согнулся от приступа боли.

— Лежать! — тихо и весомо сказал Рокотов. Валентин перекатился в сторону и вскочил на ноги.

— Не устал? — участливо поинтересовался Влад.

Курбалевич коротко рыкнул и бросился вперед, целясь кулаком в корпус противника.

Рокотов ушел в низкую стойку, встретил летящее на него тело прямым ударом ноги в голень и, пока Валентин кубарем летел вдоль стеллажа, отступил к столу. На нем, помимо бумаг и нескольких хирургических инструментов, стоял дорогой набор канцелярских принадлежностей. Влад схватил тяжелый степлер и переместился поближе к ворочающемуся противнику.

Курбалевич снова вскочил на ноги и атаковал биолога.

Владислав отбил два боковых удара, изловчился и зажал кончик носа неугомонного Валентина в степлере.

Одно движение кистью, щелчок — и мощная стальная скрепка пробила ноздри обалдевшего белоруса.

Рокотов решил не останавливаться на достигнутом и сжал пальцы еще дважды. Курбалевич завизжал, вскинул обе руки к лицу и получил точный удар кулаком в солнечное сплетение...

Когда из кабинета раздался тоненький вопль, Придаткин все еще решал — послышался ему первый крик или нет. Когда крик прозвучал повторно, ему все стало ясно: в кабинете засел не врач, а маньяк, только прикидывающийся стоматологом. Он заманивает пациентов в кресло и потом пытает их до одури.

Ноющий со вчерашнего вечера зуб внезапно прошел.

Митяй осторожно поднялся с диванчика, бочком добрался до выхода и быстро вышел на улицу. Там он перевел дух, закурил, поймал такси и поехал к своему приятелю из ПЕН клуба, намереваясь сразу с порога высказать ему все, что он думает по поводу данного «Айболита»...

Валентин, у которого нос был пробит сразу тремя скрепками, захлебнулся своим воплем и кулем свалился на пол.

«Нокаут, — Рокотов отложил степлер и повернулся к хрипящему Антончику. — Теперь займемся этим...»

После окончания совещания московского правительства начальнику столичного ГУВД генералу Кулику пришлось задержаться.

Если мэр приказывает остаться, перечить нельзя.

Дождавшись, когда за последним чиновником закроется дверь, Прудков тяжело вздохнул, встал со своего места, обошел огромный овальный стол и опустился на стул рядом с Куликом.

— Ну, что скажешь?

— По моему, все в порядке, — обтекаемо ответил генерал.

— Это по твоему ведомству... А у нас проблемы.

— Я могу как то помочь?

— Иначе я не просил бы тебя задержаться, — Прудков подпер лысую голову дряблой ручонкой. — Скоро выборы, ты знаешь...

Генерал утвердительно кивнул.

Перед любыми выборами наиболее остро встает вопрос о деньгах. На имиджмейкеров, рекламные плакаты, телевизионное время, листовки, на оплату певцов и певичек, проводящих бесчисленные акции типа «Голосуй желудком!», журналистов, поливающих грязью конкурентов и возносящих до небес заказчика, жуликоватых пройдох из статистических центров, членов районных избирательных комиссий, вбрасывающих пачки «правильных» бюллетеней.

Всех не упомнишь.

С каждым годом выборы обходятся все в более и более крупные суммы. Народ подустал от трепачей и подонков во власти, так что победу следует готовить загодя. Проплатить кампанию, купить активистов из стана конкурентов и иметь неприкосновенный запас на день голосования. И обязательно — приобрести клише избирательных бюллетеней. Без него никуда. Прошли времена, когда листочки с фамилиями кандидатов и пошлой смазанной печатью можно было печатать на струйном принтере.

Теперь все по другому. Дубликат клише отвозится на заводик в Московской области, где уже готовы и рулоны специальной бумаги, и специалисты печатники, и мастера по подделке подписей. Туда же в ночь после голосования уедет часть журналов, в которых расписывались глупые избиратели. Там быстренько впишут данные не пришедших на выборы, и курьер на машине с проблесковым маячком отвезет журналы обратно.

Вся операция занимает часов пять. Но эти часы для кандидата самые напряженные. Он должен быть готов к провокации, к случайному срыву, к засветке помощников, к выезду на место происшествия, дабы личным присутствием пытаться гасить скандал.

Вот на это все и нужны деньги. Очень большие деньги. Достаточные для того, чтобы отремонтировать дороги, построить жилье уволенным в запас офицерам, мыкающимся с семьями по общежитиям барачного типа, или в два раза поднять пенсии.

Но пенсионеров и офицеров много, а мэр один.

И личная судьба для него гораздо важнее, чем проблемы какого то там мелкого люда. Главное — любыми способами остаться в кресле градоначальника. А избиратели подождут. Они привычные. Восемьдесят лет терпели, так что еще четыре года погоды не сделают. Зато за этот срок мэр и его окружение утроят личные состояния.

Денег мало не бывает.

— Плохо идут платежи в наши фонды, — пожаловался Прудков, — как то медленно по сравнению с прошлым разом. Надо бы ускорить процесс.

— Есть конкретные фамилии?

— Вот, я тебе подготовил, — мэр вручил генералу три листа со списком и адресами, — наиболее злостные неплательщики. Сваливают все на то, что расходы большие, бизнес не идет... Мои люди проверили. Вранье это. Просто делиться не хотят.

— Нехорошо, — согласился Кулик, которому полагался процент с выбитых у коммерсантов денег. — Начнем, пожалуй, с проверок ребятами из отделов по борьбе с экономическими преступлениями...

— Детали — это твой вопрос. Меня интересует результат.

— Тут есть иностранцы, — генерал ткнул пальцем в нижнюю треть второго листа. — Как с ними?

— Так же, как и с остальными. Это турки. У них две трети рабочих — нелегалы. Хохлы, бульбаши и молдаване. Есть к чему докопаться...

— Это точно, — хмыкнул Кулик.

На нелегальных строителях подрабатывали все, кто только мог. Сначала обещали им золотые горы, а после выполнения работ вышвыривали на улицу. Не оплатив ни подряда, ни билета домой. Жаловаться на коммерсантов, находящихся в плотной смычке с администрацией города и милицией, было бесполезно.

Даже столичное МВД успело погреть на этом руки. Для офицерского состава украинские бригады возвели две девятиэтажки. А когда пришел срок расчета, к толпе хохлов, выстроившихся в очередь у строительного вагончика кассы, подлетели автобусы с ОМОНом. Работяг избили, отвезли в КПЗ и там посоветовали покинуть Москву в двадцать четыре часа.

Кулик получил в тех домах семь квартир. Три ушли двум племянникам и сестре жены, а оставшиеся он продал через подконтрольное ему риэлтерское агентство.

— Азерботов тряхани, армяшек... С «черными» не церемонься, мы с тобой уже об этом говорили, — посоветовал Прудков.

— Я помню.

— Тогда давай, действуй. Все, я тебя больше не задерживаю... Завтра позвони, что и как.

— Может, уже сегодня, — Кулик поднялся со стула, — у нас общегородские учения идут, так что все карты в руки. Заодно курсантов погоняем.

— Смотри, аккуратнее. У тебя ж еще проверяющие сидят.

— Ерунда, они и не узнают ничего...

Антончик заворочался и открыл глаза. Он был накрепко привязан к стоматологическому креслу, рот заклеен пластырем, а рядом возвышался давешний парень, выскочивший две минуты назад неизвестно откуда.

Рокотов продемонстрировал хирургу маленькие щипчики.

— Люблю хороший инструмент. Так вот, мужик, слушай сюда. Дверь заперта, так что нам никто не помешает. Орать не рекомендую. В ближайшие полчаса тебя никто не хватится, а мне этого времени — с избытком. Сейчас я сниму пластырь, и ты ответишь на несколько вопросов. Ясно?