Сердце матери

Знакомый скрип качелей Оля услышала издалека и ускорила шаг. Если он там, значит, всё в порядке. Значит, она успела вовремя.

Хрустнула под ногами замёрзшая лужа, и скрип резко прекратился, сменившись звуком торопливых шагов. Звук становился громче: идущий приближался, и Оля напрягла глаза, пытаясь высмотреть его в тёмном закоулке, где не было даже фонарей.

Они снова чуть не столкнулись: Оля, в чёрной куртке сливавшаяся с окружающим пейзажем, и Женька, который…

Который был в пижаме?!

В такой холод в это сложно было поверить — но да, на однокласснике не было даже ветровки. Только футболка и мягкие домашние штаны, которые никак не могли защитить от порывистого осеннего ветра. И рюкзак, который он, вместо того чтобы повесить за спину, крепко прижимал к груди.

— Тебе не холодно? — только и смогла выдавить Оля. Сколько она его помнила, Женька даже в тёплое время года носил водолазки и свитера. А тут в конце октября…

— Просто офигеть как, но это меньшая из проблем, — отозвался тот. Глаза привыкали к темноте улочки, и теперь Оля видела, что он мелко подрагивает и выглядит бледным, как призрак. Только ли от холода?

Запасной тёплой одежды она с собой не взяла, да её вещи и не налезли бы.

— Возьми хоть шарф, что ли… И, раз так, может, для начала пойдём куда потеплее?

Женька смущённо фыркнул, но шарф — широкий, больше похожий на шаль — всё-таки взял и поспешно в него завернулся.

— Ага. Куда? Тут круглосуточных заведений поблизости — ровно одно, и это бар, куда без паспорта не пускают. А ко мне, — он передёрнул плечами, будто вспомнил о чём-то невыносимо неприятном, — скажем так, нельзя. Так что проще забить.

Оля задумалась. На девичнике она уже мысленно поставила крест, а родителей дома не планировалось ещё дней десять. Так что, в теории, она могла позвать Женьку к себе, но…

Где гарантия, что это безопасно? Что это действительно он — в здравом уме, как говорится, и трезвой памяти, а не какое-нибудь чудовище, которое хочет устранить свидетелей своего существования?

Тот будто заметил её нерешительность.

— Да я это, я, — буркнул он. — Честно. Можешь даже спросить что-то из олимпиадной программы — сомневаюсь, что всякие твари знают матан.

— Я тоже, — Оля немного расслабилась. Что это с ней, в самом деле? Подозревает его не пойми в чём… Хотя, с его-то загадочным поведением — вполне обоснованно.

Она всё-таки решилась.

— Вообще я хотела сказать, что ко мне можно. Родители уехали, квартира пустая ещё дней десять, а ты… ну, ты вроде не из тех, кто блюёт в шкафы и разбивает технику?

Оля пыталась разрядить обстановку, но Женька пропустил шутку мимо ушей и уставился на неё с непередаваемым выражением облегчения. Наверное, так утопающий смотрит на идущую к нему спасательную шлюпку, подумалось Оле. Чёрт, да что такое? Что у него там случилось?

— Ох, ну наконец-то, первая хорошая новость за всю эту чёртову неделю, — он наконец разжал пальцы, всё ещё сжимавшие рюкзак, и одним движением перекинул его через плечо. — Ты ведь не шутишь? Серьёзно?

— Абсолютно, — кивнула Оля. — Если ты продолжишь тут сидеть, заработаешь пневмонию. Как ты вообще сюда попал, одетый как только что из кровати?

— Долгая история. Пойдём, по пути всё расскажу. И это… спасибо.

Женька кашлянул — пневмония не пневмония, но, похоже, простуда была и впрямь не за горами — и поплотнее завернулся в шарф. Они двинулись с места: не хотелось терять время и оставаться на площадке и дальше. Какой-то она казалась неуютной.

Оля сгорала от любопытства, но старалась держать себя в руках. Всему своё время. Раз уж он вызвонил её сюда — значит, расскажет, куда денется.

— А, кстати, — спохватилась она, — откуда у тебя мой номер?

— От Стаськи, — Женька отмахнулся, — ничего сложного. Давно уже взял, на всякий случай. Она походу подумала, что я к тебе клеюсь. Звонил, потому что сообщение в сети ты могла заметить не сразу.

— Ну так что же? — Оля была готова прыгать от нетерпения. — Зачем я тебе? Что произошло? Почему ты выглядишь, как будто увидел привидение?!

Он нервно улыбнулся и привычным движением взъерошил волосы.

— Почти.

— Почти увидел?

— Почти привидение. В общем… не так давно мама вышла из комы.

Оля наморщила лоб. Точно, что-то такое припоминалось. Редкая ситуация в наши дни: Женьку воспитывал один отец. Дмитрий кто-то там. Родители на собраниях даже пересекались. Говорили, что мама его, вроде бы Марина, после несчастного случая оказалась в больнице, впала в глубокую кому, и шансов на её восстановление практически нет. Женькин отец оказался на редкость хорошим человеком: не развёлся, не стал требовать отключения от аппарата. Перевёл жену на оплачиваемый паллиатив. Даже, поговаривали, не завёл любовницу — хотя здесь уже судить можно было только по слухам.

И вот теперь мать Женьки очнулась?

— Но это же хорошо, — недоумевающе протянула Оля. Увидеть мать, потерянную столько лет назад… праздник же, а не повод сбегать из дома среди ночи в одной футболке!

Хотя это же Женька. Раз он здесь — с его матерью явно нечисто.

— Было бы, — мрачно произнёс тот, подтверждая её догадки. — Если бы это и правда была она.

— Что?..

Звучало очень туманно, но Оля начала догадываться. Тогда, в страшном доме на экскурсии… существо, которое они встретили наверху, забирало чужие лица. Чужие тела. Поселялось в них, использовало как марионетку, как безвольную куклу. Как носителя.

Так погиб Игорь, погиб и стёрся из памяти всех, кто его знал. Всех, кроме Женьки и самой Оли.

Значит, его мать…

— Ты хочешь сказать, что?..

Он кивнул и опустил глаза.

— Именно. Это не она. Это… что-то в её теле.

— Ты уверен? — уточнила Оля. — Знаешь, после комы люди всё-таки не всегда бывают… такими, какими были.

— Ты хотела сказать — никогда не бывают, — усмехнулся Женька. — И именно поэтому я уверен. Она была в коме почти девять лет. Девять! Ты понимаешь же, что после такого происходит с мозгами? Они превращаются в кисель. Человеку заново приходится учиться ложку держать. А она…

Он помолчал, подбирая слова.

— Врачи говорят, это медицинское чудо. Мол, ещё когда она в коме лежала, мозг практически не деградировал, а в последнее время так вообще ускоренными темпами начал восстанавливаться. Вот только знаешь, не похоже это ни на какое чудо. Потому что она… блин, она не изменилась вообще, она в точности такая же! Такая же, какой была в тот вечер, когда…

Он осёкся и умолк, глядя под ноги и явно не желая продолжать. В этом, впрочем, не было нужды: Оля и сама догадалась, что именно одноклассник имел в виду.

— В тот вечер, когда с ней случился этот… несчастный случай, — продолжила она. Прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Вместо ответа Женька вздрогнул, словно от удара, и как вкопанный замер на месте, не обращая внимания на холодный, задувавший под футболку ветер. Оля прикусила губу. Она уже жалела о своих словах, слишком резких и бестактных. Совсем не подумала, что он всё-таки не железный, а разговоры на такие темы не даются легко.

— Кто тебе сказал, что это был несчастный случай? — спросил Женька, когда Оля уже успела несколько раз мысленно себя проклясть. — Всё было бы намного… проще, если бы это и правда был он.

Голос не дрожал, но сам он выглядел настолько потерянным, что Оле стало совсем неловко.

— Тогда… что это было? — осторожно уточнила она. Женька вздохнул и снова шагнул вперёд, обгоняя Олю и закрывая от неё лицо.

— Она наглоталась таблеток, — ответил он, не оборачиваясь. — Я там был и это видел. Если коротко.

Теперь ей стало ещё сильнее не по себе.

========== Часть 4 ==========

Квартира встретила их долгожданным теплом, вкусным запахом пирожков — мама напекла перед отъездом — и обжигающе горячим, ароматным чаем. Здесь, в тепле и при свете, ситуация перестала казаться такой уж пугающей, и Оля немного расслабилась.

Похоже, то же самое можно было сказать и о Женьке. Горячий чай и отцовский свитер, вытащенный из шкафа, сделали своё дело: он наконец-то стал походить на человека, а не на белого ходока.