Страница 14 из 15
Именно Юстинианом был подписан декрет о закрытии Платоновой (точнее, неоплатонической) академии в Афинах в 529 году – эта дата традиционно считается событием, завершающим период Античности и знаменующим начало Средневековья.
Иоанн Малала:
«После василевса Юстина I апреля пятого индикта, по антиохийскому исчислению 575 года, в консульство Мавортия воцарился божественный Юстиниан. Он процарствовал 38 лет, 7 месяцев и 13 дней. Был он невысокого роста, широкогрудый, с красивым носом, белым цветом лица, вьющимися волосами. Был он круглолиц, красив, несмотря на то что у него не было волос на лбу, цветущий на вид, (хотя) борода и голова его поседели, великодушный, христианин. Любил партию венетов. Он был фракийцем, родом из Бедерианы».
Побывав во многих городах Востока, много повидав и повзрослев, Феодора вновь вернулась в Константинополь. Ей исполнилось уже около двадцати пяти лет, что при ее образе жизни было немало. Сохранилось описании ее внешности в те годы: Феодора была красива лицом и к тому же исполнена грации, но невысока ростом, бледнолица, однако не совсем белая, но скорее желтовато-бледная; взгляд ее огромных черных глаз из-под темных четко очерченных бровей был выразителен, а после обретения власти – грозен.
Неизвестно, на каком празднике император впервые увидел свою будущую супругу, однако влюбился он в нее сразу и до безумия. Он осыпал ее подарками, выделил ей богатое содержание и даже, желая возвысить свою любовницу, возвел ее в сан патрикии.
Мечтая жениться на любимой, Юстиниан даже уговорил дядю отменить старый закон, запрещающий человеку, достигшему звания выше сенаторского, жениться на блуднице. Василевс – глубокий старик – уже не внушал подданным никакого почтения и плохо понимал, что происходит вокруг. Перед Юстинианом же все в страхе пресмыкались.
Однако старая василиса, императрица Луппикина‑Евфимия, решительно воспротивилась этому браку. Эта невежественная, простая женщина, чуждая всякой испорченности, была крестьянкой ничего не смыслила в государственных делах, зато придерживалась традиционной морали и ни за что не допустила бы брак пасынка с бывшей проституткой. Вплоть до смерти Евфимии Феодора считалась лишь сожительницей, но не женой Юстиниана, а спустя несколько месяцев после кончины старой василисы они торжественно обвенчались в соборе Святой Софии. В апреле 527 года Феодора была коронована вместе с супругом. Старый Юстин умер спустя пять месяцев после их коронации.
Этот брак шокировал многих. По общему разумению, император должен был жениться на женщине благородной, воспитанной вдали от чужих глаз, исполненной чувства глубокой стыдливости и скромности. Скромная благонравная императрица, невежественный император – что может быть лучше для знати и пронырливых госчиновников? Но эти надежды не сбылись.
Нашлись люди, которые принялись роптать и заявили, что считают недостойным повиноваться бывшей гетере. Такие люди просто исчезали: императрица приглашала их во дворец словно для беседы, и больше они домой не возвращались. Ходили страшные слухи о подземной тюрьме, похожей на лабиринт, вход в которую был прямо из гинекея – женских комнат дворца. То были тайные помещения, скрытые, темные и не имеющие никакого сообщения с миром, где не было различия между днем и ночью. Даже если спустя много лет кому-то и удавалось обрести свободу, то на него смотрели как на воскресшего из мертвых. Феодора, став василисой, не упускала случая отомстить тем, кто когда-то унижал ее саму.
Прокопий Кесарийский:
«Одного… сенатора она, конфисковав все его имущество, заключила в совершенно темное подземелье, привязав его петлей, накинутой на шею, к стойлу; веревка эта была столь короткой, что он не мог ни выпрямиться, ни распустить петли. Находясь все время в таком положении привязанным к стойлу, этот несчастный должен был и есть, и спать, и выполнять все другие физические потребности, и, чтобы во всем быть похожим на осла, ему оставалось только (научиться) реветь. В таком состоянии этот человек провел здесь больше четырех месяцев, пока он не стал страдать болезнью, так называемой меланхолией, и окончательно не сошел с ума; тогда он был выпущен из этого узилища и вскоре после этого умер».
Как-то повлиять на Феодору, заморочить ей голову, внушить ей что-то, воззвать к ее человеколюбию – не представлялось возможным. «Она никогда и ничего не совершала по чужому внушению или побуждению, но с непреклонной настойчивостью всеми силами осуществляла свои решения, и никто не отваживался испросить у нее милости для того, кто стал жертвой ее недовольства, – сообщает биограф. – Государство погрязло в раболепии, получив в ее лице надсмотрщика рабов».
Однако Феодора ценила преданных ей людей и многое им прощала, охотно покрывая мелкие грешки своих друзей. Так, например, ее подруге Антонине сходили с рук многочисленные любовные похождения. Ее супруг – полководец Велизарий – как-то попытался возмутиться и был немедленно обвинен в государственной измене. Но Антонина вовсе не собиралась вдоветь! Две женщины разыграли целый спектакль: в дом Велизария прибыл посланец императрицы, больше похожий на наемного убийцу. Но вместо кинжала или яда он показал полководцу письмо, в котором василиса даровала ему прощение исключительно ради его супруги. Обманутый и униженный патрикий был вынужден целовать ноги своей неверной жены, а василисе отправить богатые подарки.
Феодора вообще крайне терпимо относилась к женской неверности и даже назначила штрафы, которые должны были платить мужья, клеветнически обвинившие своих жен в измене. А однажды василиса приказала для острастки, чтобы не говорил ерунды, выпороть новобрачного, утверждавшего, что он «нашел сосуд уже просверленным»: невестой была дочь ее давней подруги – гетеры.
Сословие патрикиев она презирала и ненавидела, находя удовольствие в том, чтобы унижать и высмеивать тех, кто некогда мог подобным образом относиться к ней самой. Она не испытывали ни малейшей жалости к тем, кто никогда не знал подлинной нужды.
Бывшая актриса, она любила придавать и дворцовой жизни подобие спектакля, в котором сама всегда играла главную роль.
Как-то к ней явился некий патрикий жаловаться на должника, просрочившего возврат долга. Он, как полагалось, пал перед ней ниц и со слезами на лице сказал: «О владычица, тяжко мужу-патрикию испытывать нужду в деньгах. То, что к другим вызывает сочувствие и жалость, оборачивается оскорблением для человека этого сана, так как бедность не сочетается с этим сословием». Речь его была долгой, причем упирал он именно на знатность своего рода. Императрица нараспев ответила: «О патрикий такой-то!» А хор евнухов подхватил ей в ответ: «Ну и большая же у тебя грыжа». Опешивший проситель стал повторять свои жалобы – но каждый раз ему отвечали насмешками.
Впрочем, подобное презрение у нее вызывали лишь люди знатные и богатые. Другой ее биограф – Иоанн Малала – отзывался об императрице с уважением, упоминая о ее «добрых делах». В частности, он описывает ее борьбу с содержателями борделей, скупавшими у бедняков их дочерей. «Так называемые содержатели притонов шныряли вокруг, высматривая повсюду бедняков, имеющих дочерей, и, дав им обещания и немного номисм (денег – МБ), они забирали тех девиц якобы на воспитание». Само собой, ни о каком воспитании речи не было: девушек заставляли заниматься проституцией. Феодора провела рейды по улицам и собрала таких девиц, а потом тщательно допросила, вызнав, за какую сумму их купили. «Те сказали, что дали по пять номисм за каждую девицу. После того как сказанное было подтверждено клятвой, благочестивая василиса, дав деньги, освободила девиц от ярма горького рабства, повелев, чтобы не было содержателей притонов, а девиц, одарив одеждой и дав по номисме, отпустила».
Известно, что она основала монастырь для публичных женщин, решивших оставить свое ремесло. Впрочем, не всегда они попадали в это заведение добровольно, есть сведения, что устав там был настолько суров, что некоторые грешницы бросались со скалы в море, не желая себе такой «добродетельной» жизни. Нетерпима Феодора была и к гомосексуалам и сурово их преследовала. Наказанием за мужеложство служило публичное оскопление.