Страница 55 из 57
Дан, услышав вопрос воеводы, чуть не выронил кружку с квасом, которую держал в руке… Он, как-то, не рассчитывал, что Марфа Борецкая, стоящая во главе совета «300 золотых поясов» и, фактически, управляющая Господином Великим Новгородом, так быстро перейдет к активным действиям. Особенно после того, как столько времени «промурыжила» Дана с его аргументами, пропускала мимо ушей все аргументы Дана о войне с Москвой. О подготовке к войне с Москвой. Нет, Дан, конечно, хотел и старался, чтобы это случилось, как можно раньше, однако… Однако, все равно, вышло неожиданно.
Дан осторожно поставил кружку с квасом на ступеньку крыльца Домашевых «хором», где они устроились вместе с тысяцким, и посмотрел в глаза воеводе…
— Тогда без обиды, добро? — произнес Дан.
— Добро, — согласился воевода, не отводя взгляд. Он, фактически, еще после старцев, признавших в Дане иноземного боярина, стал воспринимать Дана, как равного. Странноватого и… иногда, как это ни удивительно, очень опасного, но равного. И это — и то, что «литвин» Дан необычен и его поведение больше похоже на поведение «черни», чем на боярское; и то, что, несмотря на такое поведение, не нужно недооценивать «мастера Дана», ибо его род, скорее всего, ровня Борецким и тысяцкому, а, возможно, и выше — князьям и заморским королям; и то, что боярин Дан, опять-таки — несмотря на многие, роднящие его с худородным «людом» черты поведения, весьма умелый воин — в некоторых воинских искусствах гораздо более умелый, чем Василий, пусть «литвин» и не показывает это — и к нему нужно относиться настороженно, поскольку он опасен — подтвердил и владыка Иона на «посиделках» в доме Марфы Борецкой…
— Ежели только для того, чтобы боярыня Марфа могла набрать наемников, — заявил Дан, — то не готов! А, ежели боярыня Марфа хочет завести в новгородском войске отряды лучников и стрелков из самострелов по типу фряжских, тогда готов. Лишь обдумаю, как говорить с гостями-купцами Ганзы.
— Ну, что же, — сказал тысяцкий, — обдумывай. — И, как бы, подтверждая согласие Марфы Посадницы на реорганизацию армии Господина Великого Новгорода, добавил: — На следующей неделе-седмице я загляну к тебе.
— Добро, — повторил, вслед за воеводой, Дан. И, пока воевода не ушел, уронил-спросил: — Скажи, Василий Александрович — о том, что воевода — «Александрович», Дану сообщил Домаш — я, ведь, тебе говорил, что времена ополчения давно прошли и Новгороду нужна другая армия? — И, не дожидаясь ответа Василия, Дан, тут же, продолжил: — Говорил и не единожды, да, только, мои слова напрасны были — сейчас Дан, в первую очередь, имел в виду боярыню Борецкую, и воевода прекрасно его понял. — А тут, вдруг, раз, и на тебе! Создаем отряды лучников и стрелков из самострела!
— Тут такое дело, — погладил, заплетенную в косички, бороду, тоже поставив кружку на доски крыльца и прикрыв сверху ее своей ладонью-лопатой, воевода, — твоя затея с бежавшими от Ивана московскими купцами и ремесленным людом Марфе очень понравилась. На уличанских и кончанских братчинах и вечах теперь только и кричат о злых московских порядках и злом московском князе Иване, а бояр, которые за союз с Москвой, грозят пустить на поток и разграбление. Да, и на малом вече, — крякнул Василий, — представители Остафьевых, Софроничичей, Кавкиных и других малых родов, дотоле сторонившиеся распри Марфы с Нездиничами и Онциферовичичами, неожиданно взяли сторону Марфы и выступили против Москвы. И даже сами Нездиничи, ненавидящие старшую Борецкую, попритихли… А, мы, — со вздохом сказал Василий, — а мы, к беде своей, до последнего больше полагались на помощь короля Польши и Великого князя Литвы, чем на собственные силы. Не было веры у нас ни в купцов новгородских, ни, тем более, в новгородских черных людей. Но, — Василий сделал паузу… И, неожиданно улыбнувшись в свои седеющие усы, произнес: — Но теперь, после твоей «ин-фор-ма-ци-онной ди-вер-сии», — по слогам произнес воевода, — появилась надежда, что и сами справимся с Иваном Московским! — И, продолжая улыбаться, воевода добавил: — Вот, Марфа и велела спросить — готов ли ты держать ответ за свои слова и потрясти за мошну гостей ганзейских? И еще, — стал снова серьезным тысяцкий, — лично от меня… Мне, последнее время, все чудится, что возвращаются дни отчичей и дедичей, когда мы на щит стольный град свеев брали и с силой Новгорода все соседи считались… Спаси бог тебя за всё, что ты сделал и делаешь для Новгорода..!
Прошло несколько дней — и после разговора с тысяцким и после «ночного визита». Наступил «шостак» или по христианскому календарю — суббота.
С самого утра, Домаш, еще до того, как отправиться в лавку, попросил Дана, чтобы он, до полудня, сопроводил со своими «архаровцами» и Микулой — его очередь была дежурить в день — на дальний вымол-пристань на Волхове товар — упакованные в короба и переложенные соломой псевдодревнегреческие амфоры и кувшины, расписанные звериными мотивами.
— Понимаешь, — объяснял Дану Домаш, — три дня тому назад один ганзеец, из недавно прибывших, купил в лавке у меня несколько кружек с твоими заморскими рисунками. А вчера он снова пришел в лавку и сообщил, что срочно отправляется в Ладогу и оттуда дальше, в Ревель, но, поскольку, ему понравился мой товар, он хотел бы взять у меня еще 3 дюжины таких кружек и 2 десятка старых ромейских кувшинов… — амфор, — перевел мысленно для себя Дан… — да плюс 3 десятка кувшинов со всякими нарисованными тварями. Кружки ганзеец забрал сразу и заплатил серебром за них, а за кувшины уговорились, что он отдаст после того, как мы в шостак… — субботу, — опять перевел для себя Дан… — то есть, сегодня, — продолжил Домаш, — доставим их на ладью, что стоит на дальнем вымоле, и он проверит и пересчитает товар. Так, вот, — продолжил Домаш, — я из лавки отлучиться сегодня не могу, а нанять возчика и отправить с товаром Стерха с сопровождением из Микулы и чудина… Как-то смущает меня, маленько, ганзеец…
— Боишься, что Стерх не справится? — спросил Дан.
— Да, нет, — ответил Домаш. — Стерх справится, что касается принять оплату и посчитать. Он отрок разумный. Только, вот, вымол далековат и, я же говорю, смущает меня, маленько, немец… Хоть я и предупреждал его — мы товар по обмену, как ганзейцы привыкли, ни оптом, ни единично не продаем.
— Думаешь, что обманет или, все-таки, плату меной захочет отдать?
— Думаю, — помолчав, обронил Домаш. — Да, и, вообще… думаю. Ганзеец липкий какой-то. И болтает слишком много. А твои Рудый, Клевец и Хотев, к тому же Микулу с собой возьмешь… И ты сам… Всякого уговорить сможешь, ежели что…
— Говоришь, ежели что, — на секунду замедлил с ответом Дан. — Хорошо. Я отправлюсь с товаром и заберу вторую половину платы. А Стерх пусть в лавке остается.
Пристань-вымол находилась за Неревским концом на пологом берегу небольшой речушки, сразу у впадения ее в Волхов. Неподалеку от Зверева монастыря, в пустынном и удаленном от жилья месте. Судя по всему, использовался вымол, в основном, монахами, да местными с ближайшего посада. И изредка, вероятно, мелкими торговцами, сгружавшими здесь свой товар, кому нужно было дальше везти его посуху.
Погода с утра не баловала солнцем. Скорее наоборот. Тусклый свет едва пробивался сквозь плывущие по низкому небу грязно-серые облака, воздух, казалось, весь был пропитан сыростью, сыростью, готовой в любой момент излиться мелкой моросью, и все вокруг выглядело грустно и неуютно. В общем, почти, как каждый день в Новгороде.
Дан шел следом за своим телохранителем Хотевом… — а позади были еще и Клевец с Рудым и охранником Микулой, и все вместе они сопровождали запряженную лошадью — и управляемую возчиком — телегу с лежащими на ней кувшинами и псевдогреческими амфорами… — и думал: — Скорее всего, ганзеец выбрал этот дальний вымол, потому что тут можно использовать собственных слуг, а не нанимать, как положено по уговору Новгорода с Ганзой — по данному договору, в свое время, Дана просветил, более разбирающийся в новгородских делах Домаш — артель новгородских грузчиков… Но по тому же уговору, — крутились мысли в голове Дана, — купец, все равно, обязан речную ладью — до перевалочного острова в устье Невы, перед впадением ее в Финский залив, где товар перегружается с речных ладей на морские корабли-«когги» ганзейцев, чтобы в Таллин-Ревель идти — нанять, и нанять вместе с экипажем из новгородских гребцов и лоцмана, да еще плюс владелец ладьи или ее капитан… Так что на вымоле, по любому, собирается куча народу. А при стольких свидетелях обманывать, при расчете, смысла нет. Ведь, стоит тому же Стерху крик поднять, и гребцы новгородские заодно с лоцманом и владельцем ладьи ему на помощь придут… Нет, — подвел итог своим размышлениям Дан, — тут, либо немец что-то другое задумал, либо Домаш зря панику поднял…