Сердце матери

— Ты чего? — не поняла Оля.

— Да так, — он провёл рукой по глазам, словно отгоняя наваждение, — просто… Знаешь, я только сейчас понял, что рассуждаю об убийстве собственной матери.

«Это не она», — хотела сказать Оля, но вовремя умолкла. Он и без неё знает. Просто на такой шаг сложно решиться, даже будучи в курсе, что в теле твоей матери живёт неведомая тварь.

Вместо этого она сказала другое:

— Просто думай, что делаешь это для её же блага. Вряд ли она сама хотела бы продолжать существовать… так.

По нескрываемой благодарности в Женькиных глазах Оля поняла, что подобрала верные слова.

========== Часть 6 ==========

Операцию «Сердце матери» запланировали на понедельник. День, когда отец Женьки будет на работе и не сможет им помешать. И не попадёт под удар, оставшись в счастливом неведении относительно своей супруги и поступка сына.

Они просто не пойдут в школу. Никто не удивится отсутствию двоих учеников: осень, в конце концов, простуды ходят, грипп всякий… Потом, конечно, начнут звонить родителям — но что и в самом деле мешает сказаться больными? Да и тогда уже будет не страшно. Дело окажется сделано.

Оля не очень хорошо готовила, но ради такого случая могла и постараться. Выбрать комбинацию препаратов, которая не будет ощущаться в тесте, растолочь таблетки в ступке — и сдобрить порошком посыпку на чудесном шоколадном кексе в форме сердечка. Одним из четырёх, тем, что помечен красным.

Остальные три достанутся ей, Женьке и отцу. Главное — не перепутать: тогда всё пойдёт наперекосяк.

Самым сложным оставалось одно. Как заставить существо думать, будто Женька перестал его замечать?

— Не волнуйся об этом, — сказал тот, когда Оля спросила напрямую. — Ты подала отличную идею. Если я всё это время буду думать — и заметь, вполне искренне! — что просто хочу помочь матери, оно, может, и отстанет.

— А не вспомнит?.. — с сомнением произнесла та. — Ты же уже показал ему, что можешь видеть.

— Ну… мне кажется, до последнего вечера у меня даже получалось довольно хорошо, — протянул он в ответ. — А ещё, насколько я знаю, они довольно тупые. И память у них короткая. Да, есть вероятность, что оно пользуется мамиными воспоминаниями, а значит, может про меня вспомнить, но… блин, попробовать-то стоит?

Понятно. Решил рисковать. Оля не решилась перечить: в конце концов, это его жизнь и его семья.

Название «Сердце матери» тоже придумал Женька. Как он сам объяснил, в напоминание: всё, что они делают, делается во благо настоящей Марины. Чтобы сохранить её образ светлым, а посмертие — спокойным. Оля никогда раньше не замечала за одноклассником особой сентиментальности, но, видимо, и у него были слабые места.

Легенду придумали не слишком удобную для них, но подходящую для случая: Оля должна была представиться Женькиной девушкой, которую тот решил познакомить с родителями.

В назначенное время они стояли у типового обшарпанного подъезда, одного из многих. Она — нарядная, в красивой блузке под верхней одеждой, с накрашенными глазами и причёской. Он — в одолженных у её отца свитере, джинсах и запасной куртке.

— Ну что, готов? — спросила Оля. Женька кивнул и сжал её ладонь в своей.

— Пошли. Нам на третий этаж.

Хоть она и пыталась думать, будто их затея неопасна, выходило плохо. Сердце гулко стучало, ноги подкашивались, а во рту пересыхало при одной мысли о том, что они собираются сделать. Оле уже приходилось убивать чудовищ. И даже жертвовать людьми — прости, Игорь. Но тогда всё происходило в состоянии аффекта, и она не успевала ничего обдумать. А сейчас — вот так, намеренно, исподтишка…

Женька возился с ключами очень долго. Слишком долго. Его можно было понять: хоть одноклассник и пытался казаться уверенным, пальцы дрожали, и связка выскальзывала из рук. Но в конце концов дверь неприметной квартиры на третьем этаже хрущёвки открылась — и в лицо пахнуло чем-то вкусным и свежеприготовленным.

К аромату примешивалась едва уловимая горечь: лекарства, больничные растворы, едва уловимый характерный запах больного тела, который сложно с чем-то перепутать.

— Раньше такого не было, — успел шепнуть ей на ухо Женька, прежде чем дверь на кухню распахнулась и оттуда выглянула женщина.

На вид — совсем ещё молодая. Лет тридцать. Марина выглядела так, будто время для неё остановилось девять лет назад, когда она только-только впала в кому. Русые волосы, приветливые серые глаза — вот в кого они у Женьки! Вздёрнутый нос и светлая тонкая кожа, через которую просвечивали голубоватые венки.

И эту милую женщину им предстоит отравить? И это она — нелюдь?

Успокойся, приказала себе Оля. Мы всего лишь хотим помочь Марине. Отпустить её с миром.

— Ох, ну наконец-то! — женщина всплеснула руками, ринулась им навстречу. Обняла Женьку, привстав на цыпочки: росточка она была небольшого, ниже сына. — Вернулся всё-таки! Я уже боялась, что ты там поселился, на олимпиаде своей! Ой, а это кто?

— Добрый вечер, — Оля попыталась изобразить приветливую улыбку. — То есть… день. Добрый день.

— А… да, привет, мам. Это… Оля, я хотел вас познакомить, — выдавил Женька, и по его голосу стало понятно: всё идёт не совсем хорошо.

— А, вот оно что! — Марина наконец отпустила сына, и тот поспешно сделал шаг назад, будто стремился найти укрытие. Нет, всё-таки притворяться получалось не очень.

Оставалось надеяться, что она не заметит.

— Твоя девушка, да? — хитро прищурилась тем временем Марина, оглядев Олю с головы до ног. — А папа знает?

На этот раз тот решил не вступать в разговор и просто молча кивнул. Женщина просияла.

— Ну вот и славно. Раз такое дело, переодевайтесь и пойдёмте-ка на кухню! У меня тут как раз суп готов. Поедите заодно.

Пока они снимали куртки и ботинки — нарочито неторопливо, чтобы казаться внутренне спокойными и не привлечь лишних подозрений — женщина продолжала стоять в коридоре, буравить их взглядом и улыбаться. От этой улыбки, неестественно приветливой, становилось не по себе даже Оле. А что ощущал Женька, она могла только догадываться.

Как только они зашли в ванную помыть руки, тот быстро закрыл дверь и завесил щеколду. И лишь тогда позволил себе выдохнуть и привалиться к ближайшей стене.

— Это просто кошмар. Она намного реальнее, чем когда я уходил. Прямо как живая. Оно как будто учится.

— Я на мгновение даже поверила, что это и правда твоя мама, — тихо произнесла Оля, включая воду, чтобы их разговора не было слышно снаружи. — Слушай, а ты… точно сможешь? Выглядишь просто ужасно.

Женька рассеянно кивнул и отлепился от стены. Отодвинул Олю от раковины, плеснул в лицо холодной водой.

— У меня выбора нет, помнишь? — наконец произнёс он. — Всё равно сюда пришлось бы возвращаться. Рано или поздно.

И добавил, уже громче:

— Полотенце? А, вот оно, этим можно вытирать руки. А то лучше не трогай, в него папа обычно заворачивается, когда выходит из душа.

Умно, оценила Оля. Она бы не додумалась.

На кухне их встретили две тарелки, наполненные аппетитным с виду золотистым супом, и всё так же радостно улыбающаяся Марина. Она как будто ещё сильнее посвежела с момента их прихода. В противовес Женьке, который снова начал выглядеть, как будто не спал неделю и столько же времени не ел.

— О, а я тут вам подарок принесла, — как бы между делом вставила Оля, стараясь, чтобы голос звучал максимально естественно. Вроде получилось: женщина расцвела на глазах и всплеснула руками. Слишком восторженно, чтобы в её искренность верилось всерьёз.

— Правда? Как славно… а что за подарок, можно посмотреть? Ой, кексики! Как вы догадались, что я люблю шоколадные?

Со стороны — ничего особенного, обычное натянутое радушие матери, чей сын впервые привёл домой девушку. Но Оля почувствовала это: лёгкую, едва уловимую фальшь в голосе Марины. Её оказалось достаточно, чтобы спина вновь покрылась испариной.

Не раскисать. Улыбаться и делать вид, что всё хорошо. И помнить: ничего им не грозит, а перед ними стоит обычная женщина.