Страница 6 из 91
«…он стал доверенным лицом Уинстона Черчилля».
Глава 1. ВСТРЕЧА НА МАЛАКАДАНЕ
«Политика — прекраснейшая игра», — как любил говаривать старина Винни.
Азарт — великое дело. Азарт — как талант. Он руководит тобою вопреки твоим желаниям, потребностям и обстоятельствам внешнего бытия. Он — как норовистый конь. Неопытного, безвольного седока сбросит, растопчет своими копытами, и существо, прежде гордо именовавшее себя человеком, превратится в прах, в пыль, в ничто… Лишь сильная воля и трезвый расчетливый ум могут удержать эту непреодолимую страсть к игре, подчинить ее и сделать своим союзником.
Винни умел управлять своими страстями, он умел и побеждать, и проигрывать с честью. О, он был выдающимся игроком!
Какой это был год? Девяносто седьмой или девяносто шестой. Не помню… Впрочем, это не имеет никакого значения. Он был никому не известным начинающим журналистом, к тому же без всякого образования. К слову, в школе Хэрроу, где мы вместе грызли гранит науки, его считали самым тупым учеником. Но однажды Винни поразил всех, прочитав на память и без единой ошибки 1200 строк из книги Маколея о Древнем Риме. Превосходная память сослужила ему в дальнейшем хорошую службу.
Итак, то ли в девяносто шестом, то ли в девяносто седьмом мы с Винни и еще двумя приятелями, одного из которых звали, кажется, Сэм, а другого Майкл, изрядно подвыпив, отправились в бордель. Были мы все молоды и бедны, и денег у нас хватало лишь на самый дешевый притон в Ист-Энде. Поблуждав по отвратительным лондонским трущобам, мы наконец нашли то, что искали — грязный публичный дом, где было устроено также некое подобие казино.
Боже! Что за публика собралась вокруг карточного стола! Бездомные бродяги с лицами профессиональных убийц, шулеры самого низкого пошиба, из тех, что облапошивают доверчивых селян на рынках, безногие матросы, некогда добывавшие славу британскому флоту, а нынче выброшенные на обочину… Но более всего меня поразили не они, а мой товарищ Винни. Я никогда не видел его таким. Глаза его загорелись фанатичным огнем, лицо покраснело, даже голос осип. Черт возьми, как мне самому знакомо это состояние!
Но играть я все же не сел. Следом за Сэмом и Майклом выбрал себе шлюху помоложе и почище и поднялся с ней в помещения, которые здесь именовались «нумерами».
Никакого удовольствия я, разумеется, не получил.
Рассчитавшись с проституткой, я спустился вниз и увидел следующую картину.
— Все, — твердо сказал Винни, подымаясь из-за стола и сгребая к себе несколько бумажных банкнот и горстку пенсовиков. — На сегодня, пожалуй, хватит.
Бедняга наступал на горло собственной песне. Он готов был играть до утра, до завтрашнего вечера, неделю напролет. Я видел, я чувствовал это.
— Э-э, — остановил его рыжий ирландский матрос с деревяшкой вместо правой ноги. — Так дело не пойдет. Я хочу отыграться.
— В другой раз, приятель, — коротко бросил мой товарищ. И обратился к нам (Сэм и Майкл тоже уже освободились и стояли теперь рядом со мной): — Ну что, друзья, пойдем дальше?
И первым направился к двери.
Но путь ему перегородил один из завсегдатаев притона — здоровенный, заросший щетиной детина с косым шрамом через все лицо.
— Сэр, — прорычал он, — это не в наших правилах. Здесь принято быть вежливым и обходительным. Вы должны дать партнеру возможность отыграться.
— Уйди с дороги, дружище, — спокойно посоветовал ему Винни. — К сожалению, сегодня, именно сегодня, я не хочу и не буду больше играть. Примите мои извинения, господа.
И он попытался обойти бродягу.
Но тот не дал Винни и шагу ступить.
— Ах вот как, сэр! — он схватил моего приятеля за грудки. — Вы будете играть, сэр, до тех пор, пока мы сами не решим, что хватит!
Мы не успели даже ничего предпринять, как Винни ловким приемом высвободился из цепких пальцев здоровяка и так ударил его по челюсти, что послышался хруст.
Тот, правда, тоже в долгу не остался, и из носа Уинстона двумя ручьями потекла кровь.
— Ну, ты, — не стерпел я, обращаясь к бродяге, — немедленно выпусти нас! — и, сжав кулаки, шагнул к дерущимся.
— Что?! — взревел за моей спиной ирландец, подымаясь и опрокидывая карточный стол. — Ах, мерзкие твари! Пришли устанавливать свои порядки?!
Так началось побоище.
Я вошел во вкус и совершенно не чувствовал боли. Лупил руками и ногами, направо и налево, — по чьим-то рукам, ногам, спинам и головам. Сэм отбивался своей тростью, словно мушкетер шпагой. Майкл взял на себя изувеченного ирландца. А Винни дрался, как лев. О, сколько раз я вспоминал этот день, наблюдая впоследствии, как он сражается со своими политическими противниками!
Мне кажется, все продолжалось долго, очень долго. Хрустели под ногами обломки карточного столика, летали над головами пивные кружки, метался между потными телами беспомощный хозяин — кривой и плешивый старикашка, дурными голосами визжали перепуганные шлюхи. И вдруг я почувствовал, как что-то острое и горячее вошло в мое левое плечо и тут же услышал пронзительный свист, доносившийся снаружи, из-за закрытой двери.
— Полиция! — обрадовался хозяин, продираясь к выходу. — Полиция!
Толпа вынесла нас на улицу одновременно с ним. И все тотчас же бросились врассыпную. Мало что соображая, я бежал за кем-то по темным переулкам, слыша за собой топот десятков ног. Я совершенно не понимал, где нахожусь, когда вдруг увидел впереди тусклый фонарь и мелькнувшее в его луче лицо Майкла.
Он обернулся и крикнул мне на бегу:
— Тут экипаж! Скорее!
Я запрыгнул в кеб следом за Майклом, а за мною влезли еще люди. Кони зацокали копытами по черной мостовой.
Немного привыкнув к темноте и отдышавшись, я различил подле себя три силуэта.
— Все здесь? — спросил я, обращаясь к Майклу, который был тут наверняка.
— Все, — послышался голос Винни. — С тобой все в порядке?
— Кажется, — ответил я и едва не потерял сознание от боли в плече.
— Да уж, попали в историю… — усмехнулся Сэм, сидевший, оказывается, напротив меня.
— Это я виноват, — вздохнул Винни. — И надо было садиться играть!
— Да брось ты, — успокоил его Майкл. — Зато приключение. А здорово мы все-таки их!
— Или они нас, — мрачно заметил Сэм. — Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если б не этот полицейский свисток.
— Будем считать, что сыграли вничью, — собравшись с силами, выдавил я, и все расхохотались.
— Но я, друзья, обещаю вам больше никогда не садиться за карточный стол, — отсмеявшись, сказал Винни самым серьезным тоном.
Потом, помнится, он играл только в поло.
А рана от ножа в моем плече оказалась неглубокой. Она быстро зажила, и только в старости начинает ныть к плохой погоде».
В 1880 году площадь Британской империи (вместе с колониальными землями) составляла около 20 миллионов квадратных километров с населением 200 миллионов человек. На каждого жителя метрополии приходилось в среднем 10 рабов в колониальных землях. Агрессивная политика правящих кругов вызывала ожесточенное сопротивление на захваченных территориях. Нарастала напряженность в самой старой колонии — Ирландии. Началось национально-освободительное движение в Индии.
— Винни? — Джордж Рейли не мог прийти в себя от изумления. — Какими судьбами?
Двадцатидвухлетний лейтенант британской королевской гвардии Уинстон Черчилль удивился не меньше:
— Господи, Джордж! Я служу здесь, но ты-то как сюда попал?
— Откомандирован начальством в Индию, в Бангалорский гарнизон.
— Не может быть! Наш батальон тоже в составе этого гарнизона! Джордж, дружище, как я рад!