SMS

Я обошла стол и села напротив, пытаясь справиться с эмоциями. Терехов – последний человек, которого я хотела бы видеть своим боссом. Я вообще не хотела бы его знать. Коротко говоря – второй Погодин, вернее – первый. Блудливый, мелочный и подлый. Мы уже сталкивались с ним на профессиональном поприще, при том, черт возьми, дважды. Все начиналось хорошо: дружелюбие, любезности, курс на сближение, и как водится – приглашения. Потом, опять же как обычно: недоумение, отчуждение и … И оба раза мне пришлось уйти с работы. То есть, дважды пришлось ретироваться. Правда, второй раз – спорный. Но уверена, без него не обошлось. Я прекрасно сотрудничала с тем агентством, пока не увидела Терехова с тамошним директором. В общем, плохи дела!

Чувствовать себя обреченной было унизительно.

– Расхожее заблуждение. Уверена, что смогу найти место под солнцем вне этой редакции. Словом, мне пора, – сказала я странным скрипучим голосом, намереваясь тут же уйти.

Он удивленно поднял брови:

– Что за глупости? Лучше просвети насчет твоей работы, в каком состоянии текучка, кто чем занят. А главное, какие есть идеи. Покреативней, если можно. Все непосредственные руководители должны, начиная с сегодняшнего вечера, дать мне полную картину.

– Прекрасно.

Не понимаю, почему я все еще здесь.

Кожей чувствую его испытывающий взгляд.

– Не думаю, что нам следует начинать с этого… – задумчиво произнес он, наконец, – Если бы ты попыталась быть объективной, то, скорее всего, поняла, что я никогда не желал тебе зла. Просто иногда мы расходимся в оценках работоспособности. И хватит об этом.

Я встала. Вообще не понимаю, почему я не ушла сразу, как только увидела этого придурка. Ну почему мне так «везет»? Надо подумать.

– И завтра с утра – ко мне, со всей информацией. Утром, Лена. В десять.

Закрывая за собой дверь, подумала, что, может, оно и к лучшему. В общем, надо сразу делать ноги. Я все решила. Завтра. В одиннадцать.

Не знаю, может быть и с другими так происходит. Просыпаешься поутру – утро как утро, бутерброды – как всегда, времени не хватает и тебя переполняет паника, что за день не успеешь и половину сделать, из того, что необходимо и хотелось бы. Например, лично подать сыну обед (впарить суп!), и посмотреть по телеку любимый мультсериал. И вдруг, на деле происходит вообще черт-знает-что. Ты словно выпадаешь в другое измерение, где все похоже на реальность, и в то же время не имеет с ней ничего общего. Потому что это не вписывается в твою жизнь, тебя на это просто не хватает.

Вот что-то в этом духе сейчас и происходило. Я не чувствовала себя прекрасной дамой, за розу из рук которой начинается рыцарский турнир. Бог мой, да если бы я встретила в жизни хоть одного рыцаря! Нет, я реально смотрю на вещи. Я чувствовала себя толстой костюмершей, которой вдруг велели заменить на сцене приболевшую балерину. И даже не так. Никто не собирался добиваться моего расположения. Я чувствовала по отношению к себе настороженность, неприязнь и … Возможно, Терехов питал ко мне отвращение. А я этого не выношу. Люблю, когда все гладко и благополучно. Признаю, когда-то я обожала рискованные приключения и полжизни отдала бы за подобный расклад. Дабы подвигать фигурками. Но с тех пор много воды утекло.

Так или иначе, работа сегодня не ладится. Большей частью стараюсь привести в порядок файлы, архивы, планы и учет всего хозяйства. Я не сомневаюсь, что должна уйти. Противно, конечно. Кто-то скажет, что это трусливо и недостойно. Я могла бы выразиться и покруче, но …

– Вы чем-то расстроены?

Даже не заметила, как Костя подошел и склонился к самому уху. Нет. Я не вздрогнула. Он – милый парень, и тут нечего дергаться. Поэтому, когда подняла голову и посмотрела ему в светлые глаза, на душе потеплело:

– Пустяки. Новое начальство у нас, Костя. Это как-то напрягает.

– Да ладно. Гены – это про бабки. Гена-то в наши дела вроде не вмешивался? – Прошлого гендиректора звали Геннадием Алексеевичем.

– Так он сто лет тут рулил, – возразила я, – А этот, сам понимаешь, только вылупился. Энтузиазм так и прет…

– Да пусть развлекается. Может, вам пауза будет кстати? Пойдемте, пообедаем – через дорогу?

– Нет, – я рассмеялась, снова вспомнив эсэмэску. Неужели это действительно Костя? И заметила, что он склонился еще ниже, почти касаясь моего уха то ли губами, то ли своей светлой, аккуратной бородкой. Я дернула головой, и увидела Терехова: стремительно войдя в нашу комнату с какой-то стопкой бумаг, он остановился у стола секретаря и сейчас бесцеремонно смотрел прямо на меня. То есть на нас.

Костя медленно выпрямился, но рука его по-прежнему опиралась о спинку моего стула. Прелестно. Ну да, неловко. Но тут Терехов снова негромко заговорил с секретарем, которая вытянулась перед ним, как новобранец. А потом ушел так же стремительно, как появился.

– Это он? – спросил Костя.

Я попыталась восстановить прерванное дыхание, маскируя свои усилия под энергичный кивок.

– Кажется, он вас действительно напрягает. Елена Сергеевна?

– Да, Костя? – я снова улыбнулась, потянула к себе сумочку, не без труда выловила сигареты и зажигалку.

– Так, значит, да? – просиял Костя.

Ах, да, он приглашал на обед. Забавно получилось.

– Нет, дорогой. – Когда я говорю «дорогой», это ничего не значит. Вернее, это значит, что я отношусь к человеку по-дружески, с открытой душой, как хороший торговец на восточном базаре. Полагаю, к коллегам можно относиться по-дружески. Хотя, если честно, за свой солидный трудовой стаж не раз убеждалась, что нет, не стоит. – Я не собираюсь обедать, если ты это имеешь в виду.

– Мы можем просто кофе выпить, – настаивал Костя.

Я встала, стараясь оказаться от него на приличном расстоянии, одновременно моделируя на лице выражение неприступной доброжелательности с оттенком материнской снисходительности:

– Иди, Костя, иди. Я чуть позже навещу нашу забегаловку. Иди, – я чуть подтолкнула его, и он понял, что аудиенция окончена. Очень ценю в людях – мужчинах – подобную смекалку. Не часто встречается, между прочим.

Не буду пока выяснять с ним происхождение утреннего послания на мобильный. Не к месту это, как мне кажется.

Весь день я ощущала себя мученицей. Не в своей тарелке. Как уж на сковородке. Ждала подвоха, вызова, дурацких указаний – как минимум. По жизни такое не было для меня нормой, и вообще, скорее всего, никогда ничего такого не происходило. Но говорю же, это была какая-то сдвинутая реальность. Что-то действительно напрягало, и мне было не по себе, и это еще мягко сказано. Однако оказалось, что я зря психовала. Терехов за весь день никак больше не напомнил о себе. Может быть, и в дальнейшем не собирался?

Тем не менее, я незаметно убрала со своего стола фотографию Богдана с собаками и спрятала в сумку.

Едва дождавшись, когда стрелки часов над дверью сойдутся на семи, рванула с места, как фаворит на скачках. Обычно я задерживаюсь, как бы компенсируя опоздания, но теперь это было ни к чему. Ведь все решено. И свежий ветер прерий уже дул мне в лицо.

Дома меня неизменно встречает всеобщее ликование. Основатель этой доброй традиции – Кларенс, любящий меня с трехнедельного возраста бескорыстно-безмерной собачьей любовью, страдающий в голос, когда я ухожу и безумствующий от счастья, когда возвращаюсь, пусть я только на минуту отлучалась – мусор выносила. Позднее к празднику в прихожей со всей своей нежной и деликатной душой присоединилась прелестная Флоренс. Богдан не оставался в стороне, по-моему, из-за искренней ревности. А папа наблюдал всю эту возню, потому что иначе он бы выпадал из нашего крепкого круга, что представлялось ему недопустимым. В общем, от порога и до вешалки мой путь занимал приличное время, требовал серьезных усилий, маневренности и, желательно, равномерной раздачи мелких презентов.

Эти два человека и две собаки составляют мой мир. Любовь, забота, гордость, вдохновение для меня – эти четверо. И последний придурок тот, кто не понимает, что этого не мало, это – целая вселенная, более того – мое тело. Хотя есть, конечно, и друзья, и приятели, но это уже сопредельный мир. Соседи.