Страница 13 из 29
В заключительной части «Экономических провалов» Кокорев сравнивает экономику с медициной. Лишь тогда наука политической экономии будет полезной для общества, когда ее рекомендации будут представлять немеханические шаблоны, а учитывать пульс экономического организма:
«Мир медицинский также чужд всяких канцелярий и имеет дело прямо с пульсом человека; но ведь и у экономической жизни есть свой пульс, только, к несчастью, наука о политической экономии не приготовила, подобно медицине, экономических Эйхвальдов, Боткиных, Захарьиных и т. п., для ощупания экономического пульса, дабы по его ударам и отбоям можно было определять состояние общего экономического организма…»
Вопросы влияния экономической и финансовой науки на жизнь России Кокорев затрагивает не только в «Экономических провалах», но также в ряде других своих работ. В одной из ранних своих статей «Взгляд русского на европейскую торговлю» (1858) Василий Александрович пишет:
«Торговля руководится в наше время в своих главных определениях системами и теориями, взятыми из политической экономии; но дело запуталось и отдалилось от своих начал, корыстолюбие все исковеркало и обезобразило. Не лучше ли принять основанием весьма простое и немногосложное определение, а именно: торговля должна быть посредником между производителем и потребителем, – посредником самым благонамеренным, дающим самому себе совестный отчет в своих действиях, следовательно, и не вводящим ненужной роскоши и не возвышающим из спекуляции цены на предметы необходимо нужные? Одним словом, и говоря еще короче, назначение торговли – кормить и одевать людей как можно дешевле, давая ход всем произведениям человека и земли без задержки, происходящей от умысла, или лени, или недогадки».
Фактически в этой статье Кокорев бросает камень в огород западной экономической науки (политической экономии), которая обслуживает интересы капитала, удовлетворяет его корыстолюбие. Настоящая экономическая наука должна удовлетворять жизненно необходимые потребности народа («кормить и одевать людей как можно дешевле»). На тот момент, когда писалась эта статья, такой экономической науки не было. Правда, на базе английской политической экономии уже вызревал «Капитал» Маркса. Однако марксизм преследовал другую цель, политическую, – уничтожить власть капитала, заменив ее властью пролетариата. Но марксистская политэкономия не давала никаких конкретных ответов на вопрос, как «кормить и одевать людей как можно дешевле».
Можно вспомнить также работу «Путь севастопольцев», представляющую собой воспоминания Кокорева о тех разговорах, которые велись в поезде Москва – Петербург (после торжеств по случаю встречи героев Севастополя в Москве в 1856 году). Ряд разговоров прямо или косвенно касался экономической и финансовой науки. Вот один из фрагментов:
«– Да как же это прежде все кричали: Россия – государство земледельческое, ей нужна отправка хлеба и других сырых произведений за море!
– Пойми, дело простое: посылали не от избытка, ошибка была; верили сочинениям, переведенным с чужих языков, и оттого дома терпели нужду во всем; так начитались этих сочинений, что сами, бывало, дома недоедали, голодали, а кричали: избытки, избытки, избытки у нас во всем, вывозить их надо! Все происходило оттого, что сочинения-то затверживали долбежкой, без рассуждений; а теперь, как стали рассуждать-то, и открылось, что прежде всего надо себя удовлетворять, а за море потребно посылать лишь то, что дома не нужно».
Как видно, вопросы влияния экономики на жизнь России волновали даже тех русских людей, которые были далеки от этой самой науки. В данном фрагменте, видимо, речь идет о разрушительном влиянии на русскую жизнь теории сравнительных издержек Давида Рикардо. Вероятно, эта теория стала теоретическим обоснованием известного лозунга министра финансов Вышнеградского: «Недоедим, но вывезем».
Некритическое восприятие западных экономических и финансовых теорий, подражательство, догматизм, непонимание особенностей России и русского народа, отсутствие веры в свой народ и даже презрение к нему, слепое и рабское преклонение перед Европой – вот глубинные причины того, что западная финансовая и экономическая наука начала править русской жизнью. Эта наука сумела свить себе гнездо в столичных университетах, а также в головах столичных чиновников.
Если копать еще глубже, то причиной нашего порабощения западными теориями и учениями стало отступление русского человека (особенно представителей элиты) от Бога. Русский человек в своем отступлении от Бога отставал от европейца. Европейцы еще со времен Реформации и Просвещения стали создавать свою безбожную науку. К моменту, когда русский человек стал превращаться в материалиста и атеиста, Запад уже успел создать громадное количество разных теорий и наук. Поэтому русские «образованные» люди с жадностью набросились на всю кучу этого накопленного с XVI–XVII веков хлама, который они по своей духовной слепоте приняли за истину. Роясь в куче этого хлама, они нашли разные непонятные теории, касающиеся устройства общественной жизни, экономики, финансов. Не понимая, по крайней мере, двух простых истин.
Во-первых, те теории, которые создавались на Западе, могли оказаться совершенно непригодными для России. Различия были более чем очевидны: разная вера, разная культура, разный климат, разные природные условия и т. д. Недаром мудрые люди в России говорили: «Что русскому человеку хорошо – то немцу смерть». И наоборот.
Во-вторых, те теории, которые приходили к нам с Запада, вообще не имели никакого отношения к науке, потому что они призваны были не объяснять мир, а обосновывать и оправдывать политику тех, кто эти теории заказывал.
Да, да! Эти теории не были результатом свободного творческого поиска истины. Они представляли собой инструмент идеологии определенных групп интересов, которые рвались к власти или уже находились у руля власти. Особенно это касалось общественных наук. Та же самая английская классическая политическая экономия находилась под сильным влиянием Ост-Индской компании. Давид Рикардо, один из представителей английской политэкономии, сам являлся биржевым спекулянтом и был близок к Натану Ротшильду (тому самому, с которого началось возвышение клана Ротшильдов). Да и Карла Маркса трудно назвать независимым ученым – слишком очевидно лукавство его «Капитала», который был на руку банкирам-ростовщикам.
Постепенно «профессиональная наука» стала появляться и в России – в основном на базе университетов. Но это в подавляющем числе случаев было слепое и беспомощное подражание западной науке. Появлялись, конечно, в России самобытные мыслители (прежде всего славянофилы), но они были не в почете. Их голоса были слышны слишком слабо за громким хором официальных профессоров. Голоса таких ученых материализовались в научной литературе, которая расходилась по России миллионными тиражами и пропагандировала западные идеи материализма и либерализма. Конечно, наибольшим эпигонством отличались науки общественные и гуманитарные. Все они базировались на материализме и представлении о человеке как об эгоистическом существе, homo economicus (человек экономический), абстрагировались от наличия в человеке души и совести.
В 1802-1806 годах был осуществлен перевод книги Адама Смита «Исследование природы и причин богатства народов». После этого в «Санкт-Петербургском журнале» (официальном органе Министерства внутренних дел) появилось несколько статей, пропагандировавших произведение Смита. С 1815 года либеральные идеи английской политической экономии стал активно пропагандировать еженедельный журнал «Дух журналов». На основе труда А. Смита стали писаться учебники работавших в России профессоров. В основном это были профессора иностранного происхождения, которым идеи англичанина были ближе, чем русскому человеку. Тогда на слуху у всех были имена Хр. Шлецера[35], Г. Шторха[36], А. Гакстгаузена[37].
35
В 1805 году он выпустил книгу «Начальные основания государственного хозяйства» в духе основных идей А. Смита.
36
Генрих Фридрих (на русской службе Андрей Карлович) фон Шторх читал лекции по политической экономии будущему императору Николаю I и его младшему брату Михаилу.
37
Справедливости ради следует отметить, что в своих работах Гакстгаузен достаточно далеко отошел от Адама Смита. Этот немец отдавал предпочтение русскому хозяйственному строю перед западноевропейским и ратовал не за свободную торговлю, а за активное использование протекционизма. Гакстгаузен оказал заметное влияние на Е. Ф. Канкрина, который был при Николае I министром финансов и последовательно проводил политику протекционизма.