Страница 88 из 91
Пепита улыбнулась.
Разговор крутился вокруг общих тем. Бельгардт блистал своей осведомленностью. Он рассказывал собеседнице о событиях в России, Китае и Южной Африке. Сплетничал о склоках и грызне среди эмигрантов, хвалил парижские моды.
— А эти финны, — тоскливо проводил он глазами блеклую местную красавицу, занявшую угловой столик, — как снулые рыбы. Хоть бы что их взбудоражило. Чухонцы! И газетчики такие же! Представьте, приношу им жареный факт, горячий материал… Да любое издание в мире немедленно купило бы такую корреспонденцию! А они что-то лепечут о нейтралитете, суверенитете и добрососедских отношениях. Ха! — он залпом осушил стопку водки. — На границе перестреляли кучу народа… Контрабандисты… Четыре трупа… А ценностей у них — на миллионы, если не на миллиарды. Картины, церковная утварь, золото, камни… Красные, конечно, все это под шумок прибрали к рукам. Бедный итальянец!
— Какой такой итальянец? — насторожилась Пепита.
— Контрабандист… Я наверняка знаю, что он был итальянцем. Совершенно точно известно: этот макаронник искал сокровища дома Романовых и нашел их! Кокнули!
— Когда? — спросила Пепита с замиранием сердца.
— Почти неделю назад. Я уже повсюду разослал сообщения…
Пепита достала из портмоне деньги и положила их на стол.
— Как? — удивился Бельгардт. — А десерт?
— Мне пора. Прощайте.
Чертов Массино! Скотина! Безмозглый идиот! Втянул ее в авантюру, которая ничем не увенчалась. Ему-то что? Подох себе и подох! А она потеряла деньги, причем немалые.
Пепиту трясло от негодования. Она неслась с такой скоростью, что сама не заметила, как вернулась в гостиницу к Шульц.
Кроме эсерки в номере сидел безукоризненно одетый пожилой господин.
— Слава Богу! — радостно встретила ее Мария Захарченко. — У меня от сердца отлегло! Господин Якушев сообщил… Впрочем, Александр Александрович, расскажите сами!
— Садитесь, сударыня, — Якушев помог Пепите снять пальто и подвел ее к глубокому креслу. — Счастлив развеять ваши тревоги. Мария Владимировна перепугалась сама и переполошила всех нас, хотя с господином Железным ровным счетом ничего не произошло дурного и он уже, наверное, ищет вас в Лондоне.
Все еще вне себя, Пепита с трудом вникала в смысл его слов.
— Господин Железный жив! — торжествующе воскликнула Шульц. — После случившегося на финской границе Александр Александрович решил не рисковать драгоценной жизнью вашего супруга. В этом помог случай. Господин Железный и в самом деле направлялся в тот день в сторону Парголова. Но представьте себе, на петроградский вокзал вообще не подали состав. Вы же знаете, дорогая, какая царит при Советах анархия. Виданое ли дело, чтобы где-нибудь в Германии или во Франции ни с того ни с сего отменили поезд?! А тут — пожалуйста! В ту же ночь и произошло несчастье. Но с другими!
— Господин Железный очень волновался, — подхватил Якушев. — Он опаздывал на пароход. Я переправил его через запасное, глубоко законспирированное «окно», предназначенное для экстренных случаев… И вот, глядите-ка…
Он протянул Пепите телеграфный бланк.
«Добрался благополучно тчк спасибо помощь тчк скоро вышлю товар тчк Вадим тчк».
Даже Мария Захарченко-Шульц с ее проницательностью и подозрительностью не ставила под сомнение истинность этого сообщения. А между тем телеграмма по личной просьбе заместителя председателя ОГПУ Менжинского была отправлена председателем московской организации «Треста» Потаповым, которому вследствие последних событий пришлось срочно отправиться к устью Одера.
— А кого же тогда убили? — с вызовом спросила Пепита. — Чей труп на границе?
— К сожалению, там погиб человек, который мог бы быть нам очень полезен, — вздохнул Якушев, доставая из своего портфеля свежие московские газеты. — Вы, вероятно, слышали о нем. Его фамилия Рейли, — и он протянул Пепите «Известия».
— Тот самый? — ахнула Шульц.
— Тот самый, — печально подтвердил Якушев.
На мгновение у Пепиты потемнело в глазах. Но она тотчас же взяла себя в руки.
— Упокой его душу, Господи, — вслух сказала она и перекрестилась.
«Сидней Джордж Рейли убит 28 сентября войсками ГПУ у деревни Аллекюль в России. Безутешная вдова скорбит о безвременной потере супруга».
(Из некролога, помещенного Пепитой Бобадилья в газете «Дейли экспресс».)
Что и говорить, находиться в положении вдовы Рейли было гораздо приятнее, престижней и выгодней, чем быть женой Вадима Железного. Хотя, прочитав о смерти Рейли в «Известиях», Пепита чуть было не проговорилась, что Джордж и Штейнберг — одно и то же лицо. И очень рада, что не сделала этого: пусть эти истерички и ублюдки продолжают играть в свои революционные игры, если им так хочется. Пускай создают свои организации, таскаются через границу с поддельными документами, шлют друг другу фальшивые телеграммы… Ее, Пепиты Бобадилья, это нисколько не касается. Ей выпала такая редкостная удача, и она не позволит всяким трестам, Якушевым и шульцам отхватывать куски от лакомого пирога.
Муж умер вовремя. И при обстоятельствах, которыми следовало немедленно воспользоваться. Шумиха, поднятая в красной и мировой печати, сыграла ей только на руку.
«С 1918 года этот мужественный человек находился на переднем плане борьбы с большевизмом».
(Из журнала «Шпигель».)
«Спасая национальное достояние российской короны, пал под пулями красных как герой. Это имя будет впечатано золотыми буквами в мартиролог мучеников идеи — Сидней Джордж Рейли…»
(Из корреспонденции А. Бельгардта в газете «Свобода».)
«Агент «Интеллидженс Сервис», которого все давно считали погибшим, Сидней Джордж Рейли, снова вынырнул из небытия, чтобы, подобно Георгию Победоносцу, опять поразить чудовище, именуемое Советской властью… Я был дружен с ним тогда, в восемнадцатом… К счастью, ему удалось бежать…»
(Из корреспонденции Р. Локкарта в газете «Ивнинг стандарт».)
— Все-Таки почему Сидней? — недоумевала Пелита, аккуратно подклеивая в альбом очередную газетную публикацию. — Джордж Герберт Рейли… А впрочем, не все ли равно, какое имя досталось мне после смерти мужа. Не стоит спорить с официальной версией.
Предаваться досужим размышлениям ей было некогда. Она трудилась не покладая рук и даже всерьез увлеклась литературной работой. Бездарные мемуары Вадима Штейнберга, о котором никто уже и не вспоминал, под игривым пером сеньоры Бобадилья претерпели разительные метаморфозы. Скучный анализ положения в России до и после революции сменился захватывающим калейдоскопом невероятных приключений. Никому не интересные полемики с несуществующими политическими противниками уступили место галантным любовным похождениям. Из всех женщин, конечно, выделялась одна — вечно юная и прекрасная Пепита Бобадилья, огромную любовь к которой покойный Рейли пронес через всю свою жизнь. Крест-накрест жирно перечеркнув унылые жалобы. Железного на то, что его никто не понимает, начинающая писательница вдохновенно повествовала о тесной дружбе, связывающей ее незабываемого супруга с нынешним премьер-министром Великобритании. И не видать бы Черчиллю премьерства, если бы он не прислушивался к тактичным, компетентным и таким своевременным советам крупнейшего специалиста по всем мировым вопросам, каковым являлся Сидней Джордж Рейли.
Пепите чрезвычайно шел траур. Пришлось раскошелиться на новую черную шляпку из Парижа с умопомрачительной вуалью. И новое пальто в талию. В скорбной, но элегантной и полной достоинства позе вдова сидела в кабинете издателя Волынского.
— Книга может иметь успех, — сдержанно сказал издатель, разглядывая женщину поверх очков. — Вы хорошо потрудились над мемуарами своего мужа. Правда, если мне не изменяет память, у него было другое имя. И другая фамилия…