Страница 2 из 20
Писали мы статьи в ноябре – декабре 1999 года, при этом использовали материалы, накопленные в предыдущие годы. Мы регулярно принимали в Москве иранских ученых, взаимодействовали с иранским посольством. 7–8 октября 1999 года провели совместно с посольством конференцию «Российско-иранское сотрудничество (взгляд из России)» и уже после нашей поездки в Иран опубликовали материалы конференции. Приглашали нас и на конфиденциальные встречи с высокопоставленными иранскими чиновниками, прибывавшими в российскую столицу для консультаций, прояснения позиций Кремля на международной арене. Не раз партнеры предлагали нам посетить их страну, но всякий раз не получалось (то начальство не отпускало, то мешали собственные дела, состояние здоровья и проч.).
Вот представление об Иране, которое сформировалось у нас к моменту отъезда в это государство с древнейшей цивилизацией:
1. В Иране живут не только персы. Пятая часть населения – азербайджанцы. Много курдов. Но все они считаются частями одной нации. Позиция властей гласит: «Для нас главное, что есть одна нация – мусульманская. Для настоящего мусульманина не существует никакой разницы – арабская ли национальность, туркменская, и так далее». Местные азербайджанцы подтверждают: «Мы считаем себя такими же иранцами, как и те, которые говорят на фарси».
2. Таким образом, иранская нация полиэтнична – состоит из персов, азербайджанцев, курдов и других. И, хотя это разные языковые группы, но чувство иранского патриотизма существует. Более того, они все гордятся древними временами, когда про арабов никто вообще не слышал и не было никакого ислама и никакого пророка. А процветала великая персидская империя, Кир и Персеполь. Арабы Иран покорили, но не «арабизировали», а только исламизировали. С тех пор персы признают арабский язык как язык пророка Мухаммеда, но арабов презирают. Ничего удивительного в этом нет: арабы их когда-то завоевали, но так и не смогли навязать им свой язык и свою культуру.
3. В Центральной Азии и на Ближнем Востоке именно язык фарси является языком культуры, литературы и искусства. Все древние поэты, начиная с Омара Хайяма, писали исключительно на фарси. В Узбекистане в прежние времена в культурных, интеллигентных семьях предпочитали говорить на фарси. Примерно так, как наше дворянство изъяснялось исключительно на французском языке. На бытовые темы говорили на тюркском (узбекском), но знание фарси считалось обязательным. Правда, все слова в фарси, которые касаются политики, религии, социальных и научных проблем, – арабского корня. Они чуть-чуть изменены и на другой лад произносятся, но происхождение их, безусловно, арабское.
4. Режим, который в Иране сейчас существует, завел страну в тупик. Но в дальней перспективе будущее просматривается в светлых тонах, потому что иранцы – талантливый народ.
К современному устройству общества иранская молодежь приспосабливается через Интернет, мобильную связь, многие знают английский язык. Другое дело, что после исламской революции иранцам навязали такие средневековые нормы, от которых все уже давно отошли. Молодые люди жалуются в первую очередь на безработицу и отсутствие квартир: молодой парень не может жениться, пока у него нет квартиры, а заработать на нее очень трудно. Он не может жениться, а значит, ему вообще жить очень трудно, потому что там с девушкой на улице или дискотеке не познакомишься. Были введены очень жесткие порядки – со временем они смягчились, но еще лет десять тому назад на улице могли остановить человека за то, что у него рубашка с коротким рукавом или застегнута не на все пуговицы.
Про девушек и говорить нечего – считается, что исламская женщина должна выходить из дома только в сопровождении мужа, брата или отца. Миллионы женщин на улице – специфическое зрелище, потому что все они одеты в темно-синие или черные одеяния, в которых все закрыто.
5. Тем не менее много женщин за рулем. В университете 60 % студентов женского пола. В Иране прекрасное кино, очень развита женская литература.
6. Иран хорошо развивался: если бы не исламская революция, то он сейчас был бы на голову выше Турции или любой арабской страны. Но беда состояла в том, что иранский шах не понял до конца своего народа. Он проводил «вестернизацию»: не было демократии, но были индустриализация, аграрная реформа, шах крестьянам отдал свою землю. Благими намерениями вымощена дорога в ад: в город хлынула масса молодых людей из крестьян, воспитанных на исламе. И что они увидели в городе? Огромные здания банков и корпораций, казино и кинотеатры, людей, которые катаются на роскошных автомобилях, шахиню – красивую женщину, открывающую вернисажи и выставки. А мусульманская жена, по их мнению, должна сидеть дома, с детьми. На контрасте появился протест. Когда эти люди жили у себя в деревне, они ничего хорошего не видели. Но когда попали в город и стали свидетелями того, что другие ездят на мерседесах, в то время как они сами еле сводят концы с концами, это, естественно, породило протест.
7. Основная современная иранская идея принадлежит аятолле Хомейни, и это исламская революция, возникшая по причине чувства протеста. Причем Хомейни всегда подчеркивал, что неправильно называть эту революцию шиитской, хотя Иран – шиитская страна. Это единственное такого рода государство: шиитов подавляющее большинство, и, когда Хомейни совершал революцию, он опирался на соответствующие традиции.
8. Если у суннитов есть выражение, что «один день смуты хуже ста лет деспотизма», то традиция шиитов обязывает их восставать против нечестивых правителей. Шиитскую идеологию и их мировоззрение нельзя отделять от образа мученика Хусейна – в два святых города, Неджеф и Кербелу, где похоронены зять и брат пророка Али и его сын Хусейн, зверски убитый и разрубленный на части, шииты съезжаются каждый год на праздник Ашура. Миллионы иранцев идут по улицам, режут себя ножами и бьют цепями в память о мученичестве Хусейна. Жертвенность и мученичество – характерные черты шиитов.
9. Несмотря на это, Хомейни называл свою революцию общеисламской, целью которой было избавить исламский мир от нечестивых правителей, предавших ислам. Режимы этих нечестивых королей и президентов полагалось смести с лица земли.
10. Но на пути встал Саддам Хусейн, началась война, которая в конце концов окончилась вничью. Провоевав восемь лет, имам Хомейни вынужден был подписать мирный договор, сказав, что для него это «то же самое, что выпить чашу с ядом». Подписал договор – и умер, а Иран долго зализывал раны.
11. Экспансию исламской революции на время пришлось приостановить. Долго страна выбивалась из тяжелейшего экономического положения, но вышла успешно, в конечном счете благодаря огромным доходам от нефти, цены на которую резко повысились на рубеже двух столетий и особенно в нулевые годы. Приспосабливалась к «жизни без Хомейни» и политическая система. Его место в качестве лидера революции занял несравненно менее авторитетный и харизматичный аятолла Хаменеи. Степень демократии и плюрализма мнений, поразительная для исламского мира, так высока, что на пост президента в 1997 году был избран умеренный политик, человек свободолюбивых взглядов.
12. Хомейни действовал по шекспировской формуле – чума на оба ваши дома, т. е. и на капитализм, и на коммунизм. Он создавал «благословенную исламскую экономику», и у него, конечно, ничего не получилось. То, что в итоге вышло, можно назвать клерикально-бюрократическим капитализмом – т. е. власть находится в руках корпораций, тесно связанных с государством и с духовной верхушкой. Все эти аятоллы и муллы не то чтобы сами превратились в коммерсантов, но способствовали возникновению разных фондов и корпораций, которые при поддержке государства контролируют всю экономику.
Практически произошло сращивание духовной верхушки с новыми предпринимателями и силовиками. Частного капитала нет, капитализм государственный, но своеобразный – клерикальный. Молодые люди ругают правительство последними словами. Хотя бы потому, что им осточертела эта моральная строгость.