Страница 4 из 83
Лука вдруг умолк и пристально посмотрел на Ирину.
- На меня? - тихо промолвила девушка, потупя взгляд.
- Да, на тебя...
- Это была моя мать?..
Но старик, как будто не слыша этого вопроса, продолжал:
- Нас вывели на рынок. Не одни мы там были. Много, много рабов было выставлено на продажу. Только как совестно было стоять. Мы ничего не понимали, что говорили вокруг, но нас осматривали как скот какой-нибудь. Меня - славянского вождя, заставляли раскрывать рот и показывать свои зубы... Позор!.. О, какие страданья я тогда перенес!.. Я не заметил, как увели от меня мою дочь, я даже не знал, кто купил ее, в себя меня привел отчаянный крик твоей матери... Она понимала по-эллински. Ей сказали, что ее отдадут в рабыни старому развратнику византийцу, купившему ее по дорогой цене. Закипела славянская кровь тогда. Смерть казалась лучше и слаще позора... Как-то она успела выхватить у близко стоявшего варяга его короткий меч и закололась прежде, чем кто-нибудь смог отнять у нее оружие... Это была твоя мать, Ирина... Но что это такое?
Вблизи от них, в кустарниках, слышен был треск ломающихся ветвей. Как будто кто-то поспешно пробирался через чащу сюда на берег.
Старик вскочил, Ирина тоже. Треск слышался ближе и ближе.
3. БЕГЛЕЦ
Прошло всего несколько мгновений - мгновений смутного и тревожного ожидания, показавшихся Луке и его внучке очень-очень долгими. Ни тот, ни другая нисколько не растерялись. Они знали, что зверей в парке нет, что от воров и грабителей, которыми кишела Византия, парк бдительно охраняется, потому что он окружает собою императорский дворец. Если же человек идет не прямою дорогой, а пробирается через кусты, то, стало быть, для этого есть какая-нибудь особенная причина.
Но какая?
Сюда, в этот уголок так редко заходили люди, что появление человеческого существа, да еще при таких обстоятельствах, могло грозить Бог знает какими неприятностями. В этом же случае нельзя даже было предугадать, как следовало поступить: встретить ли гостя или обороняться от него?
Однако, все эти недоумения быстро рассеялись.
Из чащи кустарников на прогалину выскочил человек и остановился, как бы пораженный присутствием людей.
Он был еще очень молод, но все лицо его было покрыто загаром. Глаза были такие же голубые, как и глаза Ирины, а грива густых русых волос, в беспорядке падавших на плечи, также указывала на его невизантийское происхождение. Одежда на нем была вся изорвана - недаром же он пробивался сквозь чащу кустарников. Из-под лохмотьев просвечивалось мускулистое розоватое тело. Руки незнакомца казались чрезвычайно развитыми, да и сам он весь был олицетворением физической мощи.
Он стоял, тяжело дыша, и вопросительно глядел на старика и молодую девушку.
Очевидно, незнакомец соображал, кого он встретил в этих двух существах - друзей или врагов.
Наконец, он решился заговорить.
- Кто бы вы ни были, спасите меня!..
Эти слова были произнесены далеко не чистым византийским говором. Напротив, незнакомец коверкал и ударения, и окончания, выговаривая все на какой-то особый лад.
В Византии так не говорили, и было видно по всему, что этот человек иностранец...
Однако, Лука и Ирина сразу поняли незнакомца. Раз он обратился к ним с просьбой о спасении и помощи, он уже не мог быть им врагом. Это было ясно. Притом же этот юноша казался утомленным, ослабевшим до последней степени. Бояться насилия с его стороны было нечего.
- Кто ты? - тихо спросил его Лука.
- Все равно... потом... Пока только одно - спасите!..
- Спаси его, Лука, укрой его! - воскликнула Ирина. - Посмотри: он изнемогает...
- Но если сюда придут...
- Так что же? Кто найдет, если ты его спрячешь?..
Старик был в нерешительности. Он взглядывал то на внучку, то на так неожиданно появившегося в этом уголке юношу. И тот, и другая с мольбою смотрели на него, ожидая решительного ответа. Лука боролся. Он и желал спасти незнакомца, и в то же время боялся, чтобы не пришлось самому пострадать из-за этого. Последнее чувство пересилило.
- Нет, - проговорил он, опуская глаза в землю, - не могу я это сделать, я сам не свой... Из милости только позволяют мне жить здесь, и, если я навлеку на себя гнев куропалата, мне придется плохо... Уходи ты, я не буду тебя задерживать, но и не надейся, чтобы я спас тебя... от чего я даже не знаю...
- Лука! - воскликнула Ирина. - Ты отказываешь ему...
- Мне нечего больше сделать... Уходи же, друг, и я никому не скажу, что ты здесь был...
Юноша тяжело вздохнул. Он по тону старика видел, что ему нечего ожидать помощи.
- Постой, Лука, - снова заговорила Ирина, - ты гонишь его, пусть так... но он, может быть, голоден... Позволь же мне накормить его. Тогда уже пусть он идет... Так, ведь, Лука? Я вижу, ты согласен, да? Пойдем же, незнакомец, в нашу хижину и стань хотя бы ненадолго нашим гостем... Знай, что в гостеприимстве славяне не отказывают даже заклятым врагам...
- Славяне? Славяне - вы? - воскликнул юноша с удивлением.
- Да!.. Ну и что?
- Сами боги привели меня сюда... Ты, милая девушка, и ты, старик, знайте: я тоже славянин!..
- Славянин? - воскликнул Лука. - Ты?
- Я...
- Откуда, откуда, скажи скорей?..
- С Днепра, старик...
- Из-под Киева?
- Да...
- Вот, видишь, дед, а ты хотел ему отказать в помощи, - торжествующе проговорила Ирина. - Пойдем же! Я не знаю, как тебя зовут?
- Изок... по времени, когда я родился...
- Ну, вот... а меня зовут - Ирина, его - дед Лука...
- Таких имен нет на Днепре...
- Ты прав... но прежде он назывался по другому... не Лукой... Так, ведь, дед?
- Да, да... Но поди же приготовь ему трапезу, дитя... а мы подумаем, что можно будет сделать...
Ирина скрылась в лачуге. Лука и Изок остались одни на поляне.
- Сядь, ты устал, - сказал Лука, указывая на камень. - Скажи, как ты попал сюда?.. Откуда ты?..
- Я скажу тебе, старик, делай, как хочешь... я бежал из темницы...
Лука задрожал.
- Из дворцовой темницы... Как ты попал в нее?..
- Я захвачен был два года тому назад в плен и продан сюда в рабство.
- Но кто же захватил тебя?
- Вблизи от того места, где наш Днепр впадает в море, основаны теперь греческие города... Около одного из них и захватили меня.