Страница 12 из 15
Все было хорошо: стареющий муж гордился своей умницей-женой, подруги уважали ее, ученицы любили… Но тут на острове разразилась страшная эпидемия. Моровое поветрие разом отняло у Сапфо и мужа, и дочь.
Сапфо была готова покончить с собой от горя, и лишь поэзия и поддержка подруг удержали ее от этого: она была нужна своим ученицам, своим друзьям. Осознав это, всю вторую половину жизни Сапфо посвятила «Дому служительниц муз», воспитывая талантливых и умных девушек, интересных в общении. В стихах она воспевала наслаждения жизни и предпочитала проводить время с «милыми подругами», «прекрасноволосыми дочерями Зевса». По ее стихам можно предположить, что древняя поэтесса злоупотребляла алкоголем: «Явись, о, Киприда, / И сама разлей на пиру веселом / Нектар дорогой в золотые кубки, /Мать наслаждений!» – восклицала Сапфо. По легенде, состарившись и утратив женскую привлекательность, Сапфо покончила с собой, бросившись со скалы в море
Ученицей Сапфо считают знаменитую гетеру Родопис, ставшую египетской царицей.
Имя Родопис означает «розовощекая». Легенда рассказывает, что однажды во время купания орел похитил одну из сандалий Родопис и принес в Мемфис; в то время когда царь на площади производил суд, орел, паря над его головой, бросил добычу ему на колени. Царь же, изумленный как прекрасной формой сандалии, так и странным происшествием, послал людей во все стороны на поиски женщины, которая носила эту обувь. Родопис нашли в городе Навкратисе и привезли в Мемфис, она стала женой царя. Вот такая древнеегипетская Золушка!
Глава 2
Женщины Средних веков
Императрица Феодора – гетера, ставшая царицей
После падения Западной Римской империи центром мировой культуры стала Византия, Восточная Римская империя. Ее столица Константинополь слыла роскошнейшим городом мира. Расположенный на границе Востока и Запада, он вобрал в себя специфические черты той и другой культуры. Несметные богатства и ужасающая нищета, величественные мраморные дворцы и убогие хижины бедняков, веселые праздники, сопровождавшиеся цирковыми представлениями, и длительные строгие посты, крайняя религиозность и основанная на лицемерии общественная мораль, расцвет наук и искусств, самая изысканная роскошь, придворные интриги и жестокие казни – все это делало Константинополь пугающим и манящим одновременно.
Клавдий Элиан:
«Известно, что жители города Византия страшные пьяницы; поэтому они живут в харчевнях, а свои дома сдают в наем приезжающим в город чужеземцам. И не только одни дома, но и жен в придачу, так что повинны в двух пороках: пьянстве и сводничестве».
Любовь к развлечениям была столь сильна среди ромеев – так византийцы сами называли себя, – что жители Константинополя делились на партии не по политическим пристрастиям, а по тому, за какую спортивную команду они болели. Самыми популярными были «синие» (венеты) и «зеленые» (прасины), названные по цвету, в который были выкрашены их гоночные колесницы, соревновавшиеся на Ипподроме – огромной площади, предназначенной для спортивных состязаний и различных мероприятий. Партии имели влияние в военных, политических и богословских вопросах, а порой их сравнивают с преступными синдикатами. Именно на Ипподроме часто решались государственные дела, там началось и одно из мощнейших восстаний – восстание Ника. Названо оно не по имени предводителя, а по лозунгу восставших «Побеждай», по-гречески – «Ника».
Две враждующие партии «синих» и «зеленых» устроили потасовку во время проведения гонки колесниц. Венеты в правление Юстиниана в основном представляли вельмож, патрициев и землевладельцев, а прасины – городские низы, ремесленников; хотя среди и тех и других были сенаторы, Юстиниан благоволил прасинам.
Венеты потребовали отречения от престола императора Юстиниана, находившегося тут же – в ложе. Он приказал схватить зачинщиков и казнить их, но это не помогло: начался бунт. Начали его «синие», но когда дело дошло до грабежей, к ним охотно примкнули и «зеленые».
Восставшие громили частные дома и лавки, избивали сборщиков налогов, жгли их списки, выпустили из тюрьмы заключенных. Город был основательно разрушен, погибли многие знаменитые здания: Октогон, Бани Зевскиппа, собор Святой Софии с государственным хранилищем Актов Империи, церковь Святой Ирины. Счет убитых шел на тысячи.
Бунтовщики выдвинули нового императора – племянника императора Анастасия, правившего еще до отца Юстиниана. Покойный Анастасий имел трех племянников – Помпея, Пробуса и Ипатия; в свое время их обошли на выборах, предпочтя Юстина, а теперь вспомнили об их «правах». Пробус, не желая в этом участвовать, бежал из города, Помпей спрятался во дворце, а Ипатия, запершегося в своем доме, толпа вытащила на улицу и торжественно короновала. Перепуганный и растерянный поначалу, на второй день он уже вполне освоился со своей ролью и стал отдавать распоряжения. Бунтовщики собирались штурмовать императорский дворец, где заперся Юстиниан.
Во дворце началась паника, Юстиниан уже рассматривал план побега. Удержала его царица – Феодора, произнеся знаменитые слова о том, что царский пурпур – лучший саван.
Прокопий Кесарийский:
«Василевс Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. И вот василиса Феодора сказала следующее: «Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с юношеской отвагой. Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. По-моему, бегство, даже если когда-либо и приносило спасение и, возможно, принесет его сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не умереть, но тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. Да не лишиться мне этой порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это нетрудно. У нас много денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть – прекрасный саван». Так сказала василиса Феодора. Слова ее воодушевили всех, и, вновь обретя утраченное мужество, они начали обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной».
Агенты Юстиниана отправились к тем аристократам, что примкнули к восставшим, объяснив им, что они не понесут никакого наказания, если раскаются в своем заблуждении. Многим из них были даже предложены за это деньги, и немалые. Этот ход принес немало выгоды: напуганные размахом грабежей и насилия аристократы с радостью заверили василевса в своей полной благонадежности. Сохранившие верность Юстиниану войска напали на собравшихся на Ипподроме бунтовщиков и устроили резню. Погибло более тридцати пяти тысяч человек. Те сенаторы, что оставались с восставшими, были казнены. Ипатий был захвачен в плен. Юстиниан колебался, стоит ли лишать его жизни: ведь толпа вытащила беднягу из дома силком и он сам не рвался в правители, но Феодора была тверда и настояла на казни. Эта женщина умела принимать решения и настаивать на своем.
Кем же была эта сильная женщина, ставшая царицей отнюдь не по рождению?
«Она была грешницей, но затем раскаялась», – говорится в ее официальной биографии. Историк Иоанн Эфесский более откровенен: «Она пришла из борделя», ну а благодаря Прокопию Кесарийскому, секретарю близкого к императору полководца Велизария, мы знаем все подробности ее карьеры.
В клане «зеленых» был некто Акакий, надсмотрщик над цирковыми зверями. Этот человек умер, оставив трех дочерей: Комито, Феодору и Анастасию, старшей из которых не было еще семи лет. Наследницей его должности считалась жена, но подкупленный глава «зеленых» отстранил вдовицу от работы и назначил на нее того, кто дал ему взятку. Женщина была в отчаянии: ведь ей грозила голодная смерть. Рассчитывая на миловидность своих юных дочерей, она в день большого соревнования украсила их венками из цветов и поставила у входа в цирк на колени молить о милости. «Зеленые» не обратили на девочек никакого внимания, а вот «синие» проявили снисхождение: оказывается, у них тоже недавно освободилось место надсмотрщика за зверями, и они определили на эту должность бедную вдову, а заодно и нового мужа ей подыскали. При Ипподроме был и театр, где исполнялись вульгарные фарсы и комедии со скабрезными сюжетами, а актеры появлялись на сцене почти обнаженными – их тела прикрывала лишь обязательная по закону тонкая набедренная повязка. Ни петь, ни танцевать актеры почти не умели, сценические выступления служили лишь прикрытием, на самом деле их основной профессией была проституция. В это заведение и поступили подрастающие Комито, Феодора и Анастасия. Поначалу Феодора сопровождала свою старшую сестру – Комито, наподобие служаночки-рабыни, а затем и сама стала участвовать в представлениях. Прямо на сцене она раздевалась до набедренной повязки, затем некоторое время танцевала и делала гимнастические упражнения, выгибаясь назад и делая «мостик», затем ложилась на спину. Служители, на которых была возложена эта работа, бросали зерна ячменя ей на живот, грудь и на «срамные места», а гуси, специально для того приготовленные, вытаскивали их клювами и съедали.