Страница 6 из 18
После периодов очень неблагоприятных приходят периоды весьма благоприятные, чтобы, в свою очередь, снова уступить место периодам более или менее неблагоприятным.
В давние времена старые люди не умирали естественной смертью, так как в тогдашних, с трудом себя содержащих сообществах людей не оставалось места для тех, кто по причине физической немощи переставал быть полноценным участником добычи пропитания.
Зрелый человек как знаток окрестностей и обладатель долголетнего жизненного опыта был предметом уважения в первобытной среде. Он знал, когда и где поспевают плоды, как наловить рыбы, каким способом охотиться на зверей и т. п., и благодаря этим знаниям являлся одним из первых социально связующих звеньев. Но с наступлением старости, когда силы и память отказывались ему служить, запас этого опыта и знаний становился неиспользуемым. Тогда дряхлого старца бросали на произвол судьбы. У кочевников стариков, которые не могли следовать за кочующим племенем, лишали жизни. Дикие племена, существовавшие за счет охоты, умерщвляли соплеменников, которые не могли участвовать в охоте. Византийский писатель-историк Прокопий Кесарийский отмечает, что еще в его время (VI в.) в одном из германских племен убивали старых людей.
На вопрос, когда перестали умерщвлять стариков, нельзя ответить даже приблизительно: угасание этого жестокого обычая связано с хозяйственным прогрессом и, стало быть, у разных народов наступало в различные времена. В таких случаях место дат должны занять периоды (эпохи). Современник К. Маркса и Ф. Энгельса, высоко ими ценимый американский антрополог и этнограф, исследователь жизни индейцев Л. Г. Морган (1818–1881) разделял всю деятельность людей на три основные эпохи: дикости, варварства и цивилизации.
Л. Г. Морган утверждает, что две первые эпохи – дикости и варварства – можно разделить на три подпериода, отличающихся уровнем развития. Он различал в каждом из них низший, средний и высший. Уничтожение стариков прекратилось, с его точки зрения, на среднем уровне эпохи дикости. Это тот период, который, по словам Энгельса, связывается с употреблением в пищу рыбы и пользованием огнем. В то же время совершенно правильным является мнение различных исследователей о том, что у одних народов уничтожение стариков могло прекратиться раньше, у других – позже.
Многочисленные этнографические работы западноевропейских и американских ученых, повествующие о том, как поступали со стариками первобытные якуты, эскимосы, японцы, австралийские туземцы, индейцы навахо, конголезские племена, позволяют сделать вывод, что условия жизни стариков всегда прочно зависели от социального контекста.
Физическое истощение организма неминуемо влечет за собой экономические последствия. Тогда важную роль способны сыграть имущественное положение индивида и его общественная значимость, а также система социальных ценностей. Ориентация на сиюминутные ценности ведет общество к закату, тогда как мистическая связь с предками, стремление к воспроизводству и духовному возрождению обусловливают ее развитие. “В зависимости от того, как то или иное общество поступает со стариками, оно недвусмысленно обнажает свои принципы и цели”[5].
К факторам, детерминирующим условия жизни стариков и отношение к ним общества, и в частности родственников, этнологи относят социальную организацию, уровень экономического развития и фиксированность на определенной территории. В оседлых обществах с развитой структурой старики символизируют непрерывность их истории и стабильность социокультурных особенностей. Поддержка и уважение со стороны молодых могут рассматриваться и как превентивная мера, стремление последних гарантировать себе аналогичное положение в будущем.
В примитивных обществах старик воспринимается как “иной” со всей двусмысленностью, которую содержит это понятие: он одновременно и недочеловек, и сверхчеловек, и идол, и ненужная изношенная вещь.
Многие традиции примитивных обществ могут показаться жестокими и безнравственными, однако при их анализе необходимо основываться на культурных особенностях и ценностных системах данных обществ. Этнологи считают, что в обществах, где практиковалось умерщвление стариков, те соглашались на такую смерть под влиянием культурных традиций, собственного опыта умерщвления старших, в том числе родителей, желания почувствовать себя в центре празднества, организуемого по этому поводу.
Следует подчеркнуть, что в эпоху умерщвления стариков средняя продолжительность жизни была очень низкой. Согласно исследованиям, проведенным Дж. Л. Эйнджелом, средняя продолжительность жизни составляла в раннюю эпоху железа и эпоху бронзы на территории современной Греции не более 18 лет.
Явления долголетия в сегодняшнем понимании этого слова первобытные люди не знали. Не было его в эпоху палеолита, немногочисленны были старики – как можно судить по раскопкам – среди неандертальцев. Первобытные общества были обществами без пожилых людей. Доживание до возраста, с которым мы сегодня связываем начало старости, является более поздним феноменом.
Российский геронтолог В. В. Фролькис отмечает, что в каменный и бронзовый века, судя по исследованиям частей найденных человеческих скелетов, люди в возрасте 50 лет были исключением. Предполагается, что возраста 50, а потом 60 лет люди стали достигать (причем в небольшом количестве) только с наступлением эпохи цивилизации.
Со временем, по мере улучшения бытовых условий, формируется новая, более гуманная, мораль. Стариков не только перестают уничтожать, но они становятся предметом почитания и уважения со стороны младших поколений.
Многие исследователи считают, что для ранних периодов цивилизации был характерен высокий престиж старых людей.
Английский психолог Д. Б. Бромли утверждает, что в первобытном обществе старость составляла тот период в жизни человека, в котором он получал выгоду от багажа прожитых лет: старый человек пользовался уважением как наиболее богатый личным опытом, историк рода, хранитель давних традиций, толкователь мистерий, воспитатель людей, посредник между живыми и умершими и мастер церемоний (Л. Симмонс), как живой свидетель прошлого, которое со всех точек зрения было выше настоящего.
В. Менгес и Д. Херинг упоминают, что у некоторых племен старые люди выполняли функции большого общественного значения, и в качестве примера приводят олигархию старцев в Центральной Австралии и геронтократию в некоторых частях Полинезии.
Подобные факты, отмеченные историками цивилизации, заставляют с полным доверием признать тезис Л. Симмонса, что в жизни многих примитивных сообществ старики играли главные роли в области политики, магии и религии.
Наибольшим вниманием старые люди пользуются в эпоху так называемой классической древности (триумф старости – в древней Элладе и античном Риме). Здесь на долгие времена устанавливается геронтократия, выражением чего является возрастной ценз, необходимый для занятия должностей в руководящих органах государства: в Афинах и Спарте членом ареопага мог стать гражданин, достигший по меньшей мере 60 лет. Как пример геронтократии называют также Венецианскую республику: на высшие должности там назначали только старых людей.
Среди привилегий старости решающим был уже другой фактор – присущая этому возрасту мудрость. Сократ ценил беседы со старыми людьми: из них (бесед) можно было узнать о пройденном стариками жизненном пути, который молодым предстояло еще пройти. Как Платон, так и Аристотель, говорили, что править должны старые люди. Российский физиолог И. Р. Тарханов обращает внимание на то, что авторитет, которым пользовались старые люди в Греции, имел давнюю традицию: еще легендарный греческий законодатель Солон заполнял высшие судебные инстанции старыми людьми.
В эскимосских легендах старики предстают обладателями магической власти, наделенными богоподобной способностью творения и исцеления. Но реальные условия существования – суровый климат, недостаток ресурсов, бедность, тираническая патриархальная семья – определили маргинальное положение стариков, превращенных в рабов или обреченных на голодную смерть.
5
Бовуар С. Старость (Эссе). – М., 1970. – С. 46.