Страница 21 из 28
До собора в Труа с исполнением обета бедности у храмовников не было проблем, и одежду они носили, какую им дарили люди со своего плеча.
Еще недавно бедный орден, имевший на печати изображение двух всадников на одном коне в память о подобном своем прибытии в Иерусалим, – теперь, вопреки главнейшему обету, начал сказочно богатеть.
Гуго де Пейн, чтобы подчеркнуть свою абсолютную бедность, передал ордену все свое состояние. Так же поступали все, кто надел белый плащ с красным крестом. Во многих христианских странах тамплиерам жертвовали деньги, земли, дома, мельницы, замки; их освобождали от уплаты пошлин и налогов. Так, по иронии судьбы, тамплиеры, отказываясь от всего имущества, поступали в орден, который становился более могущественным и богатым, чем иные короли.
Жених для принцессы Мелисенды
Хитон магистру приходилось надевать довольно часто, особенно при посещении замков могущественных сеньоров. Заставил его один случай, происшедший вскоре по достижении им родной Шампани. Граф Тибо Шампанский заметил, что за его гостем всегда ходят три здоровенных воина с маленьким сундучком.
– Позволь один праздный вопрос, Гуго, – не удержался граф. – Что в сундучке, который ходит за тобой по пятам? Если казна, то ее удобнее оставить у меня на хранение, нежели столь упорно привлекать к ней внимание. Или ты думаешь, граф Тибо позарится на это маленькое ходячее казнохранилище?
– Там не золото, а нечто более ценное, – произнес Гуго.
Если б магистр согласился отдать сундук на хранение графу, то разговор тем бы и закончился. Но последние слова де Пейна возбудили такое любопытство властителя Шампани, что бесполезно было даже надеяться, что тот отстанет, не получив удовлетворения. Перед своим рассказом Гуго де Пейну удалось лишь взять слово, что тайна маленького сундучка никому не будет раскрыта Тибо Шампанским.
Конечно, граф уговорил магистра открыть сундук и показать святыню. Хитон был положен на графский трон; Тибо долго стоял на коленях перед одеждой Христа, лицо его просветлело, стало добрым, бесхитростным, наконец, властитель Шампани поцеловал одежду и позволил Гуго де Пейну удалиться со святыней.
И еще одному человеку во Франции Гуго де Пейн открыл тайну древнего хитона. Он рассказал все от начала до конца – что узнал от Понтия – духовному наставнику ордена Бернарду из Клерво. Хитон был на магистре, чтобы показать реликвию полностью, последний снял кафтан.
– От него исходит свет! – воскликнул аббат.
В следующий миг один из самых влиятельных отцов церкви упал на колени перед магистром, поклонился до земли, а затем дрожащими от волнения губами прикоснулся к бесценной ткани.
Магистр чувствовал себя не очень удобно, но не смел произнести ни слова, пока настоятель монастыря Клерво не закончил выражать почтение реликвии.
– Береги его, де Пейн. Судьба дала тебе величайшее сокровище.
– Пока хитон больше заботится обо мне, чем я о нем, – признался магистр.
– Да не покинет тебя Господь. – Поднявшийся с колен Бернард Клервоский благословил Гуго де Пейна.
После собора в Труа Гуго де Пейн совершенно не терял уверенности в обществе графов, маркизов, баронов, епископов. Хотя в юности он сильно страдал от излишней скромности, которую иные люди принимали за трусость. Имея за спиной чуть ли не ту армию, которая была пределом мечтаний иерусалимского короля, Гуго де Пейн чувствовал себя на равных с сильными мира сего. «Пожалуй, теперь можно заняться последней просьбой Балдуина», – решил он.
Все же некий предательский трепет поселился в душе Гуго де Пейна, когда он вступил на земли графа Фулька Анжуйского. Ведь предстояло иметь дело с вассалом двух королей и самым могущественным властителем Северной Франции. И хотя королевская корона манит всех, но граф Анжуйский мог и не согласиться поменять огромные земельные владения в трех графствах на узенькую полоску земли, прижатую к морю враждебными мусульманскими державами.
Надев хитон, магистр приободрился. И, наконец, по дороге в замок Анжу, он решил помолиться в знаменитом турском аббатстве Мармутье.
На подъезде к монастырю Гуго де Пейн с ужасом увидел, что святое место готовится штурмовать какая-то армия. На магистре не было доспехов, ветер во время скачки распахивал и открывал хитон. Оруженосец протянул ему меч, но тамплиер показал взмахом руки, что не нуждается в оружии. В таком виде он подъехал к рыцарю, который давал указания окружавшим монастырь воинам.
– Я, Гуго де Пейн, Великий магистр ордена Храма! – представился тамплиер.
– Уста пилигримов, вернувшихся со Святой земли, рассказывали много хорошего о братьях ордена, – почтительно произнес толстяк. – Я, барон Гуго де Амбруаз, проживаю в здешних местах.
– Как же понять, почтенный барон: твое войско пытается взять святое место? – недоуменно произнес магистр.
– Монахи задолжали мне некоторую сумму, а долги, как учит наш Господь, нужно возвращать. Ведь так?
Воины с готовыми для штурма лестницами, обнаженными мечами, поднятыми пиками застыли в ожидании приказаний. В бойницах монастыря виднелись люди в рясах, держащие в руках оглобли, вилы, кое-где на солнце тускло мелькали наконечники тяжелых арбалетных стрел. Противные стороны, словно завороженные, смотрели на рыцаря в белом плаще с красным крестом, из-под которого выглядывал старинный иудейский хитон. А Гуго де Пейн продолжал вести беседу с бароном, от которого зависели война и мир – сегодня, на этой земле.
– Позволь спросить, как образовался долг; для каких целей монахи брали у тебя деньги, когда им немногое требуется в этом мире, – по крайней мере, немногое из того, что можно приобрести за серебро или золото.
– Не совсем так, – немного замялся решительный барон. – В долг монахи не брали…
– Ага. Я не зря подозревал, что гораздо больше твоих денег монахам необходим покой, чтобы в молитве соединиться с Господом, – утвердился Гуго де Пейн в некоторых своих догадках. – Однако продолжай свой рассказ, ибо причина твоей немилости к монастырю становится совсем мне непонятна.
– Сей монастырь завладел имуществом моих вассалов. Теперь я лишился одновременно и двух доблестных рыцарей и земель, на которых они сидели.
– Каким образом? – Магистру едва не силой приходилось вытаскивать интересующие сведения из уст Гуго де Амбруаза.
– Два моих лучших рыцаря отреклись от мира сего и ушли в эту обитель. Однако перед тем, как доспехи сменить на черный плащ, они отписали монастырю все свои земли.
– Эти земли были отданы тобой рыцарям в лен на время их службы? Они не могли ими свободно распоряжаться?
– Нет. Они получили земли от отцов, а те от дедов, – признался де Амбруаз. – Но, в конце концов, их предки получили землю от моих предков.
– Понятно. Твои бывшие рыцари вольны распоряжаться землей, как им заблагорассудится.
– Да. Но ведь ты сам только что сказал, что служителям Господа нет необходимости заботиться о мирских ценностях. Пусть монастырь возьмет моих рыцарей, но вернет землю, либо за нее заплатит. На этих ленах я посажу двух храбрецов, только что получивших рыцарские шпоры, и таким образом никто ничего не потеряет.
– Слишком часто я слышу о богатстве служителей Господа. Слишком многие считают деньги других, не заглянув прежде в свой карман, – тяжело вздохнул магистр. – Ты желаешь, чтобы твои рыцари ушли в монастырь в одежде Адама – какими они вышли из лона матери. Но им каждый день надо есть, хотя бы самую простую пищу, надо приличествующую сану одежду, хотя и не такую изысканную, как на тебе.
– Перечисленные тобой расходы не требуют многого, а земельные наделы рыцарей были вполне приличными, – более машинально, нежели из желания продолжать спор, промолвил де Амбруаз.
– Но чаще всего монахами становятся те, кто не имел куска хлеба в этом мире, кто был простым бродягою. Вот для них и будет выращиваться хлеб на полях, подаренных монастырю твоими вассалами. Я знаю, что эта обитель поддерживает бедных, раздает милостыню нищим, в неурожайные годы кормит из своих запасов и твоих, вероятно, крестьян. Ведь так?