Часы бьют полночь

— Это ты вали! Я тут всегда сидел! Пожалуюсь классной, тебя силой пересадят!

— Чего? Ты что, ещё и крыса?!

— Ой-вей, — пробормотала Оля. Будь ей чуть получше, она бы, пожалуй, полезла в битву — разнять, успокоить. Но сейчас, когда голова кружилась и тошнота подкатывала к горлу, из неё вышел бы плохой спорщик.

— Пошли отсюда, — потянул её за рукав Женька. — Всё равно ничего не сделаем, к тому же от этой хреновины нам лучше держаться подальше.

— Погоди.

Оля вывернулась из его руки и решительно шагнула к парте, где стоял, упираясь в столешницу ладонями, Никитка. Он пытался грозно нависать над Гошей, но с учётом разницы телосложений смотрелось это глупо. Как будто воробей навис над вороной.

— Да чего ты, не человек, что ли? — продолжал вещать он, в упор глядя на Фролова. — Думаешь, я не понял, что тебе эта первая парта нахрен не сдалась, просто решил показать характер? И сесть рядом со Светкой, на которую тебе станет пофиг через день! Понял я всё! Но блин, так дела не делаются!

Гоша в ответ молчал и самодовольно усмехался, а тварь на его плече тоненько свистела в такт каждому Никитиному слову. Свистела — и будто бы вытягивалась вперёд, словно и впрямь была змеёй, игрушечной прозрачной змейкой. Придвигалась всё ближе, ближе к негодующему однокласснику, скалила небольшие острые зубки. Ещё десяток сантиметров, ещё ладонь, ещё…

— Никит, — Оля осторожно хлопнула Никитку по плечу, но тот всё равно вздрогнул, как от удара.

— Чего тебе? — он обернулся, всё ещё пылая негодованием — и тут же как-то остыл. То ли увидел, что Оле плохо, и устыдился собственной грубости, то ли…

То ли отсутствие зрительного контакта с тварью, похожей на змею, его успокоило.

— Забей на него, — миролюбиво посоветовала Оля. — Сомневаюсь, что он долго просидит на этом месте, через пару дней вернёшься к себе.

— Да, но… — Никитка нахмурился, — а сидеть-то мне где?

Оля пожала плечами и мотнула головой в сторону своей парты.

— Там, где я сидела. Я домой ухожу. Чувствую себя фигово, и вообще… короче, будь как дома. Это не первая парта, конечно, но и не последняя. На второй тебе нормально?

Никитка часто заморгал, будто не понял, с какой стати она предлагает ему помощь. Оля и сама не знала. Просто с тех самых пор каждый раз, когда она видела его в подобном состоянии духа…

…ей вспоминалось, что это она, Оля, заставила Игоря пожертвовать собой ради остальных. Пусть другого выхода у них тогда не было, с тех самых пор ей казалось, будто обязанности Никиткиного брата легли на её плечи.

Они с Никитосом даже не дружили, но… каждый раз, когда ему нужна была помощь, Оля ощущала, что должна вмешаться. Вместо Игоря, раз уж его с ними больше нет.

— Ну… нормально, — наконец произнёс Никитка, в тон ей пожимая плечами. — Спасибо. И правда, лучше, чем последняя.

Он несмело улыбнулся, и Оля улыбнулась было в ответ, но за рукав потянули снова — теперь уже настойчивее.

— Идём, — шепнул Женька у неё за спиной, — что-то мне подсказывает, что наш маленький друг на этом ещё не закончил, и не стоит нам попадаться ему на глаза.

Оля скосила взгляд на Фролова, всё ещё вразвалку сидевшего на жёстком деревянном стуле и улыбавшегося, как сытый кот. И похолодела. Сам Гоша так и не обращал ни на неё, ни на Женьку никакого внимания. Глядел по сторонам и наслаждался статусом победителя.

А вот игрушечная змейка на его плече смотрела прямо на Олю, и в проворных бусинках-глазках мелькали радужные всполохи.

========== Глава 9. Что-то меняется ==========

— Ты уверена? — уточнил Женька.

Они шли по школьному коридору, узкому и тёмному, как в фильме ужасов, и старый линолеум прогибался под ногами. Сходства с ужастиком добавляли мелкие сущности, сновавшие туда-сюда, как рыбки в аквариуме. То ли друг за другом, то ли просто резвились в полумраке: лампы опять светили плохо.

— Блин, откуда их столько, в классе же почти не было, — Оля увернулась от очередной проплывавшей мимо «рыбки». — Насколько я сейчас вообще могу быть в чём-то уверена — да, она на меня смотрела. И что это значит?

Одноклассник пожал плечами.

— Кто знает. Может быть, ничего. Может быть — что у нас проблемы. Оль, честно, я впервые вижу такую тварь и ничего раньше не слышал о подобном. Люди, носящие с собой чудовищ, как питомцев… В маминой книжке про это ни слова нет.

— Или есть, но ты не знаешь, — перебила Оля, задумчиво накручивая на палец выбившуюся из косы прядь. Да что за дурацкая невротическая привычка? Откуда она её подхватила?

Неприятное ощущение утекающего из-под пальцев песка, приглушённое было бурными событиями сегодняшнего утра, вернулось. И становилось сильнее каждый раз, когда Оля думала о странном новеньком и твари на его плече.

— Или есть, но я не знаю. К остальным шифрам ключ так и не подбирается.

— Неужели всё настолько сложно? — Оля вздохнула. Нерасшифрованные записи в дневнике волновали её. Не только потому, что там были спрятаны факты о её мутных ноябрьских снах. Ещё и потому, что ей казалось, будто от их расшифровки зависит будущее.

То, которое ещё не наступило, но приходит к ней каждую ночь. С которым она пока ничего не может сделать.

— Самому интересно, — Женька взъерошил пятернёй шевелюру, что и так уже напоминала воронье гнездо, и Оля тихонько усмехнулась: не у одной неё фиксация на волосах. — Как я понимаю, ключом должно быть что-то невероятно простое, но при этом понятное только ей и мне.

— И много у вас такого?

— Да не особо. Мы слишком мало времени успели провести вместе, если ты не помнишь, — он вдруг улыбнулся, — меньше половины моей жизни, как-никак.

Ещё какое-то время они шли в тишине, неожиданно густой, будто за закрытыми дверями классов сейчас не шли уроки, а царила мертвенная пустота. Оля даже потянулась было проверить, но из-за слоя дерева и картона раздался гулкий окрик Жужелицы, и она поспешила отойти от двери подальше.

Уже на лестнице — тусклые крутые пролёты и стены, выкрашенные унылой зелёной краской — Женька наконец решился прервать молчание.

— Знаешь, — протянул он, — я всё хотел тебе сказать…

Что-то в его тоне насторожило Олю. Так нарочито спокойно и безразлично он всегда разговаривал в моменты, когда от его слов зависело слишком многое. Или — когда нервничал, но пытался не подать виду по старой, въевшейся в кожу привычке.

— Ну? — наконец поторопила она, когда пауза начала затягиваться, и он нехотя, будто сам уже жалел, что начал разговор, ответил:

— Отца переводят работать в другое место.

Оля заметно расслабилась. И это всё? Она уж испугалась, что речь опять зайдёт о надвигающейся опасности, которой в её жизни за последние месяцы и так было многовато. Но смена работы? Как это должно их касаться?

Разве что…

Она не успела закончить мысль. Женька добавил:

— На Север.

И Оля прикусила губу, сдерживая рвущиеся с губ слова. На Север? В смысле — в Сибирь? О том, что речь шла не о севере Москвы, а о более далёком месте, понятно было сразу. Но…

— А как же… — она начала фразу, но замерла, не в силах правильно сформулировать мысль. Так, чтобы она звучала менее эгоистично.

— Я с ним не поеду, конечно, — отозвался одноклассник, угадав, о чём она переживает. Да ладно, любой в её ситуации об этом бы подумал. — Понимаю, как всё выглядит, но нет, я никуда не сваливаю.

— Оно и к лучшему, — вздохнула Оля. — Стой, погоди, а как ты собираешься остаться здесь?

Когда он сказал, что не собирается уезжать, она немного успокоилась. Неясное возбуждение, охватившее было её при слове «Север», пошло на убыль. Теперь Оля сама не понимала, с чего она вдруг решила, будто Женька собирается к чёрту на рога вместе с отцом.

— Бабушку вызвоним, — он как ни в чём не бывало пожал плечами. — Из Воронежа. Она странная, конечно, но жить в одиночку я по закону права ещё не имею.

— В смысле — странная? — не поняла Оля. — Деменция?

Женька фыркнул.

— Упаси боже. Нет, просто фанатка всяких там передач про инопланетян и масонские заговоры. И про демонов, которые превращают людей в извращенцев.