Алеет Восток

Большой друг советского народа профессор Се Зичу

Вначале «кагэбэшники» отобрали у меня камеру и сходу обвинили в шпионаже на американскую разведку. Перед моим мысленным взором моментально возник образ городского стадиона с портретами Мао Цзэдуна, грузовики с портативными виселицами и многотысячная толпа футбольных болельщиков… пардон, культурных революционеров-хунвейбинов с фанатичным кличем «Смерть шпиону!».

По тяжести содеянного, по определению полицейских, я оказался следующим после наркобарона, но перед сутенером. Ошалевшее от неожиданно навалившихся на меня событий воображение уже рисовало мою виселицу, возвышавшуюся над всеми остальными, и веревка на ней была толще, чем на соседних.

И тут стражи гостайны обнаружили мой советский паспорт. Подозрение в шпионаже сняли и заменили на обвинение в запрещенной съемке смертной казни. Оказывается, казнить публично было можно и нужно, потому как это искореняет преступность, но снимать и потом показывать публично отснятый материал нельзя. Потому что это портит имидж Китая как страны туризма.

То, что я оказался советским гражданином, сыграло решающую роль в моей дальнейшей судьбе. Меня отпустили! Даже камеру вернули, отобрав кассету. Что стало, после всех предъявленных мне обвинений, приятной неожиданностью. Мне даже было жаль их: фанатичные поклонники публичных казней лишились кульминации – спектакля «Повешение американского шпиона»! Только переводчицы, нашей студентки, я больше не увидел.

Прощальный банкет проходил в лучшем по тем временам ресторане столицы Синьцзян-Уйгурского автономного района – города Урумчи. Профессор Се Зичу, пользуясь случаем, пригласил на наши проводы всех достойных людей. А их набралось человек пятьдесят. Сотрудники Института гляциологии. Жены сотрудников. Друзья сотрудников. Сотрудники их друзей… и так далее. Столь пышные и многолюдные проводы вызвали у нас легкую оторопь. А ларчик просто открывался! Поскольку мы были официальной делегацией, то и прием оплачивался из казны. И здесь можно было развернуться.

Вечер удался! Четырехэтажный ресторан был хорош. Залы были разделены не стенами, а камышовыми перегородками. Местная традиция!

Групповое фото. Участники Международной конференции по климату. Здесь одним рестораном не обойдешься!

Кухня была прекрасна. Китайские изыски из мяса, овощей, рыбы и всего остального, что только плавает, ползает, прыгает, летает и шевелится на этой грешной земле, было на нашем столе. Народ ел и пил не стесняясь – за все было заплачено! И часа через два его потянуло к прекрасному. Захотелось попеть. И было с чего. Запивалась эта, на наш взгляд, замечательная китайская кухня таким же замечательным, на китайский взгляд, напитком, – рисовой водкой. Верхом этого алкогольного изыска было присутствие в бутылке заспиртованной змеи. Наливалась эта гремучая смесь, по местным обычаям, в рюмочки с наперсток величиной, грамм десять. После долгих тостов содержимое попадало в рот, обжигало язык, оставляя после себя вкус паленой резины и запах анисовых капель.

Киргизскую делегацию, привыкшую к благородному вкусу «Столичной», изготовленной по рецепту от Дмитрия Ивановича Менделеева, сей китайский напиток даже не взбодрил. Мы пребывали в пограничном состоянии.

Но местное сообщество уже было близко к мечте любого приличного буддиста, то есть, к состоянию наивысшего блаженства – нирване.

Сначала китайцы спели какую-то народную китайскую песню, а затем решили преподнести нам сюрприз.

Поскольку большинство из присутствующих уважаемых ученых обучались в лучших университетах Союза, то на приличном русском языке они ностальгически затянули «Подмосковные вечера».

Мы включились в этот импровизированный хор. Не грузины, конечно, чувствовалось отсутствие репетиций и спевки, но получилось душевно и для нас патриотично.

Затем образовалась неловкая пауза. Мы поняли, что нужно чем-то отвечать. Из нашей компании Александр Николаевич Еропунов умел только руководить и писать правильные доклады, Коля Щетников был геологом и мог писать научные статьи, Валера Денисов был прекрасным тренером по альпинизму и хорошо рассказывал анекдоты. Из кандидатов в солисты оставался только я, поскольку имел начальное музыкальное образование и даже знал ноты. Вот тут-то и взорвалась музыкально-литературная бомба по имени «Алеет восток!», заложенная во мне моим другом, а также другом китайского народа – Женькой Котловым. Хотя не последнюю роль сыграла и зловредная китайская анисовка, пропитанная змеиным ядом.

Пьют и поют гости. Танцуют профессионалы

– Уважаемые дамы и господа! Я тоже знаю одну китайскую песню и думаю, она будет для вас сюрпризом, – начал я свое выступление, встав со стула.

В наступившей внимательной тишине я со старанием затянул заклинание от Женьки Котлова:

– Дон фан хун, та ян шен – то есть «алеет восток…»

И остановился. Потому, что вдруг почувствовал, что тишина из внимательной превратилась в гробовую. Весь зал напрягся. В воздухе я ощутил такое напряжение, словно перед разрядом молнии. И тут до меня дошло, что время то сейчас лихое, переменное. Культурная революция закончилась, и учитель Мао не в фаворе, но хунвейбины еще сильны. А новые власти не полностью овладели ситуацией. И понял я, что уйти своими ногами из этого ресторана могу только во главе шайки революционеров, размахивающих цитатниками Мао, и как герой. В противном случае придется мне уехать в белых подштанниках на грузовике в сопровождении солдат к элегантной виселице на стадионе. Ни то ни другое не вызвало у меня положительных эмоций. Волосы на голове зашевелились от волнения, пот на лбу выступил, мерзкий анисовый холодок подкатил к горлу. Хмель как рукой в момент сняло.

И вдруг в этой звенящей тишине профессор Се Зичу вытянулся во весь свой не гигантский, полутораметровый рост и запел о Красном Солнце, которое встает над миром. За ним один за другим вставали профессора, ассистенты, аспиранты, жены аспирантов и друзья жен и вплетали свои голоса в слабый голосок профессора. Глядя в пространство остекленевшими глазами, они пели о Мао Цзэдуне. Вдруг из соседнего зала донеслись звуки этой же песни, и через минуту уже мощный хор голосов, звучащий со всех четырех этажей ресторана, подхватил торжественный гимн «Алеет восток».

Внезапно в раскрытые окна влетел свежий порыв ветра. Казалось, сам дух Великого Кормчего ворвался в зал и одобрительно витал над головами поющих.

Я стоял, разевая рот и изображая пение в хоре, поскольку благодаря стараниям Женьки Котлова, «полиглота» с физкультурным образованием, знал только первый куплет.

Прозвучал последний торжественный аккорд гимна. И мне уже не была страшна ни месть хунвейбинов, ни призрак городского стадиона с виселицами и «кагэбэшниками». На меня обрушился град аплодисментов и всенародная любовь посетителей ресторана. Это был фурор, апофеоз и полный успех! Сюрприз удался на славу.

Назад мы летели из Урумчи в Алма-Ату ночью.

Незадолго до посадки я выглянул в иллюминатор. Уже заалел восток и восходящее солнце осветило высочайшие вершины Тянь-Шаня – Победу и Хан-Тенгри. Я возблагодарил судьбу за то, что вижу прекрасные горы и настоящий, не песенный, восход солнца.

А ведь могло быть все иначе.

Панорама с Крыши Мира