Часы бьют полночь

Она вспомнила, что он сказал ей в парке. «Я чувствую себя мудаком рядом с тобой» — потому что из-за него она оказалась втянута в эту историю, из-за него начала видеть чудовищ? С того самого дня Оля иногда замечала за ним почти отеческую, почти братскую заботу — и могла лишь смутно догадываться, что Женька чувствует перед ней вину. Бессмысленную — потому что начать видеть монстров она решила сама. Но чувствует. И поделать с этим ничего не может.

А ведь, если сон сбудется, ему наверняка придётся хуже, чем ей. Она всего лишь забудет. А что случится с ним — непонятно. И вряд ли это будет что-то хорошее.

«Волосы можно потерять разными путями, — хотела сказать Оля. — Они могут обгореть или повредиться. Могут выпасть из-за тяжёлой болезни. И с этим я ничего не смогу поделать». Но не сказала.

Если он чувствует себя виноватым, чего ей стоит подыграть ему? Подыграть — а потом искать способы избежать судьбы самостоятельно, параллельно с ним? Он ведь наверняка ищет, в дневнике или где-нибудь ещё.

Поэтому Оля улыбнулась и ответила:

— Хорошо. Значит, я не буду стричься.

Помолчала и добавила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Всё будет хорошо.

И сама не заметила, как накрутила на палец длинный тёмно-каштановый локон.

========== Глава 7. Новенький ==========

— Что случилось? — спросила Стася.

Она сидела за партой рядом с Олей и копалась в сумке. Парой минут ранее подруга влетела в класс, едва не опоздав на звонок, и теперь судорожно вытаскивала всё необходимое: ручку, линейку, тетрадь. В небольшом рюкзачке, усеянном разноцветными значками, как обычно, царил хаос. Найти в нём что-то полезное было даже сложнее, чем в Олиной сумке.

Даже поглощённая рытьём в рюкзаке, Стаська заметила, что Оле нехорошо. Это Стаська-то, которая слона может рядом с собой не обнаружить. Насколько же плохо она выглядит?

— Это всё последствия. Я же недавно… головой ударилась, — буркнула Оля и отвела глаза. О её сотрясении подруга знала — в конце концов, прошла почти неделя. Весь класс знал.

— Фигово, — протянула Стася и всё-таки вытащила из недр сумки цветастый, как и всё остальное, пенал. Розовый свитер и жёлтые джинсы делали подругу похожей на пирожное. — Может, тебе всё-таки было бы лучше того… дома пересидеть, пока лучше не станет?

— Куда уж дольше сидеть, — флегматично заметила Оля, — и так уже почти неделю проторчала в кровати. Со скуки чуть не подохла.

Настоящую причину, по которой она рвалась в школу, Оля решила не озвучивать. Нет, дело было не в скуке — хотя и в ней тоже. Скуку, по крайней мере, можно было бы притупить прослушиванием аудиокниг, любимых подкастов и музыки, раз уж читать и напрягать глаза врач не советовал.

А вот сны, которые с каждым днём её вынужденного сидения дома становились всё ярче и реальнее, не получалось заглушить ничем. Сны, в которых она никак не могла вспомнить Женьку, в которых она ехала в метро, а в голове пульсировала боль.

Когда запах креозота начал настигать её и в реальности, Оля не выдержала — и побежала в школу, сославшись на скуку. Пусть чувствовала она себя всё ещё не очень хорошо, свежий воздух и гулкий гомон учеников хоть немного возвращали её в настоящий мир. Пусть этот мир был полон демонов, знакомые тени казались меньшим из зол по сравнению с мутным сонным маревом.

Женька говорил, что, когда она выздоровеет, станет легче. И со временем Оля начала понимать, что выздоровление — это не только улучшение самочувствия, но и смена образа жизни.

Она на всякий случай обернулась к его парте в третьем ряду, у стены, рядом с плакатами о пользе математики и вреде курения. Место пустовало. Как обычно, либо опаздывает, либо сидит где-то с Никитой и остальными олимпиадниками.

Ладно. Его дело. В конце концов, он и так забегал к ней почти каждый день, пока она болела.

— Кстати, — Стаська наморщила нос, пытаясь вернуть на место съехавшие очки, — ты совершенно случайно не знаешь ничего про новенького?

— Новенького? — не поняла Оля.

Она выпала из школьных сплетен на неделю, и, хоть о возможном пополнении класса начинали шептаться ещё в начале четверти, никаких новостей она с тех пор так и не узнала. Вроде бы — сын какой-то шишки, достаточно богатой, чтобы позволить себе отмазать чадо от занятий на месяц. То есть, так поговаривали.

Самого новенького никто не видел в глаза. Знали только, что зовут его дурацким именем Георгий, а по фамилии он — Фролов.

— Ну да, его, — кивнула Стася. — Ты не видела? Он же вчера в классный чатик написал впервые, сказал, что собирается в кои-то веки прийти.

Оля покачала головой, чувствуя, как шевелится внутри не прошедшая до конца боль. В классный чат она не заглядывала уже давно. В тамошнем потоке спама можно было утонуть, а важные новости ей всё равно пересылала Стася.

Мимо пролетело, шевеля длинным туловищем, какое-то существо из мелких.

— И как он? — лениво поинтересовалась она. Подруга скривилась.

— Судя по странице — придурок. Подписан на всякую ауешную жесть и паблики с дебильными шуточками. И на стене посты про «понятия» и тупых девок.

Теперь скривилась уже Оля. Только таких им в коллективе не хватало. До сих пор девятый «Б», как и большинство профильных классов, был довольно дружным и миролюбивым — неприятные типы здесь не задерживались.

Хотелось верить, что не задержится и этот.

Истошное дребезжание хлестнуло по ушам ударной волной, и Оля в сто десятый раз за этот год мысленно обругала тех, кто так и не сообразил поставить в лицей нормальный звонок.

Ольга Викторовна вела урок математики. Маленькая, сухонькая, с пушистой копной полуседых волос, похожих на одуванчик, она сновала у доски, как проворная пчёлка.

Её любили. Не мрачная склочница, как Вивла, и не хабалка, как Жужелица — нормальный учитель с нормальным отношением. Тем более, профильный. К ученикам она относилась со сдержанной доброжелательностью, и они платили ей тем же.

Оля напряжённо кусала губу, вчитываясь в задачу. Неделю назад она решила бы её запросто, но сейчас головная боль отвлекала от мыслей. Не помогла даже выпитая перед занятиями таблетка. «Может, я слишком рано вернулась на занятия», — хотела было пожаловаться она Стаське, но не успела.

Дверь распахнулась, открытая с ноги. Жалобно скрипнули петли, и в класс не торопясь, вразвалочку, вошёл незнакомый пацан.

— Ой, — пискнула Стаська, когда тот — высокий, плотный, похожий на бычка — вышел на середину класса и осмотрелся. Класс моментально загудел встревоженным ульем.

— Это он? — догадалась Оля. — Фролов этот?

Стася кивнула, скорчила нелюбезную гримасу и отвернулась от «бычка». Отворачиваться не очень выходило: вторая парта на среднем ряду не способствовала незаметности.

— Ах, — Ольга Викторовна на миг смешалась, оторвалась от решения задачи да так и застыла у доски с мелом в руке. — А вы, надо полагать, новенький ученик? Кажется… Жора, верно? Фролов?

— Фролов, — хрипловато подтвердил новенький. — Лучше Гоша.

И, не обращая больше внимания на учительницу, так же неторопливо пошагал к свободным местам.

— Это Никитино, — возмутилась было Света, староста класса, когда незнакомый Гоша плюхнулся на место рядом с ней за первой партой у двери. Новенький смерил старосту взглядом. Оля со своего места не могла различить выражения, но догадывалась, что читалось в его лице.

— Выражение такое есть, — нехотя протянул в ответ Гоша. — Жопа встала — место пропало. Так своему Никите и передай.

Светка вспыхнула. Класс зашептался пуще прежнего. Высокая, красивая отличница в неизменных белых блузках — никто даже на минуту не сомневался, почему Фролов, которому, судя по виду, больше полагалось сидеть на галёрке, выбрал именно место рядом с ней.

— Но у Никиты плохое зрение, — наконец справилась с оторопью Света. — Он не может пересесть подальше… свободны же только последние парты.

— Не мои проблемы, — отчеканил Гоша, неуловимо напомнив Вивлу.