Страница 6 из 14
Несмотря на то что большинство местных поляков со временем все более склонялись к идее возрождения Польши уже в форме унитарного государства, краевая идеология с ее подчеркнутым регионализмом и апелляцией к Великому княжеству Литовскому была достаточно влиятельна еще и в начале XX в. Такие представители виленского культурного общества, как Михал Ромер, Роман Скирмунт и другие, полагали, что следует не защищать узкие интересы каждой из этнических групп региона, а стремиться к объединению их в одну политическую нацию, что позволит отстаивать перед российским правительством общие для всех интересы края.
Западнорусизм подчеркивал единство происхождения великороссов, белорусов и малороссов (украинцев), общность веры и языковую близость, из чего выводил необходимость и государственного единства. Это было вполне в духе официальной доктрины, тем не менее наиболее известный и авторитетный представитель западнорусизма М.О. Коялович призывал уважать местные особенности и не пытаться, по выражению И.С. Аксакова, из белорусского крестьянина «вылепить великорусского мужика»92. Исследователи прослеживают и связи идеологии западнорусизма со славянофильством, чьи идеи (о единстве славянских народов, преимуществе православия перед католичеством и представление о России как о лидере славянских стран и барьере перед революцией) легли в основу западнорусизма93. Практическим итогом деятельности его приверженцев, по мнению российского историка Ю.А. Борисенка, стали «объективные и информативные исследования народной культуры», послужившие основой для создания впоследствии этнографических карт. Идея двуязычной школы для белорусских детей, в которой начальные знания давались бы на понятном им наречии, а более сложные – по-русски, стала и основой школьной политики уже в советское время; но эти же идеи белорусского регионализма, его особенности по отношению к родственному русскому народу и оборона от польского ассимилирующего влияния послужили и базой для политического белорусского движения в начале XX в.94
Идея самостоятельной белорусской государственности впервые прозвучала из уст народников. В 1881 г. студенты – выходцы из белорусских губерний в Петербургском университете организовали землячество. На его основе была создана народническая группа «Гомон». В 1884 г. ее участники выпустила два номера нелегального журнала под тем же названием. В нем гомоновцы, среди лидеров которых были А. Марченко (1860 – после 1889), едва ли не первый белорусский крестьянин, сумевший поступить в университет, X. Ратнер, М. Овчинников и др., излагали свою программу. Они считали необходимым объединить все народовольческие кружки в Белоруссии в одну Белорусскую социально-революционную партию, которая стала бы составной частью всероссийской «Народной воли» и возглавила бы борьбу белорусского народа за социальное и национальное освобождение от гнета царизма. Добиться его они собирались в союзе с трудовым народом всей России, путем свержения самодержавия и ликвидации остатков крепостного права95. В 1884 г. на страницах журнала «Гомон» они заявили: «Мы – белорусы и должны бороться за местные интересы белорусского народа и федеративную автономию страны»96.
Легальными средствами пыталась пробудить национальное самосознание группа либеральной интеллигенции (М. Довнар-Запольский, В. Завитневич, А. Слупский, Я. Неслуховский и др.), сложившаяся в 1880-х гг. вокруг газеты «Минский листок». М. Довнар-Запольский (1867–1934), выходец из мелкой шляхты, сын провинциального жандармского чиновника, стал основоположником национальной белорусской историографии и горячим сторонником создания белорусского государства. Уже в первых его очерках «Белорусское прошлое», опубликованных в 1888 г. в «Минском листке», исторический опыт полонизации и русификации белорусов оценивается равно негативно97.
Для формирования белорусской национальной идеи важное значение имела книга Ф. Богушевича (под псевдонимом М. Бурачок) «Дудка беларуская», изданная в 1891 г. в Кракове на белорусском языке. В предисловии автор призвал беречь и развивать белорусский язык, «наша мова для нас святая, бо яна нам Богам даная»98. В. Носевич отмечает, что эта книга, даже вопреки изначальным намерениям самого автора, оказала значительно большее влияние на национальное самосознание белорусов, чем революционные призывы «Гомона», который остался широким кругам в свое время практически неизвестен99. Все, что относится к исполняемой им социальной роли, в целом укладывается в схему двухуровневой литвинско-польской идентичности: шляхтич-католик по происхождению, участник восстания 1863 г., польскоязычный литератор и активный корреспондент журнала «Край», активист сбора средств на памятник А. Мицкевичу в Вильне и организации нелегальных польских школ, воспитавший собственных детей убежденными поляками. Позднее сын Богушевича отказался передать отцовский архив деятелям белорусского национального движения именно по идейным соображениям – будучи, по оценке А. Цвикевича, «зоологическим польским шовинистом»100.
Огромное значение для развития белорусского движения имел фундаментальный труд Е.Ф. Карского, работа над которым продолжалась почти двадцать лет101, и составленная им «Этнографическая карта белорусского племени». Как пишет Ю.А. Борисенок, «белорусскую нацию и язык в самом начале XX в. спасли 500 рублей, выделенные князем Петром Дмитриевичем Святополк-Мирским, будущим министром внутренних дел, а в ту пору виленским, ковенским и гродненским генерал-губернатором. Именно на эти деньги известный филолог и этнограф, 42-летний профессор Варшавского университета Евфимий Федорович Карский объехал в 1903-м белорусские земли, поставив себе крайне сложную задачу: «Определение этнографической границы белорусской народности и языка с соседними великорусскими и малоросскими племенами и наречиями, а также с народностями польской, литовской и латышской»102. Его «Этнографическая карта…» стала серьезным аргументом против многочисленных скептиков, отрицавших само существование белорусов и их языка. К ней апеллировали в дальнейшем белорусские политики для обоснования своих территориальных претензий. Интересно, что при этом сам Карский скорее склонялся к идеологии западнорусизма.
С начала XX в. начался процесс политического оформления белорусского движения и национальной агитации, хотя его идеи по-прежнему оставались достоянием узкого круга интеллигенции и не охватывали сколько-нибудь широкого круга сторонников. В 1902 г. в Петербурге Б. Эпимах-Шипило создал «Кружок белорусского народного просвещения и культуры», в 1906 г. выходят газеты «Наша доля» и «Наша нива». В 1902 г. в Вильно по инициативе Вацлава Ивановского возникла Белорусская революционная партия. Название ее было скорее данью моде: никакого переворота партия не планировала, а пропагандировала так называемый органический труд, просвещение белорусов на родном языке, расширение знаний о прошлом Белоруссии. В 1903 г. братья Антон и Иван Луцкевичи, соучредители Белорусской рабочей партии (БРП), создают собственную организацию – Белорусскую рабочую громаду (БРГ), а Вацлав Ивановский организовал кружки белорусского народного просвещения (бел. Кола беларускай народнай прасьветы) и начал систематическое издание литературы на белорусском языке.
I съезд БРГ состоялся в Вильно в январе 1903 г. На нем была принята программа партии, близкая программе партии социалистов-революционеров. Национальная программа Белорусской рабочей громады была невнятной – свобода для всех народов России без уточнения ее форм. Не было даже требования автономии Белоруссии в составе России.
Под влиянием растущей популярности социалистов в России БРГ в конце 1904 г. сменила название на Белорусская социалистическая громада (БСГ). В период революции 1905–1907 гг. партия вела пропаганду в основном в деревнях. В городах доминировали российские, еврейские и польские социалистические партии и организации. В