Лучший для тебя

— А если…

— Тамара, они не земляне, если и будет мстить, то, поверь, не тебе лично. Кому угодно, но только не тебе, понимаешь? И того человека наказал, а тебя нет. Ну, то есть наказал, только не физически.

— А вас ши Махтан тоже наказывает? — решилась и мне задавать личные вопросы Тамара, значит, уже успокаивалась, настраивалась на примирение. Это хорошо.

— Почему это? Наказывает. У него знаешь, какая фантазия извращённая? Наплачешься, пока прощение вымолишь. Иногда просто отшлепает, когда времени нет. Да по-всякому бывает. Только ты его не сравнивай со своим, у тебя-то… — я, вовремя захлопнув рот, дала себе мысленный подзатыльник.

Ей и так плохо, еще я с этим привязавшимся психом.

— Янарат он. Понимаешь? А мой-то из обычной семьи.

— Понятно. Вот и я думаю, что недостойна его.

— Том, не начинай. Себя надо любить. А то ведь дождешься, объявлю твоего Кошира своим покров…

— Что? — прошипел Викрам, которого я только сейчас заметила в дверях. Он ворвался в палату и навис надо мной и Тамарой, сверля нас взглядом. Я отметила, что темно-синяя рубашка на нем вся измялась. Стойкий запах алкоголя никуда не исчез. Лицо опухло, и прищуренные глаза из-за этого казались еще уже. На фоне белых стен палаты, Вик выглядел темным демоном, прибывшим в час расплаты.

Да что за непруха-то у меня такая! Опять сказала, не подумав.

— А то, Томка говорит, что недостойна янарата. Что родословная подкачала. Вот ругаю ее.

— Что ты сказала только что про покровителя? — не дал уйти от ответа любимый.

Гадство! Что делать-то? Глубоко вздохнула, решила идти в нападение, раз оправдания не помогают.

— Вик, не начинай, — попросила его, не желая ругаться опять с ним. — Лучше бы поздравил, обнял и поцеловал. Вот смотри, какая у нас с тобой крошка родилась.

— Где? — любимый сразу забыл о моей оплошности, хотя какой забыл. Припомнит еще однозначно.

А вот Кошир в палату не зашел, напряженно смотрел на Тамару, придерживая рукой дверь, чтобы она не закрылась. Я не знаю, где он был, но одежда его точно побывала в мясорубке. Некогда стильные вещи были порезаны на груди, рукавах. Брюки только на правом бедре. Выглядел он, как пугало огородное, которое рисовали в древних книгах, чудом сохранившихся до наших времен.

— Том, иди сюда, — через нестерпимо долгие секунды позвал альбинос свою жену.

Тамара затравленно бросила на меня взгляд, я махнула ей рукой, говоря, чтобы шла. И она подчинилась. Очень медленно приблизилась к альбиносу. Тот хмурил брови, ждал, когда она дойдет, а потом, схватив за руку, притянул к себе. Дверь захлопнулась, но я еще успела заметить, как манаукец ее поцеловал.

Радостно улыбаясь, обернулась к Викраму, который стоял на коленях перед медсестрой, с восторгом смотрел, как дочурка обхватывает своими миниатюрными пальчиками большой отцовский.

— Вик, — протяжно позвала я любимого, отвлекая от дочурки, — а чего это у янарата одежда в таком состоянии? Новая мода? Или на него напали?

— Нет, клинками неуклюже владеет. Как еще бои выигрывает, непонятно, — усмехнулся любимый, протягивая ко мне руку.

Я протянула в ответ свою, откинувшись на подушки.

— Спасибо, любимая. И прости, что наговорил всякого. Я, правда, плохо помню, что тебе кричал.

— Да не расстраивайся, камера все записала. Потом посмотри, впечатлишься. Незабываемые ощущения, поверь, — не осталась в долгу я.

Да, я тоже умею жалить, и я тоже злопамятная.

— Прости, любимая. Прости.

— Ну, если ты наверстаешь упущенные девять месяцев с лихвой, то я посмотрю, прощу я тебя или нет, — хитро улыбаясь, задумчиво ответила.

— Вам нельзя, месяца два точно, может меньше.

Наш слаженный с Виком стон напугал ребенка. Малютка заревела и тут же перекочевала ко мне на кровать.

— Вы у меня такие красавицы, — прошептал Вик, когда дочурка, довольно посасывая, прикрыла глазки.

Я умилялась, глядя на него. Провела ладонью по щеке со шрамом. Его горячие губы запечатлели на ней поцелуй, полный тайного смысла. Сердце в груди сжалось от любви и счастья.

— Я придумала ей имя, — прошептала любимому, но была остановлена его ответом.

— Я сам дам ей имя.

— Что? — предупреждающе спросила. — Это я тут несколько часов мучилась от боли, а не ты. Так что имя выбираю я.

— Я отец, поэтому мне имя и давать, — тоном, не терпящим возражения, ответил он.

— Вик, не зли меня.

— Линда, Дарина и все тут.

— Что? При чем тут твой брат? — от расстройства даже стукнула его по руке.

Совсем на своем младшем брате помешался, даже имя решил его дать.

Рот у Вика раскрылся, а потом захлопнулся. Слов оправдания не нашлось у любимого.

— М-да, а у тебя какое? — решил идти на попятную любимый.

Очень мудрый ход, я оценила.

— Елизавета, — прошептала, погладив дочурку по бровкам.

— Красиво, — признал Вик и поцеловал дочь в макушку.

— Вик, ты воняешь, — недовольно заметила ему, морща носик.

— Пойду, приведу себя в порядок и вернусь.

Я кивнула, отпуская его. Переодеться и принять душ ему точно не мешает. Как же приятно, что как проснулся, первым делом ко мне заглянул. Повернувшись к медсестре, поймала ее взгляд, провожающий спину моего покровителя. Не поняла.

Женщина почувствовала, что я на нее смотрю, и обернулась лицом, встречаясь со мной взглядом.

— Странно видеть такого высокопоставленного мужчину перед собой на коленях, — задумчиво изрекла медсестра.

— Даже не думайте. Изведу, — пригрозила я, уже зная этот взгляд и блеск глаз. — Он мой и только мой.

Тамара

Шок, это был шок. Я не понимала улыбок женщин. Они это так спокойно воспринимают, что кто-то лишает жизни другого человека. Как к такому можно привыкнуть?

Неужели в этом поступке и вправду проглядывается любовь Коша ко мне? Все его поступки были продиктованы исключительно этим светлым чувством?

Я лично не готова ради любимого кого-то убить. Наверное. Даже гипотетически не хочу предполагать, что должно будет меня подвигнуть на такой грех.

— Тамара, они не земляне, — голос шии Махтан вернул в реальность из тяжелых дум, — если и будет мстить, то, поверь, не тебе лично. Кому угодно, но только не тебе, понимаешь? И того человека наказал, а тебя нет. Ну, то есть наказал, только не физически.

Наказал. Да только за что? Я ведь кроме Коша и не смотрю ни на кого. Ох уж эти странные правила манаукцев. Вот только хотелось узнать, как широко распространено у них это наказание. И какое допустимое, а какое запрещено. Все так пугающе.

— А вас ши Махтан тоже наказывает? — осмелилась спросить и сама опешила от своей наглости.

Шия Махтан человек прямолинейный, могла и ответить, а могла и отругать.

— Почему это? — радостно отозвалась Линда, я смогла с облегчением выдохнуть. — Наказывает, — глаза у рассказчицы заблестели от воспоминаний, язык выглянул, чтобы облизнуть губы. — У него знаешь, какая фантазия извращённая? Наплачешься, пока прощение вымолишь. Иногда просто отшлепает, когда времени нет. Да по-всякому бывает. Только ты его не сравнивай со своим, у тебя-то… — Линда замолчала, я напрягалась. Какая непонятная пауза. Что не так с Коширом?

— Янарат он. Понимаешь? — нашлась, наконец, Линда. И продолжила: — А мой-то из обычной семьи.

— Понятно, — разочарованно вздохнула. — Вот и я думаю, что недостойна его.

— Том, не начинай, — взмолилась шия Махтан, выразительно закатывая глаза. — Себя надо любить. А то ведь дождешься, объявлю твоего Кошира своим покров…

— Что? — хотелось возмущенно выкрикнуть, но меня опередили.

Ши Махтан появился так неожиданно, словно черт из табакерки. Обернувшись к двери, я замерла. Мир перед глазами вздрогнул и замер, сконцентрировавшись на одном единственном мужчине. Муж стоял в проеме, гипнотизируя меня. Брови нахмурены, взгляд напряжен. А одежда… О, господи, что с ним стряслось.

— Том, иди сюда, — позвал Кош.

Словно током прошибло от звука его приглушенного голоса. Обернувшись за подсказкой к шии Махтан, заметила одобряющую улыбку. И уже смелее встала со стула. Я не могла никак понять, что произошло с Коширом. Одежда была изрезана, словно на него напали. Страх за мужа леденил сердце. Встревоженно вглядываясь в его красные глаза, я упустила момент, когда он схватил меня за руку, притянул и поцеловал. Нежно, но напористо. Ласковые губы вкупе с языком вели свой танец с моими, унося мысли прочь. Я прижалась к Кошу, обнимая за талию. Какая же я слабая. Я не могу отказаться от него, не могу!