Морская ведьма

– Дом лорда Молний, – произнесла Марихат и картинка, транслируемая зеркалом, вновь сменилась.

Теперь перед ведьмой встал красивый, просторный особняк, скорее даже – дворец, окружённый просторным парком.

Глубоко вздохнув, будто собираясь нырнуть в холодную воду, Марихат шагнула через рамку зеркала, превращённого ею в портал, прямо на мостовые города, на площадь, полную людей, и сразу же окунулась в океан странных звуков и незнакомых запахов, от которых закружилась голова.

Марихат терпеть не могла находиться среди большого скопления людей. Ей во всём чудилась угроза. Как ни слабы были людишки поодиночке, сбиваясь в стаи, они становились сильнее и, как следствие, опаснее. Толпа непредсказуема и трудноуправляема. В толпе подчас невозможно предугадать развитие событий.

Лай собак, стук колёс, лошадиных копыт, резкие голоса торговок – от всего этого она чувствовала себя дезориентированной. Улицы, напоминали узкую реку, пробившую себе путь между массивными, тяжёлыми каменными домами. Стены нависали со всех сторон, оставляя для взгляда свободным лишь небольшой клочок неба вверху над головой.

Город походил на темницу. Как люди умудряются в нём жить?

Стараясь побыстрее выбраться из этих рукотворных сот, Марихат подошла к высокому дворцу, занимающему главное место на центральной площади, вымощенной чистыми гранитными плитами. Кое-где тут возвышались редкие купы деревьев. Даже пара-тройка цветников была! По людским меркам, наверное, красивое место?

Дворец лорда Молний прятался за высокой кованой оградой.

У входа сторожила стража, но для Марихат они не были помехой – пара секунд и стражники сами распахнули перед ней створки ворот, околдованные её змеиным взглядом.

Колдовской взор нагов, при их на то желании, оказывал на людей тот же эффектом, что взгляд кобры на кролика. С той лишь разницей, что внушал ни животный страх, а то, что обладатель пожелает.

Марихат желала пройти невидимкой. Так и случилось. Стражники пропустили её во дворец, сами не сознавая и не помня того.

Заперев ворота за незваной гостьей, солдаты тут же обо всём забыли, будто никогда и не видели. Маги, конечно, сумеют вытащить из их памяти этот маленький инцидент, но к тому времени для Морской ведьмы это уже не будет иметь никакого значения.

Обстановка внутри здания показалась Марихат скучной: белые стены лишь кое где украшали гобелены либо мозаика. Ни ковров, ни штор на узких окнах, больше напоминавших бойницы.

– Нерина! – услышав она чей-то голос и быстро набросила на себя чары невидимости.

Марихат едва не вскрикнула от неожиданности, когда из-за угла коридора ей навстречу выдвинулась статная женская фигура – та самая, облик которой она приняла перед тем, как явиться сюда. Правда женщина, чей облик она скопировала, в оригинале теперь выглядела на лет на двадцать старше. Пора женского цветения осталась для неё далеко позади. Талия и бёдра с возрастом успели раздаться, чего не мог скрыть даже корсет. Хотя грудь и плечи ценители женской красоты ещё могли найти привлекательными, но, к прискорбию, у большинства красивых человеческих женщин прежде всего стареет именно лицо. И лицо бывшей служанки, подруги и предательницы по совместительству, не составило счастливого исключения.

Глядя на оплывшие, отяжелевшие черты, на наметившиеся брыли и наплывшие мешки под глазами, Марихат испытывала двоякие чувства – удовлетворение и сожаление, острое, почти до боли: стареющие друзья и враги, особенно после того, как с минувшей разлуки протекли долгие годы, слишком ярко свидетельствуют о пролетевшем времени и о том, что прошлое невозвратимо.

– Нерина!

Женщина прошла так близко, что подол её платья скользнул по ногам бывшей госпожи, только она этого не заметила.

С раздражением толкнув дверь, женщина вошла в комнату, из которой раздавался звонкий девичий голосок:

– Нерина, ты не слышала, что я зову тебя?

Шмыгнув за Фиделией (так звали бывшую служанку) Марихат вошла в комнату, стараясь унять невольно забившиеся сердце.

Девушка с книгой на коленях сидела у окна. Врывающийся в распахнутые створки ветерок шаловливо играл с белокурыми волосами, обрамляющими совсем юное личико.

«Хорошенькая», – это единственное, что пока Марихат могла сказать о дочери.

С первого взгляда никак не определить, на кого девушка похожа больше – на неё саму или на ненавистного теперь любовника.

– Слышала, – без особых эмоций отозвалась девушка.

«Уж не обижала ли эта жаба мою дочь?», – ревностно подумала Марихат.

– Что ж не отвечала? – с тенью недовольства, всё же прикрытого улыбкой, спросила Фиделия, прислоняясь плечом к стене и скрещивая руки под пышной грудью.

Девушка глубоко вздохнула и отвернулась к окну.

– Что-то случилось? Почему ты грустишь?

Голос Фиделии был мягок. На лице отражалось участие и желание понять, что с девочкой?

– У меня никогда не будет мужа, – капризно протянула Нерина.

Голос её был полон фальшивой, явно рассчитанной на демонстрацию, скорби.

– Мой отец уехал далеко! Он полон забот о ком угодно, только не о родной дочери! Он всё время обещает организовать для меня свадьбу, но дальше слов дело не заходит.

– Он обязательно сдержит данное тебе слово, – подойдя ближе к воспитаннице, проронила дуэнья.

Явно для неё было уже привычным вести подобного рода разговоры.

– Когда? – передёрнула плечами молоденькая вертихвостка. – Чего он ждёт?! У всех моих подруг уже есть просватанные женихи. А что со мной не так? Может, я слишком уродлива? Слишком проста, чтобы меня захотеть в жёны?! Отец стыдится меня и потому не торопится устроить мою судьбу?

– Нет, конечно. И ты сама это прекрасно знаешь.

Фиделия присела рядом с девушкой на второй табурет.

– Твой отец не торопится, потому что слишком сильно любит тебя и хочет подобрать тебе хорошего мужа – самого лучшего, какого только можно сыскать на свете. К тому же, – тяжело вздохнув, сузила большие глаза женщина. – Я была замужем трижды. И советую тебе быть осторожней в своих желаниях.

– Расскажи мне! Расскажи мне о мужчинах всё! Какие они? Какого это – быть ими любимой?

Улыбка на губах Фиделии сделалась натянутой:

– Я рассказывала уже. Тысячу раз.

– О! Я знаю, мой муж будет красив и храбр. И я буду любить его так сильно, что не смогу без него жить!

Сердце Марихат болезненно сжалось.

Эта девочка встала перед ней собственным призраком – наивным, глупым и… счастливым. Таким счастливым в своём неведении.

Марихат помнила, чем заканчивается подобные вера и наивность – разбитым сердцем и болью, после которой приходит самое страшное: отрезвляющая пустота и ядовитый, как яд с клыков нагов, ничем неизлечимый цинизм.

Фиделия отвернулась, поднимая с пола обронённую в порыве страстных девичьих мечтаний, книгу:

– Ты читаешь слишком много романов, Нерина, – укоризненно покачала женщина головой. – Мне больно это говорить, но боюсь, ты узнаешь правду быстрее, чем мне этого хотелось бы – в мире, девочка моя, очень мало романтики.

Фиделия потянулась к оконным створкам, потянув их на себя в попытках закрыть:

– Погода стала такой странной. То жара, то лютый холод. Боюсь, это предвестие дурных времён.

– Чего ты опасаешься, матушка?

Услышав это слово, обращённое к другой, Марихат ощутила болезненный укол ревности.

– Эта смута на севере? Она не может нам угрожать, ведь правда?

– Не стоит забивать себе этим голову, девочка моя. И брось ты уже эти романы. Займись чем-нибудь полезным.

– Чем, например? – фыркнула Нерина.

– Тем, чем подобает девушке твоего положения.

– Вышиванием?! Нет, нет и – нет!

Уму непостижимо. Эти людишки собираются отдать эту глупенькую, восторженную девочку, чья голова наполнена блаженной чушью о всесильной силе святой любви во власть инкубам и вампирам, вооружённой таким «полезным» умением, как вышивание крестиком на пяльцах?!

Дверь в этот момент распахнулась и на пороге появилась шикарно разодетая молодая дама. Лет на пять-семь старше дочери Марихат, но держалась она с полной уверенностью хозяйки положения.