Страница 9 из 10
Группа немецких экспертов, проводивших сравнительный анализ политической роли СМИ в США и некоторых европейских странах, выделяет целый ряд особенностей, снижающих качество политических процессов. Они характерны в первую очередь для американских СМИ, но постепенно распространяются и в других демократических странах. Со всей остротой они проявляются во время предвыборных кампаний.
Во-первых, это негативизм и поиск конфликтных тем, являющиеся результатом критического отношения СМИ к государственной власти.
Во-вторых, персонализация политических процессов: журналисты находят объяснения политическим событиям в действиях отдельных личностей, в результате чего теряется представление о реальных структурах и взаимосвязях.
В-третьих, вторжение в частную жизнь политических фигур, что отвлекает внимание публики от основных общественно-политических проблем и профессиональных качеств политических деятелей.
В-четвертых, трафаретность информации: СМИ предпочитают “трафаретные” сюжеты, в которых различия между политическими деятелями проявляются наиболее отчетливо и которые затрагивают не сложные, а простые темы и, соответственно, могут быть доходчиво описаны.
В-пятых, инсценировки: создаются сюжеты, на которые “нанизываются” факты, а затем вводится драматизирующий элемент для усиления нужноговпечатления. Это особенно характерно для телевизионной журналистики, использующей разнообразные средства эмоционального воздействия на аудиторию (в прессе, наоборот, чаще сюжеты создаются на основе фактов). В результате политическая информация воспринимается как вид развлечения.
В-шестых, временные квоты на информацию: отведенные каждому участнику политической борьбы эфирное время и печатное пространство не позволяют представить развернутые политические программы партий. Некоторым партиям такое положение выгодно, так как они не имеют развернутых политических программ.
В-седьмых, так называемая демоскопическая мания: в последнее время СМИ все чаще используют в политических репортажах результаты опросов общественного мнения, которые становятся не столько источником социально-политического анализа в СМИ, сколько орудием манипуляции.
Отношения СМИ с политической сферой противоречивы. С одной стороны, между ними существует конфликт основных интересов, а с другой – они не могут обойтись друг без друга и строят отношения на принципах взаимной выгоды. Конфликтность этих отношений обусловлена тем, что в условиях информационного общества граждане отождествляют политику со СМИ, политические силы уже не могут их игнорировать, а значит, вынуждены подстраивать свою деятельность под информационные критерии СМИ (такие, как актуальность, новизна, уместность). По мнению многих специалистов, в медиакратии успех политического деятеля основывается не столько на его реальных достижениях или качестве его политической программы, сколько на “внешних” способностях: подать себя таким образом, чтобы создать желаемый публикой имидж; контролировать информацию СМИ так, чтобы она служила собственным политическим целям;
иметь базовую популистскую установку.
При этом бульшая часть западных СМИ настроена скептически по отношению к государственной власти. Исследовательская журналистика старается обнажить перед общественностью именно то, что политики пытаются от нее скрыть; политики стремятся к коалициям, а журналисты нацелены на обнаружение внутриполитических конфликтов и проблем.
Однако являются ли журналисты в большей мере критиками и контролерами органов власти или же они, наоборот, слишком тесно связаны с ними и сами составляют часть общественно-политической элиты? Это принципиально важный вопрос. Многие американские (48 %) и немецкие (46 %) эксперты едины во мнении, что представители СМИ даже слишком тесно взаимодействуют с органами власти, что не позволяет им сохранять необходимую критическую дистанцию. Менее трети всех экспертов придерживаются противоположного мнения[37].
Если говорить о структуре российской медиаполитической системы, то можно разделить ее на общенациональные группы СМИ и региональные информационные системы. Отметим главное в отношении медиаполитической системы: какие бы конъюнктурные изменения ни происходили в информационной политике, в основе каждого холдинга заложена ориентация на ту или иную аудиторию, которая выражается в его приверженности определенным системам взглядов и культурных парадигм. Формирование культурного и символического пространства, собственной идеологии, ценностей и норм социального института, в том числе и государственной службы, происходит в процессе постоянного соотнесения их с фундаментальными целями, ценностями и потребностями данного общества.
Исторический опыт подтверждает, что источником стабильности политической системы в стране является баланс интересов государства и общества, при этом государственная служба выполняет функции связующего звена во властных отношениях между государством и населением.
Бурное развитие коммуникативно-информационных структур – пресс-служб, PR-департаментов, информационно-аналитических и др. – характерно не только для стран, имеющих длительную историю становления и развития индустрии связей с общественностью и коммуникаций. В России также весьма быстрыми темпами растет число соответствующих специалистов и служб. Создание таких служб объективно обусловлено потребностями формирующегося информационного общества, развитием коммуникаций, в особенности между структурами власти и гражданского общества, необходимостью управления все более сложными информационными потоками.
Следует подчеркнуть, что все чаще органы государственной власти встают перед необходимостью добиться поддержки своих действий и решений со стороны общественности, конкретных целевых групп, либо скорректировать негативное восприятие общественностью тех или иных управленческих и политических решений, либо подготовить общественное мнение к внедрению непопулярных мер. Иными словами, PR-деятельность государственных структур сопряжена с определенными событиями, решениями, действиями и направлена на информирование целевых групп, общественности, на организацию консультаций, обсуждений, косвенного участия в принятии управленческих решений. Одним из следствий социальных, политических, экономических изменений, происходящих в современной России, становится изменение положения органов государственной власти в обществе, предполагающее их бульшую информационную открытость. Развитие новых информационных технологий требует от властей более активной и демократичной коммуникативной политики. В условиях конкурентной политической и экономической среды государство вынуждено искать новые стратегии принятия решений на основе эффективного взаимодействия с обществом. Коммуникации приобретают значительно большее социально-политическое содержание, становясь интегральным инструментом государственного управления.
1.3. Социальная информация и информационная политика государства
С переходом к информационному обществу изменение места коммуникации, политического пространства осуществляется весьма интенсивно. Особо сложное положение в этом плане наблюдается не в демократических и индустриально развитых обществах, а в странах переходных, в частности в России, где еще не достроена демократическая форма организации власти, но уже набирает силу политическая альтернатива – медиакратия. Формирующееся в подобной ситуации неорганичное сочетание идеологических и внеидеологических способов символизации создает дополнительные сложности в организации информационного пространства политики и превращает российскую политическую элиту в практически бесконтрольного собственника публичной информации, а следовательно, и безальтернативный источник проектирования политического будущего страны.
Современная информационная парадигма раскрывается через такие еще не всем известные понятия, как ноосфера, холономность, синергетизм, креативность, вероятностность, релятивизм, хаотизм, динамизм. Учитывая объективно обусловленный социальный характер информации, необходимо не только признать социально-ролевую сущность информациологии, но и развивать как отрасль научного знания социальную информациологию.
37
См.: Новожелова И.С. “Экологизация” массового сознания в Западной Европе // Актуальные проблемы Европы. Экология и общество. М., 1999. С. 249–250.