Страница 12 из 12
а избирательная урна.
Петр Алексеев, бомбардир!
Ты создал адский вытрезвитель.
Но ты - души моей кумир,
а я - высоких зрелищ зритель!
Из пустоты, из ничего,
с анекдотической орбиты
свисает вниз Конец Всего,
а мы в гробу видали виды!
И нас не купишь на испуг
ни по дешевке, ни по пьянке.
История опишет круг
и завершится на Лубянке.
Рыдают сорок сороков.
Опасны на Руси прогнозы.
И память десяти веков
прожгли не истины, а слезы..
Все уже круг широких масс.
"Аврора" чахнет на приколе.
И в космос щурят рыбий глаз
гермафродиты поневоле.
Безумно счастливы, оне
блаженствуют, как мирный атом,
когда в надмирной тишине
корабль стыкуется с собратом.
Я сам испытывал оргазм,
во мне все так же трепетало,
когда я зрел последний спазм
в металл входящего металла.
Я созерцал из забытья
секс-бомбы ядерной строенье
и масс критических ея
интимное соединенье!
И ты, Конец Всего, герой
астральной лирики амурной,
не ты ли .........
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда какой-нибудь вампир
меня обводит нежным взором
и произносит: "Миру - мир!"
клеймя бездействие позором,
я в трансе, вне себя, а он
при мне сношается с народом
и переходит Рубикон,
как все, подземным переходом.
Чтобы не видеть эту муть,
я вырубаю третье око,
но ни забыться, ни заснуть
я не могу по воле рока.
Врубаю вновь и вижу вновь
все та же мерзкая порнуха.
- Не безопасность, а любовь!
кричу в его цветное ухо.
- Не безопасность, а любовь!
Бог любит троицу, приятель.
Я покрываю вашу кровь.
Любовник я, а не каратель!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Целую твой холодный лоб.
Я помню о тебе, Катюша.
Уходит вниз тяжелый гроб.
Ты не нашла на свете мужа.
Я видел твой последний вздох.
Господь даруй тебе спасенье.
Ты умерла тридцати трех.
Ты отстрадалась в воскресенье.
Под Химками железный крест.
И ранний снег до боли светел.
Не пишет дочь из дальних мест.
И под землей не ты, а пепел...
...И снова прилетят грачи,
и юный Бережков заплачет,
и Петр вручит ему ключи,
и он в пустой карман их спрячет.
Заплачет мой бесценный друг
и всем откроет двери Рая,
и нас, толпящихся вокруг,
вперед пропустит, умирая.
На кухне, в райской тишине,
он мир исправить не пытался
и плача улыбался мне,
как мне никто не улыбался...
И нас, наивных дураков,
невинных в некотором роде,
оплачут сорок сороков,
когда не будет нас в природе.
В озонной, в черной ли дыре,
в могиле братской и небесной,
в июне или в декабре
мы встанем перед общей бездной?.
Нас мало, истинных калек,
сожравших пуд российской соли.
Принципиальный человек
не размножается в неволе.
А мы - родители детей,
которым ничего не дали.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И не судим, и не сужу,
и сладок крестный путь познанья.
Чем глубже в землю ухожу,
тем ближе к центру мирозданья.
Чем дальше забираюсь ввысь,
тем очевидней чья-то шутка:
"Ложь изреченная есть мысль!"
и мне от этой мысли жутко...
...И обреченные слова
летят в небесную обитель
и падают в бассейн "Москва",
где под водой Христос Спаситель.
Он тихо смотрит на пловцов,
над ним бестрепетно плывущих,
на человеческих ловцов,
чье место пусто в райских кущах.
Чье место свято на земле,
где свет не гаснет дни и ночи,
и бледный кайф в подводной мгле,
и хлорка разъедает очи.
Куда ж нам плыть?..
Вопрос не нов.
Но повторим его, пожалуй.
Авось не потрясем основ
Руси Великой, Белой, Малой
и прочая...
Куда ж нам плыть?..
Скажи, пророк, ответь, философ?
Поэтом можешь ты не быть.
Не задавай чужих вопросов!..
Куда ж нам плыть
по морю слез,
на Страшный Суд, на смерть и муку?.
Проходит посуху Христос,
а гений движется по кругу...
--
Я собираю пыль веков
и сам себя опровергаю,
и тайно сорок сороков
из этой пыли воздвигаю.
Все, что сожгли, снесли, смели,
встает из пепла, праха, тлена
и прорастает в глубь земли,
как шахта метрополитена!
Но мир негласный, мир иной
не зря изогнут, как подкова,
и трещина земли родной
проходит через Дом Пашкова!
Для сверхдержавы все равны!
Стоят подземные твердыни.
Но тайно по кишкам страны
калики странствуют поныне.
Христос воистину воскрес!
А не воскрес - так пусть воскреснет!
Что будет делать райсобес,
когда убожество исчезнет?
...И если я не весь умру,
зачем я жил тогда на свете?
Я пел и плакал на миру
и значит, я достоин смерти.
И если я не есть любовь,
то кто же я?
Каким макаром
и прах, и тлен, и плоть, и кровь
я сочетаю с божьим даром?
И участь жалкую свою
судьбою все-таки считаю,
и в небо вкопанный стою,
и взглядом в землю прорастаю...
1985-1987