Горькие воды Севера

— Я знаю, мин квиннэ[2], знаю…

[1] Кто?

[2] Обращение к любимой, обычно к жене или невесте. Дословно «моя женщина».

*

Элла была на удивление тиха и молчалива. Девочка, насупившись, сидела на стуле напротив развалившегося на мешке Моргана, который от скуки чистил о рукав куртки свои кольца. Сюртук из дубленой кожи ему притащила Герди, расценив, что в этом пират будет менее приметен, чем в старом плаще. По обыкновению, закатав рукава, Браун даже не стал пытаться застегнуть его, и так ясно — тесноват в груди.

— Козявка, если хочешь что-то сказать — говори, а не пыхти, это раздражает, — не отрываясь от своего занятия, выдал южанин. Когда очередной перстень был достаточно отполирован, пират вытянул руку, оценивая результат своих трудов.

— Они там целуются, — глухо буркнула Элла. Морган скосил непонимающий взгляд на йенту. — Герди с Лау. А меня никто не целует.

— Мала ты еще для этого, — заявление крохи вогнало его в ступор. Девочка же продолжала поджимать пухлые губки и хмуриться, что нервировало моряка еще больше. Уж лучше бы она болтала без умолку…

Браун поднялся со своего места и, разминая шею, подошел к Элле, которая даже глаз на него не подняла. Он опустился перед девочкой на корточки, беря малышку за руку. Обычно такие душевные порывы ему были далеко не свойственны, но подобное поведение маленькой йенты рвало мужчине душу.

— Эй, ну ты чего? — он ободряюще улыбнулся, но сделал только хуже — на глазах у малышки заблестели слезы, — Козявка, только не вздумай реветь! Ну?

Элла громко шмыгнула носиком и поджала дрожащие губки.

«Вот черт», — только и успел подумать Морган, когда девочка снова повисла у него на шее, обнимая ручками и утыкаясь личиком ему в плечо.

— Ты меня сейчас всего соплями измажешь! — попытался отшутиться он, но почувствовал, как ребенок ощутимо вздрогнул всем телом и крепче прижался. — Ну ладно тебе… Элла? Посмотри на меня.

Девочка отрицательно мотнула головой и обняла его ногами, окончательно повиснув на южанине, подобно обезьянке, благо мальчишечья одежда позволяла это сделать. Браун растерялся еще больше, машинально обнимая ее за талию, чтобы маленькая йента не свалилась.

Внезапная мысль озарила пирата, и он похлопал малышку по спине.

— Эй, бельчонок, пусти-ка, у меня для тебя есть кое-что.

Это была особенная вещь на чрезвычайно особенный случай, который все никак не подворачивался, но теперь момент был идеальным. Морган выудил из-под пояса самый маленький из своих кошельков и потянул за шнурок. Элла терла заплаканные глаза и любопытно тянула шею, но ростом едва доставала мужчине до пояса, так что разглядеть ничего не могла.

Это был не просто кошель с побрякушками. В маленьком кожаном мешочке лежали самые ценные и памятные вещицы, и не обязательно их ценность мерилась в материальном плане. Несмотря на всю свою зачерствевшую пиратскую натуру, иногда он мог быть весьма сентиментальным. Вот как сейчас.

Морган вновь опустился на одно колено, держа в пальцах золотое кольцо с огроменной розовой жемчужиной, размером с лесной орех.

— Знаешь, Козявка, эта вещь многое для меня значит, — начал он, старательно подбирая слова, — когда-то давно я должен был подарить его той единственной, которая стала бы ждать меня с моря и любить, как никого.

— А почему не подарил, — Элла шмыгнула носом и внимательно посмотрела на задумчивого пирата, который гипнотизировал кольцо, — Испугаться?

— Честно говоря, да, — усмехнулся он, — Единственная была так себе, потому что не я ее выбирал. Она была дочкой какого-то там чинуши, и до того дня я ее в глаза не видел. Так вот… Я дарю его тебе, и когда ты вырастешь, а кольцо станет в пору, то вернусь… за тобой. Так что береги его, слышишь?

Маленькая йента распахнула зеленые глазенки и не поверила ушам. Морган грустно улыбнулся и погладил девочку по щеке. Все ж запала ему в душу эта егоза. А ведь у него могла быть такая же, не сбеги он тогда.

Элла осторожно приняла подарок и прижала его к груди, ласкаясь о широкую ладонь мужчины, как котенок.

— Я люблю тебя, Мор, — пискнула девочка, перед тем, как снова повиснуть на шее южанина, который на этот раз так же крепко обнял ее, стискивая зубы.

«Давай еще слезу пусти, тряпка!» — прорычал про себя Браун, судорожно выдыхая.

— Но помни, Козявка, не раньше, чем кольцо станет в пору, — шепнул он йенте на ухо, зарываясь носом в мягкий шелк золотых волос.

— Не раньше, чем станет в пору, — шепотом повторила девочка.

Лаури и раскрасневшаяся Герди появились через четверть часа. Девушка смущенно кусала губы и держала норманна за руку. Судя по тому, как она смотрела на сейдмана, то надежды и мечты молодой северянки не разбились о неприступность белобрысого знахаря. Ниссен закинул сумку на плечо, и повернулся к девушке, обнимая ладонями ее лицо. Мужчина что-то тихо сказал на своем языке, а затем нежно поцеловал йенту сначала в лоб, а затем в губы.

Элла же при этом скривилась, будто ей попался гнилой орех. Все это время она сидела на коленях у Моргана и слушала об очередном морском приключении, порываясь снова заплести его длинные волосы.

— Обещай мне, моя йента, что будешь слушаться старших и не перечить сестре, — присел возле пирата Лаури, трогая малышку за плечо. Девочка важно кивнула, а затем обняла его за шею, как до этого обнимала Брауна.

— Обещаю. А ты, — обернулась йента на южанина, — поклянись, что не будешь обижать Лау!

— Честью моряка, миледи, — отсалютовал мужчина. — В путь?

— В путь, — кивнул северянин, отпуская девочку и поднимаясь на ноги.

*

Шли быстро, опасаясь погони. Вечерние сумерки окутывали черными тенями северный лес, пробуждая ночные страхи и хищное зверье, что пряталось днями в глубоких норах. То там, то здесь зажигались огни голодных глаз, пугая Моргана на дрожи, но мужчина старался не подавать виду. Он твердо шагал за бесшумно ступающим норманном, которого, похоже, совершенно не смущало отсутствие света. Когда Браун в очередной раз споткнулся, то громко чертыхнулся и вцепился руками в ближайшее к нему дерево.

— Ты, Нептун тебя раздери, что, видишь в темноте?! — пират потер ноющую лодыжку и шумно выдохнул.

— Необязательно видеть то, что знаешь, как себя, — хмыкнул Ниссен, оборачиваясь на южанина, а затем, присаживаясь возле него на корточки. — Покажи, где болит?

— Гляжу, ты в философы заделался, — фыркнул мужчина, но упираться не стал, выставляя ушибленную ногу вперед.

— Я здесь вырос, — Лаури умело ощупал конечность, надавливая в нужном месте. — Пройдем еще немного и остановимся на ночлег, пока ты себе шею не свернул впотьмах.

Удивительно, но после манипуляций сейдмана, лодыжка действительно перестала болеть. Морган покрутил стопой и довольно крякнул.

Костер разожгли недалеко от ручья на пригорке. Лау наломал сосновых веток и расстелил поверх них одно из одеял, пират же не торопился укладываться.

— Ты какой-то дерганный, — северянин закончил утрамбовывать хвою и теперь с комфортом уселся на ароматную мягкую постель, скрещивая ноги. — Расслабься, Филипп за нами в ночь не пойдет, он же не дурак соваться в лес.

— А мы вот, сдается, да, — пират опасливо вглядывался в темноту и прислушивался к каждому шороху, готовый пальнуть в малейшую опасность. Ниссен покачал головой и полез в карман, что не укрылось от заведенного Брауна. — Курить собрался?!

— Ты против? — замер сейдман, растерянно глядя на попутчика.

— Зверье привлечешь, — буркнул тот, резко оборачиваясь на померещившиеся шаги за спиной.

Сначала Лаури затрясся от беззвучного смеха, а затем и вовсе каркающе загоготал. Браун в первый раз за все это время видел, как смеется шаман, который уже даже не смущался его. Южанин не видел причин для веселья, а потому опасливо отстранился от хохочущего норманна. Ниссен с трудом успокоился, утирая набежавшие слезы.