Морская ведьма

Зеркало мигнуло и, на миг покрывшись рябью, как река, перестало транслировать образ гостя, через мгновение вновь отразив лик хозяйки. На этот раз лукавое и насмешливое выражение лица Ведьмы сменилось ожесточённостью, когда она направилась к двери, за которой вилась вниз лестница-ракушка.

Осторожно ступая, спустилась вниз в круглый зал, насквозь просвеченный светом, свободно вливающийся в большие окна и взмахом руки отперла для визитёра двойные массивные двери.

Те распахнулись бесшумно, словно ветром толкнуло.

– Какой приятный сюрприз! – привычный сарказм вернулся в голос колдуньи. – Кого я вижу? Неужели сам лорд Молний пожаловал к нашему порогу? Да через столько лет? Чему обязана такой высокой чести?

Мужчина небрежно кивнул с самым невозмутимым видом:

– Здравствуй, Марихат. Рад видеть тебя. С тех лет, как мы встречались в последний раз, ты ничуть не изменилась.

Ведьма издала смешок:

– Жаль, не могу сказать о тебе того же. Котята неизменно превращаются в котов, хотим мы того или нет. Печально! Ведь они в разы забавней взрослых особей. Коты скучны и ленивы.

Она на мгновение смолкла и, не дождавшись ответных слов, продолжила, словно бы даже с досадой:

– Не стану делать вид, что рада тебе, лорд Ворикайн. Или что твой визит для меня неожиданность. Выкладывай, зачем явился?

Гость стоял перед хозяйкой дома, широко расставив ноги и положив руку в перстнях на эфес меча. Его поза была расслабленной и, в тоже время, уверенной. Он явно чувствовал себя хозяином положения.

– В свете последних новостей о воскрешении принцессы Ромэсинг цель моего визита разве не очевидна?

– Зря проделал длинный путь. Ромэсинги меня не интересуют. Мне нет до них дела. Как и до жизни остальных людей.

Заметив, что лорд, судя по всему, её заявлением не впечатлён, Марихат продолжила, передёрнув плечами:

– Я не собираюсь вмешиваться в ваши людские склоки. В последний раз, когда я это сделала, жизнь одарила меня бесценным опытом. Я усвоила урок и в закреплении материала не нуждаюсь.

– Боюсь, ты заблуждаешься, тая надежду отсидеться в стороне. У тебя не получится.

– Даже так? – холодно воскликнула она. – О! Как интересно! В таком случае ты, конечно же, развеешь мои иллюзии и сообщишь о том, какая нужда заставит меня отступить от изначального плана?

Ворикайн устремил на неё прямой, жёсткий взгляд:

– Принцессу необходимо уничтожить, – твёрдо заявил он без всяких колебаний.

– Уничтожай, – вновь пожала плечами Марихат. – Тебе для этого, что? Моё благословение требуется?

– Так далеко зайти я не пытаюсь, – дёрнулся уголок бледно-розовых, тонких губ. – Вполне достаточным будет твоего невмешательства.

– До того, как ты дерзко заявился в мой дом, у меня и в мыслях не было во что-то вмешиваться. Повторю, на тот случай, если ты, по своей привычке, прослушал все те тридцать три раза, что я проговорила – ваша возня не моё дело.

– Марихат, – в холодном, как лёд, до этого, голосе зазвучали мягкие нотки. – Ты не поверишь мне, в очередной раз, но я снова лишь пытаюсь защитить тебя…

– В последний раз, когда Ваша Милость меня защищали… даже вспоминать о том ужасе не хочу! Но кое-чему тот случай, безусловно, меня научил. Например, тому, что полагаться можно только на себя и верить только в себя. Всеми благами в мире заклинаю – не стоит обо мне заботиться, милорд! Без вашей помощи жить как-то проще.

– Прошло почти двадцать лет. Без малого четверть века. Неужели твоя обида на меня так и не утихла?

Ведьма гневно, в упор, посмотрела на собеседника. Тон её оставался легкомысленным, но глаза метали молнии:

– Обида-то, может быть, и утихла – время ведь тот ещё кузнец. Любой металл переплавит в новую форму или расколет в золу, оставив в награду самое ценное – опыт. Но он-то, этот самый опыт, и заставляет меня держаться от подальше от вас, мой дорогой. И выполнять прямо противоположное тому, чего вы от меня хотите.

– Марихат, я никогда не хотел причинять тебе вред…

– Я знаю! Ты не мне зла желал – ты себе благо хотел. Ну, а то, что за мой счёт, так это мелочи, правда? Ладно, Ворикайн, прошлое мертво, как мертвы облетевшие с дерева листья. Говори, только короче, чего хотел.

– Я веду правительственное войско с намерением раз и навсегда подавить очаг восстания в королевстве. Собираюсь обложить бунтовщиков, как обкладывают волков на охоте флажками – чтобы бежали в одну, нужную мне, сторону. Из этой ловушки у них есть только один выход – через твои болота. Мне нужны гарантии, что ты их не пропустишь.

Она зло рассмеялась:

– Милый, как я могу дать тебе гарантию того, что делать не собираюсь?

Ворикайн сощурился. Лицо его приняло строгое, даже угрожающее, выражение.

– Значит, по-хорошему ты не хочешь?

Ведьма снова улыбнулась. На этот раз в её улыбке было столько сиропа, что в нём могла увязнуть стая мух:

– Жду не дождусь, когда закончатся предисловие и мы приступим, наконец-то, к делу? Когда же от пустых жестов доброй воли ты перейдёшь к старому, как свет, проверенному, отлично зарекомендовавшему себя во всех случаях, шантажу? Мне любопытно, милый, чем ты можешь меня шантажировать?

– Ты права. Мы всего лишь теряем время, а оно дорого даже для тех, кто гипотетически бессмертен. Я правда надеялся избежать этого – всей душой. Но слишком многое поставлено на карту. Нельзя позволить чуме Реставрации поднять голову выше, чем это уже произошло. Я должен обезглавить гидру. А с тобой я добьюсь результата быстрее, чем без тебя.

– Твои мотивы мне понятны, – кивнула Марихат. – Короче!

– Если короче, то твоя дочь вовсе не родилась мёртвой, как тебя в том убедили. Если ты согласишься сотрудничать, я поделюсь с тобой тайной о её местонахождении.

Повисла долгая пауза.

Лорд Ворикан цепко вглядывался в лицо сидящей перед ним женщины, стараясь подметить малейшее изменение в его выражении. Но ни один мускул на лице Марихат не дрогнул – ведьма осталась беспристрастной.

Или казалась таковой.

– Я всегда это подозревала, – со вздохом откинулась Марихат на спинку кресла, в котором сидела. – Твоё откровение не застало меня врасплох. Интересно другое – почему ты думаешь, что этим заставишь меня сотрудничать?

– Потому что я неплохо тебя знаю.

– Ты неплохо знал меня. Но с тех пор много воды утекло.

– Есть вещи, которые не меняются.

– Спорить не буду. Но что может значить ребёнок для таких, как ты и я, Ворикайн? Ребёнок, которого я не воспитывала? Ребёнок, который в любом случае уже вырос и не может нуждаться в матери? К тому же, если этот ребёнок был с тобой, рискну предположить, что тебе он дороже, чем мне?

– Можешь играть сколько угодно, Марихат, но я-то знаю, что как бы не разыгрывала ты тут безразличие, ни одна мать не будет полностью безучастна к судьбе единственного ребёнка.

– Я не безучастна. И не безразлична. Я никогда от моего дитя не отказывалась. Это ты лишил свою дочь матери, – спокойно возразила Марихат, и было видно, что тон её заставлял нервничать лорда, как не силился он сохранить хладнокровие. – Признаться, мне и сейчас было бы интересно пообщаться с ней, несмотря на то, что я представляю, каким человеком она могла вырасти с твоим-то воспитанием. Случись ей попросить моей помощи, я бы незамедлительно оказала её. Ей, но не тебе. Ты теряешь хватку, мой дорогой, если всерьёз думаешь, будто можешь заставить меня играть по твоим правилам, разыгрывая эту карту.

– Ты называешь свою дочь – картой?!

Марихат саркастично выгнула бровь:

– Ты решил перевоплотиться в возмущённую невинность? Сам-то хоть понимаешь, как смешон в подобной роли? Тебе никогда не шёл белый цвет.

– Ты играешь с огнём, Марихат. Я никому не позволю себя игнорировать – даже тебе. И если ты думаешь, что любовь к тебе сможет удержать меня от решительных поступков, то ты ошибаешься.

– С каких это пор подлость, низость, вероломство и предательство стали называться решительными поступками? Хотя, нужно отдать тебе должное – ты не колеблешься перед тем, чтобы причинить боль тому, кому ты не безразличен.